И ведь написано в восемнадцатом веке! Как мудро, как щедро и до чего просто! Живи! Радуйся тому, что живёшь!

Улица вывела меня на перекрёсток с большим, изысканным в архитектурном отношении зданием благородно-сероватого цвета. Оно подсвечивалось снизу доверху – вплоть до высоких окон за занавесками и балкончиков – за чёрными ажурными решетками. От него исходило ощущение праздника, как от искусно испечённого, изощрённо оформленного торта.

В огромную стеклянную дверь входили люди. У тротуара притормаживали такси. Из них выставляли ножку элегантно одетые дамы, подавая холёную ручку спутнику.

Темнокожий портье в униформе и белых перчатках расшаркивался с любезной улыбкой, чуть отступая назад и неустанно приветствуя входящих. А тем, кто выходил, помахивал рукой и желал приятного времяпрепровождения.

Эти двери словно вели в рай. И подобно райским вратам, отчаянно манили к себе. Подняв голову, я увидела вывеску «Отель Мажестик».

Магическое место, что и говорить. Может быть, заночевать тут? Ну, и что, что пять звезд? А мне пятьдесят лет, в конце концов. Разве я не заслуживаю войти в «райские врата» и отведать кусочек этого необычного «торта»? Конечно, это удовольствие стоит безумных денег, наверняка. Но что в этой жизни не стоит?

Напротив входа, на другой стороне улицы, стояла каменная скамья, опоясывающая небольшое, высокое деревце. Камень за день прогрелся, и на него можно было без опасений сесть – для раздумий и принятия решения.

Я села лицом к входу в «Мажестик». Теперь можно отстраниться и рассуждать непредвзято.

Вот в такой отель хотел ввести меня Серёжа, предложив мне руку и вдобавок сердце…

Навернулись слёзы, как будто только и ждали душещипательной, коварной мысли.

Нет-нет, глупо страдать и ни к чему. Я очень устала, мне исполнилось, бесповоротно исполнилось пятьдесят. «Carpe diem»! Лови момент! Я имею право хоть на одну ночь почувствовать себя настоящей леди, достойной таких стен. Белой, как говорится, женщиной. Белой…

Я оглядела свою три дня не стираную одежду.

От её былого сияния остались лишь воспоминания. Особенно пострадали брюки и обшлага рукавов куртки. Ничего, рукава можно застирать – к утру высохнут. Интересно, сколько стоит ночь в этом великолепии? Спрос не ударит в нос.

Сняв куртку, я повязала её на бедра, превратившись в демократично-спортивную туристку, у которой всё в порядке с теплообменом. Мы и без палантинов – королевны.

Выправив осанку до эталонной прямизны, я с достоинством кивнула швейцару и вошла под своды «Мажестика».

Холл отеля сверкал и пробуждал желание наслаждения.

По центру, на круглом, отполированном до блеска столе вишнёвого дерева, возвышался огромный букет бело-розовых лилий. Прозрачная ваза выдавала девственно и трогательно скрещенные стебли роскошных цветов.

Над букетом мерцала сложносочиненная хрустальная люстра. На правой стене – гобелен, на левой – картина маслом. Под гобеленом расположилась антикварная банкетка, под картиной – мягкий викторианский диван.

Зеркала отражали свет, блеск и приветливо-дежурные улыбки персонала.

Эксклюзивная обстановка кружилась в праздничном вальсе и кружила голову.

Да, это место соответствовало юбилею больше, чем спальня Хосе.

Я смело подошла к стойке администратора:

– Добрый вечер! Скажите, пожалуйста, сколько стоит одноместный номер?

– Добрый вечер, сеньора! С завтраком?

– Пока не знаю. Это будет зависеть…

Администратор подёргал мышку компьютера, словно ему изменила память, или он выискивал для дамы особый вариант, понятия не имея, во сколько номер обойдётся.

– Триста двадцать пять евро, сеньора. С завтраком.

– Прекрасно! Можно, я подумаю?

– Разумеётся, сеньора!

От моего внимания не укрылось, что администратор с подбритыми бровками несколько скептично оглядел мой несвежий наряд и бледное, со следами пережитого стресса лицо.

Я прошла два шага в сторону выхода и оглянулась – глядя мне вслед, он мгновенно сбросил скептичную мину и натянул сладкую улыбку. Тоже мне, чистоплюй. Откуда ему знать, что у меня случилось. Может быть, я от поезда отстала?

