Фюн встал на ноги.

— Я сам приму бой, — сурово промолвил он.

Сдвинул щит перед собой и вытянул правую руку с мечом. Но увидев это страшное зрелище, Голл мак Морна заалел и вскочил.

— Нет! Нет! — вскричал он. — Нет, душа моя Фюн, не подходящий для тебя это бой. Я вступлю в схватку.

— Ты свое повоевал уже, Голл, — сказал вожак.

— Пусть завершу я сражение, коли начал, — продолжил Голл, — ибо я убил двух сестер отважной карги, и вражда у нее — ко мне.

— Мне сгодится, — сказала ужасная дочь Конара-на. — Сначала убью Голла мак Морну, следом прикончу Фюна, а потом перебью всех фениев.

— Начинай, Голл, — сказал Фюн, — благословляю.

Тут Голл ринулся в бой, и ведьма пошла на него с не меньшей охотой. Вмиг небеса зазвенели от грома мечей о щиты. Нелегко было выстоять против страшенных ударов той могучей воительницы, ибо меч резвился со скоростью молнии и мозжил, как тяжкая буря. Но в том грохоте и кружении Голл наступал и бросался, неколебимый, как скала среди вод, проворный, как морской зверь, и когда отступал кто-то из двух ратоборцев, то была ведьма. Стоило ей сделать шаг, как великий вой радости рвался из фениев. Рык перекосил громадный лик чудища, когда вновь скакнула она вперед, но наткнулась на меч Голла; тот прошил ее насквозь, и через миг Голл снес ей голову с плеч — и помахал ею высоко перед Фюном.

Фении возвращались домой, и Фюн заговорил со своим великим воителем и врагом.

— Голл, — сказал он, — у меня есть дочь.

— Милая девушка, цветок рассвета, — сказал Голл.

— Люба ли будет она тебе как жена? — спросил вождь.

— Будет люба, — ответил Голл.

— Жена она тебе, — сказал Фюн.

Но это не помешало Голлу чуть погодя убить брата Фюна — Карелла, как не помешало Фюну убить Голла еще чуть позже, а последнее же не помешало Голлу спасти Фюна из ада, когда фениев сослали туда при новом Боге. Нет и причин жаловаться на подобное — или изумляться: мир, в котором живем мы, — совместный, мир ты-мне-я-тебе, и вреда от этого почти никакого.

Бекума Белая Кожа

Глава первая

Миров есть не один, и непохожи они во многом. Но радость и печаль или же, иными словами, добро и зло не удалены в той или иной мере ни из одного: где бы ни нашлась жизнь, там будет и действие, а действие есть не что иное, как выражение добра или зла.

За пределами этой Земли есть мир сидов. За пределами его лежит Многоцветная земля. Далее — Земля чудес, а еще дальше ждет нас Земля обещания. Оставляешь позади прах — и попадаешь к сидам; пересекаешь воду — и достигаешь Многоцветной земли; чтобы попасть в Землю чудес, нужно преодолеть огонь, а вот что необходимо пройти, чтобы попасть в четвертый мир, нам неведомо.

Это приключение Конна Стократного Бойца⁶⁴ и его сына Арта произошло на пути воды, и потому Конн был ученее в чародействе, чем Фюн, чьи приключения происходили на пути праха и лишь в землях Дивных, а Конн был Верховным королем и потому — главным чародеем Ирландии.

В Многоцветной земле⁶⁵ созвали совет, чтобы обсудить случай женщины по имени Бёкума Кнёсгел, то есть Бекума Белая Кожа, — дочери Огана Инвера⁶⁶. Она сбежала от мужа Лабрайда⁶⁷ и укрылась у Гадиара, одного из сыновей Мананнана мак Лира, бога моря и, стало быть, владыки этой стихии.

Коли так, выходит, что это брак в двух разных пространствах. Среди сидов соединение пары запечатлевается как соответствующее во всех отношениях земной женитьбе, а желание, что приводит к нему, видится столь же лютым и переменчивым, как и у нас; но в Многоцветной земле брак есть лишь постижение красоты, раздумье и созерцание, в каких более плотские желания неизвестны, а дети рождаются у безгрешных родителей.

