После душа подключаюсь к сети и несколько часов с парнями гоняю монстров в игре. Остальные ребята тоже заинтересовались девчонкой, но их вопросы удается игнорировать до окончания игры, а дальше – абонент вне зоны. Отключаюсь и, прислушавшись к тишине в доме, покидаю свою комнату.

Бассейн, в котором я по вечерам плаваю, находится на нулевом этаже. В это время здесь обычно никого нет. Прислуга убирает до обеда, отец по вечерам не плавает. Он в принципе сюда спускается только затем, чтобы похвастаться перед друзьями выстроенной парилкой и телками, которых для них приглашает. Сегодня, судя по тишине, приглашенных нет, поэтому спускаюсь спокойно, прислушиваюсь к тишине внизу и защелкиваю дверь изнутри.

Затем, чувствуя себя абсолютно спокойным, прохожу дальше. Бросаю на шезлонг полотенце и с разбега ныряю в бассейн. Из-за травмы, полученной после аварии, носить очки для плавания не могу, поэтому под водой ничего не вижу. Плаваю вслепую, поворачиваю голову то в одну сторону, то в другую, чтобы сделать вдох. С музыкой долго поплавать не выходит. На третьем круге наушники дохнут, и я выныриваю, чтобы снять их. Стерев воду с лица и встряхнув рукой волосы, снимаю наушники.

– Я тут…

Поднимаю голову и сталкиваюсь взглядом с девчонкой. С той самой, которая сегодня мало того, что смотрела на меня во все глаза, так еще и толкнуть посмела. С новенькой первокурсницей, за которую вступились ребята.

– Я…

Она замирает, решившись поднять голову и посмотреть мне в глаза. Выглядит невероятно испуганной и ошарашенной. Только тут до меня доходит…

Лицо.

Она видит мое лицо. Полностью. Вместе с тем уродливым куском, который отец отказался исправлять после аварии.

Отворачиваюсь в сторону, успевая поймать ее испуганный и полный сочувствия взгляд. Она не двигается, и я не могу пошевелиться. Сжимаю руку в кулак, пытаясь вернуть себе самообладание и не ударить в грязь лицом еще сильнее. Хотя… что может быть хуже того, что она уже увидела? Что может быть хуже изуродованной в огне кожи? Что может быть хуже ужаса, написанного на ее лице?

– Прости… – доносится до меня ее бормотание. – Я… я не знала, что ты тут. Мне сказали… сказали, можно.

– Забудь… – разворачиваюсь к ней всем корпусом.

Расправленные наспех волосы, конечно, не скрывают всю изуродованную кожу, но это теперь неважно. Она уже видела. Рассмотрела, пусть и не до мельчайших подробностей. Теперь важно заставить ее молчать.

– Забудь то, что видела.

Она кивает.

– Никогда и никому…

Моя рука сама тянется к ней. Не осознаю, что сдавливаю ее хрупкую шею своими сильными пальцами.

– Не смей даже думать о том, чтобы рассказать.

Она хватается за мою руку обеими ладонями. Сжимает и пытается ослабить хватку. Как только отпускаю, закашливается и смотрит на меня с нескрываемым ужасом. Так, как и должна смотреть после всего, что увидела. Ни капли жалости, ни грамма сочувствия, только страх и желание сбежать.

Развернувшись, она за считаные секунды добирается до лестницы. Хватается за поручень, чтобы выбраться из воды, но я стаскиваю ее обратно. Дергаю на себя за руку, и она сваливается. Оба оказываемся в воде. Она барахтается, чтобы выплыть, а я зачем-то обхватываю ее за талию. Обжигает. Ладонь, которой держу ее за впалый живот, и мой торс, к которому прижата ее спина. Волна жара проносится по всему телу. Торкает так, что пару секунд пытаюсь прийти в себя и понять, что происходит.

– Я не скажу! – говорит на грани истерики. – Ни слова никому не скажу – клянусь.

Я ее отпускаю, но перехватываю за руку, чтобы далеко не сбежала и ответила на мой вопрос.

– Как ты здесь оказалась?

– Я… моя мама… она выходит замуж за твоего отца.

Медленно прикрыв глаза, стискиваю челюсти. Видимо, об этом он хотел поговорить, когда остановил меня в холле.

– Иди, – отпускаю ее руку и отталкиваю от себя. – Пошла вон отсюда!