Выйдя на улицу, я закурила: пачку сигарет и дурное пристрастие мне оставил в наследство Хосе.

Десять вечера. Поиски другого ночлега могут оказаться безрезультатными. Жуткие, правда, деньги – триста евро, это они, конечно, загнули. Но один-то разок, с учетом полувека?

Решено: войду в минус на банковском счёту, расплачусь по карте и подарю себе ночь в «Мажестике», восстановив романтическую справедливость. Сделаю это вместо Серёжи. Другая бы купила себе тряпку или украшение, а я покупаю ночь в раю! Тем более, ночевать действительно негде.

К тому же «Мажестик» смотрел по диагонали на загадочный дом Гауди «Батльо». Что и говорить, проснуться здесь утром – большая честь для приезжего…

Тут вдруг в двери отеля стремительно вошли три тореадора в традиционных, волнующе-красочных костюмах, сверкающих золотом и подчеркивающих тренированные тела.

Я проводила их восторженным взглядом, чувствуя, что участь моя определена.

Резко встав со скамьи, я пошла на дверь «Мажестика», как тореадор на быка.

– По карте могу оплатить?

– Конечно, сеньора!

Администратор принял из моих рук паспорт, вручил анкету из первоклассной бумаги на получение «автографа» и, присмотревшись к дате рождения, вдруг сказал:

– Для вас, сеньора, номер будет стоить двести девяносто восемь евро, с завтраком. С днем рождения вас! С большой датой!

– Как приятно… Большое спасибо! Надеюсь, номер выходит во двор? Я не могу спать при шуме…

– Не беспокойтесь, там абсолютная тишина. Где ваш багаж? Его доставят в номер и вас проводят.

– У меня нет багажа, спасибо.

– Хм… Вы воплощаете собой мечту всех путешественников мира.

– Именно так. – Гордо улыбнулась я.

– Будете пользоваться гаражом?

– Нет, спасибо.

– Тогда хотя бы сауну и спа-салон посетите. Сауна работает ещё полчаса. Халат и принадлежности вы найдете в номере…

Я поблагодарила и пошла навстречу самой себе, отражаясь в большом зеркале.

За мной функционально проследовал молоденький «бой» в униформе с жилеткой в облипку.

Мягкое ковровое покрытие темно-бирюзового цвета скрадывало звук шагов. Гравюры на стенах и небольшие скульптуры на подставках взывали к высокому. За массивными дверьми с золочеными цифрами ничегошеньки не было слышно.

Молодой человек показал, как открывается номер и дежурно пожелал доброй ночи.

Выдержанный в махагоново-бежево-кремово-белоснежно-золотистых тонах, номер оказался настолько великолепным, что я на секунду остолбенела.

Пройдя вглубь комнаты, где стояла широкая кровать, заправленная покрывалом, напоминающим гобелен, я увидела по обеим сторонам постели две тумбочки и на них – по конфете в цветной фольге. Мгновенно представила здесь Серёжу, упала на кровать и… разрыдалась. Безоглядно, горько, с размахом. На все триста евро.

Я проплакала минут десять, намочив слезами белый отворот одеяла на покрывале.

Глупая, могла бы поплакать и в сауне, убив тем самым двух зайцев сразу. Там, правда, было бы ещё больнее, случись мне представить Серёжу рядом, на полоке, голого… Недосягаемого – и от этого ещё острее желанного…

Проревевшись, я встала, умылась над красивым, сверкающим чистотой умывальником и приказала себе не портить эффект подарка за триста евро.

Сняв с себя всю одежду, бросила её в коридоре, совершенно забыв, что в отеле есть такая услуга, как прачечная, где одежде придали бы первозданно-чистый вид. Но мной овладела внезапная творческая мысль. Спасительная.

Сдёрнув покрывало-гобелен с наводящей тоску постели, я встала перед зеркалом и замысловато задрапировала вокруг фигуры материю.

В зеркале отразилась эффектная дама, с обнажёнными плечами, утопающая в богатстве дорогостоящей набивной ткани. Гамма расцветки покрывала не только повторяла гамму интерьера, но и подошла к типу моей внешности, подчеркнув оттенок загорелой кожи.