В мире сидов проступок Бекумы сочли бы пустяком, и никакой кары не заслужил бы он — может, лишь самую малую, а вот во втором мире подобное преступление имеет ужасную тяжесть, и воздаяние неумолимо и сурово. Возможно растворение огнем, а это уничтожение слишком бесповоротно, чтобы даже помыслить о нем, — или же присуждают изгнание из того пространства в низшее, худшее.

Такова оказалась судьба и Бекумы Белой Кожи.

Можно задуматься, как, достигнув тех сред, смогла она пронести с собой столь крепкую память о Земле. Явно не подходила она для жизни в Многоцветном краю, и, следует опасаться, слишком плотской была она даже для жизни у сидов⁶⁸.

Была она земной женщиной, и изгнали ее на Землю.

Отправили весть ирландским сидам, что эту женщину нельзя впускать ни к кому из них: следовательно, сиды получали указы из верхнего мира, а значит, управление Землей — в руках сидов.

Вот так все врата ее мира и бессчетные двери Дивных закрылись пред ней, и Бекуме пришлось появиться в мире людей.

Приятно думать, впрочем, невзирая на страшный проступок Бекумы и ужасное наказание, до чего отважной она была. Когда сообщили ей приговор — о нет, тяжкий рок ее, — не зарыдала она, не потратила время на скорбь. Ушла к себе в дом и облачилась в лучшие одеяния.

Надела красную атласную блузу, а поверх нее плащ из зеленого шелка, с кромкой из золота, что плыла и мерцала, а тонкие, изящные стопы облекла в легкие сандалии из белой бронзы. Волосы у Беку мы были длинные, мягкие, светлые, словно золото, и нежные, как курчавая пена морская. Глаза распахнутые и ясные, как вода, и серые, словно грудка у горлицы. Зубы белые, словно снег, и на диво ровные. Губы тонкие, прекрасно очерченные: красные по-настоящему, красные, как зимние ягоды, и соблазнительные, как летний плод. Народ, сопровождавший ее отбытие, решил, скорбя, что, когда не станет ее, из мира уйдет красота.

Шагнула Бекума в коракл⁶⁹, оттолкнули его по зачарованным водам, и поплыл он вперед, мир за миром, пока не возникла земля, и лодочку в низком приливе не плеснуло о скалы у Бен-Эдаря.

Оставим Бекуму пока.

Глава вторая

Конн Стократный Боец, Ард Ри Ирландии, находился в худшем расположении духа, какое только можно представить себе, ибо жена его умерла. Он был Ард Ри девять лет, и за время правления зерно вызревало три раза в год, и всего было вдосталь и множество. Мало какой король способен похвастаться лучшими плодами правления⁷⁰, но ждала короля лихая беда.

Он был женат на Этне, дочери Брисланда Бинна, короля Норвегии, и так же, как его подданные, любил жену сильнее, чем все, что любимо на свете. Но срок мужчине и женщине, королю или королеве, установлен по звездам, и никому не ускользнуть от Рока; и вот, когда время пришло, Этне скончалась.

В ту пору в Ирландии было три величайших погоста: в бру на реке Бойн, в Ольстере⁷¹, повелитель и бог ему — Энгус Ог⁷²; курган сидов в Круахан-Аи, где подземным миром Коннахта правит Этал Анбуаль; и Тальтинь⁷³, в королевском Миде. Вот в последнем-то священном месте под своим владычеством Конн и упокоил жену.

Ее погребальные игры длились девять дней⁷⁴. Род ее воспели поэты и арфисты, и над прахом ее насыпали холм шириной в десять акров. Следом плач прекратился, торжества завершились; королевичи из пяти пятин вернулись верхом или в колесницах в свои края; собрание скорбных рассеялось, и ничего не осталось у кургана, лишь солнце сияло над ним среди дня, по ночам хмурились тяжкие тучи да безутешный памятливый король.

Ибо усопшая королева была так мила, что Конн не умел забыть о ней; так добра была она во всякий миг, что во всякий миг не мог он не тосковать по ней; но более прочего память о ней не оставляла его в Залах Совета и Судилища. Ибо к тому же была королева мудрой, и без ее наставлений все ответственные дела казались еще суровее, омрачали Конну весь день и отправлялись к подушке с ним на всю ночь.