Дважды повторять не приходится. Девчонка кивает и пулей выбирается из бассейна. Кажется, в два раза быстрее, чем пыталась до этого. Через минуту она хлопает дверью, а я ныряю за наушниками, забираю футляр от них и, обмотавшись полотенцем, покидаю цокольный этаж.

– Как тебе бассейн, София? – спрашивает Богдан Петрович за ужином.

“У них так принято, – сказала мама, когда я отказалась идти на ужин. – Они каждый вечер собираются в зале. И мы должны пойти.”

Кто эти “мы”, я уточнять не стала. За столом нас ждал только Богдан. Один. Его сына не было, хотя приборов за столом было на один больше. Четыре. Значило ли это, что Тан почтит нас визитом?

– Большой, – отвечаю сдержанно.

О своем походе в бассейн стараюсь не вспоминать, хотя это удается с трудом. Я все время думаю о нем. Не о бассейне, разумеется, о сыне Богдана Петровича, Станиславе. Он меня пугает. В универе я как-то не обратила особого внимания, не отдала ему должное, стоит заметить, зато дома отхватила сполна.

– Можешь плавать, когда тебе захочется, – великодушно разрешает мой будущий отчим. – Им практически никто не пользуется.

О том, что я столкнулась с его сыном, умалчиваю. Непонятно пока, как Богдан Петрович отреагирует. С виду он кажется вполне спокойным и даже приятным мужчиной. Выделил мне комнату на втором этаже. Большую и светлую, с огромной кроватью и теплым ворсистым ковром на полу. Я такие обожаю. Видела у подруг дома и мечтала однажды заполучить похожий домой, но так как с деньгами у нас было туго, все время не получалось. И теперь вот он весь только в моем распоряжении. Конечно, я хорошо отнеслась к Богдану Петровичу. Поблагодарила его за такую щедрость.

А вот о сыне умолчала. И сейчас продолжаю молчать, хотя момент для признания самый подходящий. Уже собираюсь сказать, что столкнулась с Таном, как наш спокойный ужин нарушают. Дверь открывается слишком резко, шаги раздаются оглушающе громко. Я поворачиваю голову слегка вправо, и в поле моего зрения тут же попадают ноги, обтянутые кожаными штанами. Мне не нужно поднимать голову, чтобы понять, кто пришел.

Тан.

Он останавливается рядом со мной. Не специально, просто я сижу рядом с его отцом. По левую от него руку. Справа сидит моя мама.

На стол, прямо перед тарелкой Богдана Петровича, приземляется чехол от наушников. Я вздрагиваю от этого негромкого, но безусловно резкого звука.

– Нужны новые, – заявляет Тан и, наклонившись к моему уху, шепчет: – Это мое место.

От неожиданности я вздрагиваю и собираюсь подняться, но Богдан останавливает меня приказом:

– Сиди. Стас ужинать не будет.

– Нет, почему же… я проголодался.

– Думаешь, после этого, – он кивает на наушники, – я позволю тебе сесть?

– Почему нет? – хмыкает Тан. – Я принес их специально. На этот раз вина за их неисправность не на мне.

– На ком же тогда?

– Это я, – поспешно влезаю в разговор. – Мы… столкнулись в бассейне, и у Та… Стаса выпали наушники.

– Вот так все и было, – подтверждает он и, взяв стул рядом со мной, тащит его к другому концу.

Садится напротив отца и ждет, когда прислуга поставит перед ним тарелку.

– У вас тут уютненько… – замечает, обводя нас с мамой взглядом.

Признаться, я решаюсь на него посмотреть только сейчас, и то недолго. Лишь мимолетом бросаю взгляд в его сторону и тут же отворачиваюсь, но он замечает.

– Познакомишь меня с мамочкой, папа?

– Я не успел поговорить с сыном. Для него ваше появление – сюрприз.

– Я Наталья, – мама представляется сама. – Надеюсь, мы с тобой поладим.

– Не надейтесь.

– Стас!

– Ну а ты?

Поднимаю голову и сталкиваюсь с шокированным взглядом мамы. Она явно не ожидала такого “теплого” приема от сына своего возлюбленного. Это я за два раза, что видела Тана, уже привыкла к его странностям.

– Я Соня.

Сталкиваемся взглядами. Его – холодный и насмешливый. Мой, подозреваю, растерянный. Страха я не чувствую, потому что рядом моя мама.