— Это… сестра!

Математичка

Настя вошла в класс. Был урок математики. Прошла, как дурочка, на свою камчатку. Идиот Федоров в который раз эанимался извращениеми: корябал некую последовательность действий, называемую то ли алгоритмом, то ли программой (при слове «Программа» Федоров преврашался в хищного ежа, могущего мочить всех и вся; начитался, дурак, «Юного техника»), дошла до своей парты, шлепнула на нее портфель и задумалась ни о чем. Через некоторое время Валентина Владимировна начала урок.

— Теорема Эйлера, — начала она. — Или там, на фиг, Ферма… В общем, детки, если а и m взаимно просты….

Она наклонилась, рассматривая новоприобретенный лак для ногтей. Валентина Владимировна очень любила свои ноги. Другие, впрочем, тоже.

— И… это… они не пересекаются в бесконечности.

Класс внимал. Сказанное проняло всех по самое некуда.

Валентина Владимировна задумчиво осмотрела ногти на ногах. Результат ей слегка не понравился.

— Федоров!

Васька Федоров был неглупым парнем. Когда вызывали его, он смекал, что с педагогиней что-то не так. Опять насилие, подумал он, вытирая пот со лба.

Однако то, что произошло, не вписалось ни в какие рамки.

— Скажи мне, Федоров… Э-э-э… Так это правда?

Вася, ничтоже сумняшеся, взял мел и, скрипя им, написал на доске:

— Полная пизда! А что ты скажешь о моих ногах? — Валентина Владимировна эротично, как ей показалось, вытянула свою напедикюренную ногу (нога, кстати сказать, была очень-таки недурна) и стала массировать ею припухшую область ширинки Федорова.

Этого Васька выдержать не мог! Он выбежал из класса и помчался в туалет. Второклашки, прогульщицы, хихикали ему вслед: «Смотри-ка, наш математик обкончался!»

Вася вбежал в сортир, сдернул синие форменные штаны и, подойдя к умывальнику, открыл холодную на полную и всунул разгоряченный Валентиной Владимировной член под ледяную струю. Такого позора он не испытывал! Сперма плохо растворялась в воде; прежде чем он смыл остатки разврата, член закоченел. Тут же нарисовались малолетки, которые, как оказалось, не просто мчались в сортир, и не просто дразнили Ваську, а пришли заценить процесс. Как, мол, этот ботаник отмывает пенис.

Он не обращал на них никакого внимания, лишь только сосредоточенно намыливал орган хозяйственным мылом нянечки Натальи Петровны. Девчонки, хихикая, расположились на унитазах, щебеча, и не умолкая, пустили по струе. Вася отвлекся от мытья; его не интересовали голые девчоночьи письки.

Надоело. Девчата, помочившись, по-быстрому дрочнули и помчались на следующий урок. У Васятки, однако, стал вновь подниматься пенис. Ну что же это за наказание! Все стоит и стоит!

Математичка

^{(продолжение)}

— Сходи-ка ты в учительскую, — наставляла тем временем математичка Настю, — да возьми журнал. Я, видишь ли, его позабыла.

Странная просьба. Ведь до звонка оставалось четыре минуты — Настя не поленилась посмотреть на часы. Однако расчет похабной женщинки был верен. Как только Настена вернулась с журналом, вышло так, что класс уже опустел (дураки-пацаны занимались прицельным метанием портфелей в головы друг друга), и они остались вдвоем.

— Настенька, — голос учительницы задрожал, — нам нужно поговорить.

На манер то ли Аленки, то ли Валентины Владимировны (ей дали совершенно непонятное погоняло Труффальдино) Настя сняла туфельки, отставила их в сторону, гольфы и, пройдясь босиком по приятно щекочущему линолеуму, спросила кротко:

— Что вы хотите от меня?.. Выебать?

Труффальдино заколбасилась. Еще никто не говорил ей таких сладких гадостей. Никогда.

Полненькие голые ножки ученицы (тощие-то не в кайф) с наикрасивейшими пальчиками возбудили последовательницу Эйлера настолько, что она стала сучить конечностями под кафедрой и, представьте себе, очень быстро кончила! Да так, что Настя ничего и не заподозрила.

