Дочери быстро надоела прогулка. Она обратила внимание отца на забавляющихся малолетнх девчонок, — похоже, они, отличницы, отрабатывали домашнее задание. Но делали это, надо сказать, неплохо. Лизали, во всяком случае, не то чтобы умело, но от души.
Алена не утерпела и, задрав платье, подставила свой голый попусик старшенькой, увенчанной неким странным изделием на голове — чем-то вроде желтого венка. Девушка (девочка?) стала послушно лизать. «Так-то, папа, — отчиталась дочка».
В. П, немного прихреневая, смотрел на это бесстыдство. Вот сейчас… сейчас доча кончит… Спустит… «Папа-а! О-о! У меня сейчас наступит оргазм! Папочка, я кончаю!»
В. П. не смог удерживаться далее. Подойдя к нимфеточке-залупеточке, вылизывающей дщерь, Виталий Петрович был попросту вынужден — ну что уж тут поделаешь — вынуть килдец и слегка потрясти им. Кругленькое конопатое личико девчушки, чем-то смахивающее на лицо дочки-дрочки так и просило хорошей порции спермы. Девочка кончала: ей отлизали.
Петрович (а почему я Петрович? — задумался Петрович, — почему бы не Пе́трович? Был бы постмодернистом), приступил к разврату. Не удержавшись (хоть и было несколько стыдно), В. П. начал заниматься совсем уж гадкими действиями, не взирая на дочь-малолетку — в конце концов, ведь сама она его и пригласила на это легкое порношоу. Пе́трович, достав из брюк стоящий торчком пенис, начал им возить по лицу малолетки, удовлетворяющей родимую дочь. Довольно-таки здорово было ласкать залупою эти милые темные глазки, а не белые синтнетически-пластмассовые бантики в воображении. Петрович не удержался и кончил на дочь. Вот такая оборжака.
«Извращенец, — мозганул В. П., — фетишист. Как там, кстати, моя девочка?»
Дочу сосали. В. П. отчетливо видел крошечные острые язычки маленьких развратниц. Дочка знала, куда привести отца. Об этом она, конечно, напишет в сочинении. Такова современная педагогика.
Старшая дочь… с папой
— Па-ап. П…ап! У меня тити напряглись! Что делать, пап?
Виталий Петрович работал. Ему было не до стенаний возбужденной дочери. После бурной ночи он, как ни странно, не нуждался в отдыхе, а с самого раннего утра, почти не поспав, принялся за рукопись.
— Ну папа же! Папа. Поласкай их. А я тебе яички полижу.
Мужчина с неудовольствием обернулся.
— Па-па!.. — перед ним, бесстыдно выпятив довольно полные для своего возраста грудки, стояла дочь. Тринадцатилетняя девчонка, а титечки уже явно требуют бюстгальтера. Еще буквально год назад ведь он купал дочь, нежно мылил ее крохотные соски мягкой губкой, не спеша проводил ей по по полывым губонькам девочки, когда, в отсутствии мамы, мыл и ласкал дочурку в ванной. Отец тормозил себя: как-то совсем маленькая дочь очень уж развратно приседает, словно прося приласкать себя между ног. Петровича это несколько смущало, но он понимал, что гигиена — прежде всего, и тщательно вымывал растопыренные дочкину попку, а заодно и все прочее.
Он давно подозревал, что девчонка балуется с подрошими сисярками. До чего же у нее красивые налитые перси, подумал Виталий Петрович. Эрегированные сосочки просвечивают через полупрозрачную ткань. Похоже, работе конец. Работник ума почувствовал, как в штанцах зашевелилось нечто. Наверно, это был не такой уж плохой подарок для дочери.
Небольшие упругие титечки дочери уперлись ему в фасад. Девочка, задрав футфолку, водила голыми растопыренными грудками со встопорщившимися сосками по лицу отца.
— Ну поласкай их… Я ведь не говорю — пососи. Просто положи руки. Ага, и вот так, и вот так. Потрогай их. Погладь. Папа…
Валька, похоже, принадлежала к той категории чувственных девиц, которые способны оргазмировать только от прикосновений. Виталий Петрович чувствовал, что девчоночьий клитореныш тоже эрегирован; он, трясь о ткань трусиков, уже источал характерный запах. Вот девочка напряглась на мгновение, зажмурившись и вытянувшись в струнку. Расслабилась, шумно выдохнув.
— Спусти, пожалуйста, на мои титечки. Мне будет приятно.
Полненькая девочка (да не так чтоб и полная), с попкой и сосочками, которые в самый раз пригождались девочке двенадцати с половиной лет, покружилась перед отцом, заголяя почти голенькие полупопия с набухшими губками под короткой юбкой — он отчетливо их видел, когда дочка поворачивалась к нему задочком.
