Геннадий Александрович Семенихин
"Собачьи валенки"
Фронтовая быль
М. А. Шолохову
Пожалуй, я нисколько не солгу, если скажу, что в го время не было у нас более светлой минуты, чем та, когда безусый солдат полевой почты вручал очередной номер "Правды" с новым отрывком из шолоховского романа "Они сражались за Родину".
В ту тревожную, озаренную всполохами войны весну л!ы жили в кубанской станице, в горнице небольшою домика с осевшей, словно нахлобучепной на облупившиеся степы камышовой крышей. Нас было четверо парНРЙ, гордившихся тем, что общий наш возраст перевалил уже за восемьдесят пять лет. Ежедневно с зарей мы уходили на аэродром, ежедневно летали на боевые задания. А по вечерам, когда над разбухшей от весенней грязи станцией смолкал надтреснутый гул ИЛов и аэродром замирал, кто-нибудь зажигал изрядно коптившую "летучую мышь" и молча придвигал командиру звена Вячеславу Бестужеву газету. Слава был у нас признанным чтецом, ещё до войны брал призы на смотрах художественной самодеятельности. Он отбрасывал назад густые светлые волосы и начинал читать.
В тот день я задержался на аэродроме и вошел в горницу, когда чтение подходило к концу. Выразительный Славкин голос наполнял наше жилище. Он как раз читал монолог одного из героев, Звягинцева, о том, как паши летчики не успели вступить в бой с вражескими бомбардировщиками.
- "Опять опоздали! Когда нас немцы бомбили и висели над нашим порядком, как привязанные, - вы небось кофей пили да собачьи валенки свои натягивали, - раскатывался его голос, передавая сочную шолоховскую речь, а теперь, после шапочного разбора, пошли в пустой след порхать, государственное горючее зря жечь..."
В горнице раздался дружный смех. Даже хозяйку измученная войной, потускневшая в разлуке с мужем женщина, которую мы именовали "мамашей", совсем не беря в расчет, что ей только пошел тридцать седьмой, и та смеялась в соседней комнате за перегородкой. По Славка вдруг отложил газету и хватил себя ладонью по затылку.
- Позвольте! - растерянно воскликнул он. - Это же прямое попадание! Что же теперь произойдет в войсках доблестного Военно-Воздушного Флота? Вы не знаете, да? Так я вам нарисую. Завтра нам, летчикам, проходу давать не будут этими самыми "собачьими валенками".
И как в воду глядел наш друг. Утром, едва лишь мы стали собираться на завтрак, хозяйка первая из своей комнатки произнесла эти слова:
- Сыночки, Христом-богом прошу, оставляйте свою обувку в сенцах. Уж больно тяжелый дух идет от ваших "собачьих валенок".
- Ладно, мамаша, - мрачно ответил один из пас.
А когда мы, все четверо, подходили к столовой, водитель штабной полуторки конопатый ефрейтор Беклемишев сказал своему дружку вполголоса, по так, что мы услышали:
- Эй, Сенька, гляди-ка. Наши "собачьи валенки"
уже кофей пить идут. Выходит, скоро и моторы загудят на летном поле.
Но это были только "цветочки". "Ягодки" обозначились чуть позднее. В столовой я без особого зла ругнул официантку Сонечку за то, что она задержалась с завтраком. Миловидная Сонечка, сдвинув подбритые бровки, бросила взгляд на мои новые шикарные унты с чуть вывернутой наружу рыже-белой изнанкой и прыснула со смеху:
- Товарищ лейтенант, а товарищ лейтенант! - невинным голоском обратилась она. - А вы свои "собачьи валенки" по утрам не расчесываете? А то я вам на этот случай свою старую гребенку с выломанными зубцами подарю.
Рядом с нами размещался пункт связи, и молодые девчата в кокетливо пошитых яловых, а то и хромовых сапожках, с утра и до вечера оглашали улицу звонкими голосами и смехом, деловито обсуждая подробности своих состоявшихся и несостоявшихся свиданий. К ним наведывались степенные зенитчики из дивизиона, охранявшего наш аэродром. Но в этот вечер мы натянули им нос и после ужина первыми устремились к "девичьему питомнику", как окрестили наши полковые остряки общежитие связисток. И вдруг услышали вослед мрачные восклицания потерпевших поражение зенитчиков:
- Ребята, поворачивай назад, нас "собачьи валенки" обогнали.
- Да тише ты! - возразил другой голос предостерегающе. - Летчики народ самолюбивый. Еще вздуют!
- Куда там! - издевательски заметил первый голос. - Нешто они догонят нас в своих "собачьих валенках".
У Славы Бестужева был воздушный стрелок Никита Марлинский, здоровый рыжий парень, и мы окрестили этот экипаж "Бестужев - Марлинский", вспомнив в свое время нашумевшего модного беллетриста. Однажды, когда Слава дежурил на КП, Марлипский разбудил нас за добрый час до подъема и торжественно объявил:
- Презренные сони! Моему командиру сегодня стукнул двадцать один год. Так неужто мы чего-нибудь не соорудим?
- Соорудим, - поспешно прогудел самый старший из пас двадцатитрехлетний белорус Тарас Скрипка, любивший назидательно повторять: "Братка ты мой, ты на полеты не спеши, смотри, как бы голодным не остаться!" Впрочем, присказка эта никак не отражала его существа. В боевой работе Тарас горел и за один лишний вылет готов был отдать пять обедов. Выслушав воздушного стрелка Марлинского, он бодро изрек: - Я же дипломат, ребята. С "мамашей" переговоры проведу ментом. Собирайте деньжата, и мы командируем её за бутылкой самогона. - Он самоуверенно шагнул за перегородку, но вышел оттуда с расстроенным лицом.
- Не получается, - признался Тарас, смущенно ероша курчавую шевелюру. - "Мамаша" сказала: за деньги не продадут. Вот если бы "собачьи валенки", хотя бы самые старые.
Игорь Чесноков, мой сосед по койке, сделал порывистое движение:
- Как это пе получается! Берите мои унты. Они давно на ладан дышат и все сроки носки вынесли.
К вечеру в горнице был накрыт богато сервированный по тем временам стол. Тарелка с квашеной капустой, десятка два печеных картофелин, несколько вареных яиц и в центре бутыль самогона. Не успели сесть за стол, за окном заскрипели ржавые тормоза штабной полуторки, и дежурный офицер с порога крикнул:
- Экипаж Бестужев - Марлинский, в машину. Задание на разведку.
- Ребята, подождите, я через сорок минут вернусь, - широко улыбнулся Слава. - День рождения не отменяется. - И они ушли. Вскоре над крышей нашего дома раздался надтреснутый бас улетающего за линию фронта ИЛа. Мы ждали его возвращения сорок минут, потом час, потом час двадцать и страшно обрадовались, услыхав нарастающий гул приближающегося к аэродрому штурмовика. Игорь Чесноков глубоко вздохнул, и вздох этот в пояснениях не нуждался. Значит, пришли, значит, полный порядок! Потом распахнулась входная дверь, и в слабо освещенной горнице с нарой рыжих унтов в руке возник воздушный стрелок Марлинский.
