Переводчик: Lana.Pa

Редактор: Настёна

Обложка: Wolf A.

Глава 1

Джуд

Ветер завывает над пустыней, и всё, что я могу разглядеть сквозь кружащийся песок — это светлые волосы Тор, развевающиеся вокруг её лица. Хесус хватает её за талию. Её глаза расширяются от страха. Пули пролетают мимо меня. И всё, о чём я могу думать — это спасти её.

Я поворачиваюсь, чтобы побежать к ней, но мои ноги не слушаются. Паника поселяется в моей груди, а потом — БАХ. Раздаётся громкий выстрел. Глаза Тор закатываются, её губы приоткрываются в беззвучном крике, и на её белом платье появляется пятно крови, которое быстро разрастается.

— Почему ты так поступил со мной? — кричит Тор, и это как грёбаный кинжал в моей груди. Потому что я сделал это с ней. С нами. Я уничтожил её в тот момент, когда полюбил…

Я просыпаюсь в поту, моё сердце бешено колотится, когда я тянусь к ней. Но всё, что я нахожу — это холодные простыни, и, чёрт возьми, если это не самое опустошающее чувство, которое я когда-либо испытывал. Я крепко зажмуриваю глаза и прикусываю губу, комкая простыни в кулаках. При воспоминании о ней у меня неприятно сжимается в груди. О нашей жизни… жизни, которую я навсегда потерял. Жизнь, которую я никогда не заслуживал.

Я пытаюсь вспомнить, как она ощущалась в моих объятиях, какими были её губы, потому что я боюсь, что забуду, и, если я смогу просто удержать хоть что-то из этих воспоминаний, значит, она на самом деле не ушла. Так ведь? Вздыхая, я провожу руками по лицу.

Прошла неделя с тех пор, как я потерял Тор, и как бы сильно я ни хотел утопиться в горе, я не могу. Доминго мёртв, и поэтому остаётся разобраться с Хесусом и Ронаном. Я провёл последнюю неделю в поисках Кайлы, ходил с Гейбом и разбирал по кусочкам Синалоа, потому что я должен был что-то сделать, чтобы почувствовать себя хоть немного значимым.

Я встаю с кровати, натягиваю джинсы и иду на кухню. Обычно Марни пьёт здесь кофе и читает газету в любое время дня, но сегодня его место пустует. Я наливаю себе чашку кофе и сажусь за стол, пытаясь разобраться в своих мыслях, крутящихся у меня в голове. Часть меня боится, что, поскольку Тор мертва, Хесус мог убить Кайлу, но потом я напоминаю себе, что он чего-то хотел от меня. Без Кайлы у него не будет рычагов воздействия.

Я допиваю свой кофе и обыскиваю дом в поисках Гейба или Марни, но единственные люди здесь — это охранники Гейба, которые постоянно шныряют по коридорам. Я ненавижу, когда мне нечего делать, потому что именно тогда мой разум выходит у меня из-под контроля. Вот тогда-то я и начинаю думать о вещах, о которых ни один мужчина не хочет думать. Итак, я выхожу в фойе и поднимаюсь по лестнице в свою комнату. Как только я захожу внутрь, я беру бутылку виски с прикроватной тумбочки и делаю большой глоток. Если я не могу чем-то себя занять, я просто напьюсь, чтобы уснуть, и буду надеяться, что мне приснятся мирные сны. Сны обо мне, Тор и Кайле, когда моё прошлое ещё не настигло меня.

Я выпиваю ещё два глотка, когда раздаётся стук в дверь спальни.

— Джуд? — говорит Марни низким голосом.

— Да…

Дверь со скрипом открывается, и он входит, прижав подбородок к груди. Он закрывает за собой дверь, не поднимая глаз, и я слышу, как у него перехватывает дыхание, прежде чем сдавленный всхлип поднимается к горлу.

— Ублюдки… — начинает он, но не может закончить. Моё сердце замирает на несколько ударов, потому что я уже знаю, что он собирается сказать.

— Информатор Гейба сказал, что Кайла… что она… ты не получишь обратно свою малышку. Она…

Буря эмоций захлёстывает меня, и я не совсем уверен, за какую из них ухватиться. Он поднимает на меня взгляд, и я, чёрт возьми, не хочу ему верить.

— Джуд, ты слышишь, что я говорю?

Я качаю головой, пульсирующая боль пронзает мой висок.

— Нет!

Он делает шаг ко мне. Я вижу слёзы, навернувшиеся на его старые голубые глаза, но я не хочу ему верить. Он кладёт руку мне на плечо.