— Спустить на твой бюст? — мысль показалась недурной.
— Да, пожалуйста. Поводи головкой по сисеньскам. Разве они тебе неприятны? — девочка, отвлекшись от лица, поводила грудками туда-сюда. И Виталию Петровичу захотелось их снова потрогать, доставив девочке удовольствие, поласкав. Сделав отеческий массаж. Что он и сделал, погладиав девушке обнаженные перси. Затем он приспустил треники, стянул трусы и взору Валеньки открылся могуче стоящий член.
— О, папа, какая у тебя большущая залупа! Вчера я толком ее и не рассмотрела. Лишь чувствовала в себе. Но вообще-то, отче, я предпочитаю мастурбацию (девушка еще не вошла во вкус ебли). Только дрочу я как-то не так. Может быть, папаня, ты меня научишь?
— Каким же образом? — удивился отец.
— А вот каким! — Валюха скинула трусы. — Ты ведь знаешь, что девчата дрочат, так ведь? Подглядывал небось в детстве за какой-нибудь девочкой? — Виталия Петровича настигли сладкие воспоминания. Жаннка, сладкая веснушчатая Жаннка. Он не раз спускал, спрятавшись в кустах и наблюдая, как малолетка, слегка выпятив попку, имела свое крошечное безволосое естество рукой. — Так вот… Я не умею играться с клитором, научи, пожалуйста. Девчонки умеют, а я нет! Выгляжу такой глупой… Вот он, мой клиторок. — Дочь раскрыла большие половые губки, а вслед за ними сами собой раскрылись и малые. Курочек стоял, и Вальке хотелось его потрогать, но она не знала, как. До сих пор она лишь ласкала грудь — ей нравились собственные соски, ни единожды она, встав перед зеркалом, любовалась своим бюстом. А сосочки, надо сказать, были что-то подозрительно большими; так или иначе, а Вале они очень нравились — чувственные. В деревне, где она надевала какое-то странное платье из непонятной серой материи, соски терлись о нее при ходьбе и девушка время от времени кончала, вот просто так, уходя не очень далеко от дома. Временами она, не желая ждать пейзажного оргазма, начинала сама их трогать — больше всего процесс нравился ей, когда папа с мамой отправлялись в лес за малиной или грибами, а она оставалась одна-одинешенька и, подойдя к старому мутному трюмо, стягивала лямки коротенького сарафана на плечи — грудки тут же послушно выскакивали — и начиналось действо. Конечно, Валька была босиком — так приятней. Достижение оргазма было более-менее длинной историей (оргазм был разным, в зависимости от того, стояла ли она на длинных узких половиках или, скомкав их и забросив под продавленную кровать, наслаждалась голыми ногами прохладой пола, грубыми деревянными досками, толсто покрашенных темно-рыжей масляной краской).
Она никогда не пыталась трогать свой клитор, хотя он стал расти еще с раннего детства — Валя обратила на это внимание. Но вот теперь захотелось.
Отец поиграл немного с ее толстенькими титечками, затем взял да и выебал в них дочь, всунув член между ними да и судорожно дергаясь, когда спускал. Валюша (когда он взял ее за кончики грудей), почувствовала неотвратимое приближение окончательного удовольствия отца. Виталий Петрович, вынув член из эрзац-влагалища развращенной своими грязными идеями отроковицы, послюнил пальцы и начал их подушечками легко касаться обспермленных торчащих сосков, угомоняя таким образом дочь, желающего извращенного инцеста. Валя постанывала от наслаждения.
— Ну же, отъеби свою дочку.
— Дрочку, — поправил отец.
— Да, папенька. Я буду делать все, что тебе понравится. Дрочить перед тобой. Мастурбировать. Ласкать киски похабных нравящихся тебе девочек, в общем, делать все необходимое; ты только образумь меня, малоумную. А сейчас поеби меня еще раз в сиси — мне очень понравилось.
Виталий Петрович опять поводил несколько вялой залупой по соскам дочери. Действо ей явно нравились. Член встал, хотя и не так охотно, как в первый раз. Пришлось помочь рукой… Папа ласкал небольшие, но вполне оформленные выпуклости дочери — титечки вновь напряглись и ждали излияния эйякулята. Небольшой бюст ждал очередной порции живительной влаги. Сам Виталий Петрович, кажется, тоже был не прочь обспермить дочь вновь. А так хорошо было потрогать эти стоящие титьки с бесстыдными голыми сосками! Наконец это произошло: не очень тугая струя жидковатой уже спермы широко растеклась по прелестным формам пятиклассницы.