— Настенька, милая моя. — Что-то в голосе наставницы не понравилось воспитаннице, но она приблизилась к ней. — А давай-ка сделам тебе педикюр. Садись сюда.

— Сюда? — чуть не озвиздинела Настя.

— Да, моя милая, сюда, — Труффальдино уже выхватила крошечный флакончик лака.

Насте ничего не оставалось, как взгромоздиться на кафедру. А, будь что будет! — решила она.

Труффальдино умилилась от зрелища. Сидит перед тобой девчонка, болтает голыми конечностями. Наверно, на ней и трусиков-то нет. Ну а если и есть, так снять — не проблема.

— Дай-ка ножку. Ух ты. Эту красоту надо поцеловать. Дай другую.

Труффальдино лизнула большой палец правой ноги Насти. Школотушка хихикнула, дернувшись. Ей еще никто не делал приятно там. Реакция ученицы немного смутила учительницу, но в конце концов она, поборов все предрассудки, притянула к себе голые ножки Насти и стала посасывать обнаженные пальчики. Девочка стала млеть. И сомлела бы, но тут таинственная порнографистка вынула пальцы девочки изо рта, тщательно обтерла их своими заблаговременно сдернутыми трусиками (что сзади, что спереди они представляли собой не очень толстые веревочки — так было очень удобно дрочить) и стала, не спеша, наносить на миниатюрные девичьи ноготки алые капельки лака. Настеньку сие действо настолько возбудило, что она почувствовала, как промокают ее панталончики, влага сочится между губок и вот-вот она спустит. Валентина Владимировна тоже держалсь из последних сил.

— Знаешь, что это? — спросила она, доставая из ридикюля очень странное изделие. Оно, выполненное в пластмассе, представляло собой нечто вроде связки сосисок в миниатюре.

Настя, почувствовав, к чему идет дело, засучила ножками и завопила:

— Мы так не договаривались!

— Между прочим, — заметила Валентина Владимировна, — эта вещица одобрена Министерством здравоохранения Швеции. Штучка сделана специально для поощрения учениц младших классов, особо! — Труффальдино это подчеркнула, — особо для отличниц! — с этими словами учительница, лизнув сосиску, стала щекотать анус ученицы через трусики.

В голове Насти боролись два процесса: с одной стороны, ей было невыносимо стыдно оттого, что учительница хотела лишить ее анальной девственности, не покушаясь даже на девственность традиционную, с другой стороны, между ножек так жгло, что еще чуть-чуть — и она была бы готова согласиться на все — вплоть до постройки антигравитационного гипертуннеля от Москвы до Калькутты, именуемого нонсенсным словечком «маглев».

— Сними трусики, — пробормотала математичка.

Девочка, будучи на грани оргазма, послушно их стянула. «Надо же, какие милые штанишки носит под платьем этот ангел-анангел! Ну совсем как у меня в детстве!» Сняв эту пародию на порточки с тела милой девочки, Труффальдино не удержалась, задрала юбку малолетки и стала на всяческие лады ласкать клитор.

— Вы дрочите, Валентина Владимировна, — заметила Настя, — а мама мне говорила, что этим занимаются только плохие девочки.

— Неужели тебе никогда не хотелось этого? — пальчики Труффалдино раздвигали губки вульвы, ласкали их, не забывая относительно интимную штуковинку. Ее очень возбуждало то обстоятельство, что невинная девочка, наблюдающая за онанистическими действиями, не стесняется и уже почти готова последовать ее примеру.

Настя подобрала голые ножки.

— Мне так стыдно, Валентина Владимировна! Но ведь вы даже не представляете, как мне хочется сделать это перед вами… Мне стыдно, — повторила она. И медленно раздвинула ноги. Показалась маленькая прелестная розовая дырочка ануса.

Нежная девчачья писька, смешной по размерам курок — не то, что у Труффальдино, надроченный — работа над ним быстро приводила учительницу к оргазму…

— Как же мне спустить? — задумалась Настя.

— Да очень просто, милая. Расслабь жопку, а я тебя в нее поебу.