— Мне жаль, Джуд. Это так неправильно.

Я отбрасываю его руку и, прежде чем осознаю, что делаю, поднимаю кулак и бью его прямо в челюсть.

— Она не умерла! — кричу я.

Марни закрывает лицо руками и делает глубокий вдох.

— Я знаю, это тяжело, парень. И это неправильно… — он опускает голову и прикусывает губу. — Это неправильно…

И, словно тонна ёбаных кирпичей, обрушивается на меня, и я падаю обратно на кровать, весь мой мир взрывается и разлетается вдребезги. Она не может быть мертва, но, с другой стороны, почему бы и нет? Зачем такому ебучему бездушному ублюдку, как Хесус, сохранять ей жизнь?

— Она мертва? — шепчу я, и эти проклятые слова эхом отдаются в самой глубине моей души.

— Джуд… — шепчет Марли.

Я закрываю лицо руками, надавливая на голову в попытке остановить всё это.

— Убирайся, — с трудом выдавливаю я слова.

— Джуд…

— Вон! — я кричу так громко, что у меня горит горло.

Я слышу, как он шаркающей походкой выходит из комнаты и щелчок закрывающейся за ним двери. Я прислоняю голову к стене, вдыхаю и выдыхаю, моё сердце колотится, а желудок сводит судорогой. Всё, что осталось от моей жизни, только что рухнуло. Без них у меня ничего нет. Нет смысла жить. Я закрываю глаза и подавляю рыдание, когда моя голова падает на грудь.

Некоторые люди — это тот самый воздух, который нужен тебе, чтобы выжить, и люди, вокруг которых вращался мой мир, исчезли из моей жизни. Эти девочки были моей жизнью, и без них, без обещания снова обнять их, нет смысла. Никакой цели. Эта чёрная пустота засасывает меня против моей воли, давит на меня со всех сторон. Мой разум не в состоянии переварить мысль о том, что я потерял свою маленькую девочку и свою Тор.

Я, пошатываясь, поднимаюсь на ноги и начинаю расхаживать по комнате, проводя руками по лицу. Моя Кайла… её мягкие локоны, эта улыбка, которая могла бы зажечь даже моё чёртово холодное сердце. Ушла. Умерла? Есть мгновение, доля секунды, когда меня накрывает тьма. Где неописуемое количество горя поглощает меня, но потом… затем медленно накатывает ярость, обжигающая и дышащая, растущая с каждой секундой, потому что мысль о том, что Хесус убил мою дочь, причинил ей боль, проникает в мой разум.

С рычанием я бью кулаком по стене.

— Я убью его, чёрт возьми!

Я беру стул, стоящий под окном, и швыряю его в зеркало, разбивая его вдребезги. Я впадаю в истерику, бью кулаками и швыряю вещи, выкидываю всё дерьмо из комода. Моё кровяное давление повышается с каждой секундой, с каждой мыслью о Кайле, плачущей из-за меня и Тор. И тогда я останавливаюсь.

Напряжение в моих мышцах спадает по мере того, как наступает опустошение.

Кайла, должно быть, подумала, что мы её бросили. Моя маленькая девочка думала, что я её бросил. Я был её отцом и защитником. Она была слишком маленькой. Слишком невинной, и она была убита из-за того, кем я был — тем, кто я есть. Мои колени подгибаются, и я опускаюсь на пол, в голове у меня кружатся нездоровые мысли о том, как она могла быть убита, о том, где может быть её тело — в какой-нибудь пустыне…

Я колочу кулаками по полу и кричу, пока не начинаю задыхаться. Ни черта из того, что я сделаю, этого не изменит. Ничто не вернёт мне моих девочек. Я потерял много людей, которые были мне небезразличны, но эта потеря — сплошное горе, сожаление и стыд, и любая форма боли, которую вы можете себе представить, — это несравнимо. Я открываю глаза и смотрю в потолок, наблюдая, как вращаются лопасти потолочного вентилятора, прежде чем потянуться за бутылкой виски, стоящей на тумбочке рядом со мной. Она мертва. Они обе мертвы. Я откручиваю крышку и подношу бутылку к губам, залпом выпивая тёплое виски, ожидая какой-нибудь дешёвой отсрочки от этого дерьма.

Но даже после того, как я допил остатки алкоголя и уронил бутылку на пол, боль всё ещё очень реальна. У меня кружится голова, мысли путаются. Но этого недостаточно. Ничто и никогда не сделает это чувство потери терпимым.