До его вступления на престол Германия будто разлагалась, славяне забыли о Карле, были вполне независимы и совершенно оправились; христианство неподвигалось, а с ним разумеется, не могла идти вперед и колонизация, которая могла развиваться только под прикрытием монастырей, укрепленных мест, или у покорных и обложенных данью славян.
Движение немцев из Старой мархии
Тем не менее и тогда вся германская политика состояла в том, чтобы разъединять славян между собою, ссорить их всякими способами: за княжескую власть, через перебежчиков, покровительствуя недостойным и предателям и, наконец, как то случалось неоднократно, бесстыдно нарушая международное право. Бывало, что князья и главари вместо ожидаемого гостеприимства предательски умерщвлялись, а народ, осиротев, попадал после этого в кабалу чужеземцев. Все это подтвердится впоследствии примерами, а до того покажем, как действовал Генрих I. Он прежде всего укрепил свои границы и города, в том роде, как то и теперь делает Пруссия, со стороны России. Потом он придал этим городам военное устройство, причем девятый человек должен был постоянно жить в городе, а восемь могли заниматься хлебопашеством кругом, отдавая треть жатвы в запас казне. Общественные дела решались сходками. В военное время все должно было быть готово защищать свой город. В особенности сильно укреплялись Магдебург (Девин), Мерзебург (Межибор) на Лабе, в тылу Кведлинбург, а впереди, среди сербов, пострадавших раньше других, Мышин, ныне Мейссен[108].
Таким образом, от Мышина до устья Лабы Генрих считал себя обеспеченным, а четырехугольник помянутых крепостей совершенно окружил сербов между Лабою и Солявою. Точно так же германцы стали лицом к лицу с бодричами и стадорянами по правой стороне Лабы. Для противодействия последним и чтобы тревожить их во всякое время, вокруг Мерзебурга были поселены разные головорезы, разбойники, преступники. Укрепившись, Генрих бросился на стадорян и гаволян, обложив их главный город Бранибор, ныне Бранденбург (Погорельцы); зимою город принужден был сдаться. Отсюда Генрих двинулся на залабских сербов и, опираясь на Мышин, покорил и их, чтобы таким образом отрезать северных славян от южных, чехов. После того ратары, велеты и бодричи стали платить дань. Но, недовольные своею зависимостью, помянутые славянские роды соединились, взяли город на Лабе Валишево, ныне Ваньслебен на Эльбе, южнее Магдебурга, и вторглись в Сербскую мархию. Под Лончином (ныне Лензен) на Лабе, вблизи Виттенберга (Витобор), сошлись оба войска. Германская конница после упорного боя обогнула славянскую пехоту и смяла ее. Вся пехота была избита. Пленных женщин и детей увели в Германию. Эта битва доставила Генриху обеспеченные дани, но вместе с тем доказала, что борьба нелегка, так как германцев легло также немало. Управившись после этого с венграми и датчанами, Генрих в 934 г. двинулся на укрян, внутрь славянской земли и также обложил их данью. После этого хотя и были восстания, в особенности среди ратар, но все они оканчивались скоро и опять побежденные приходили в прежнее положение. В 938 г., при Оттоне I, случилось новое нападение венгров на Тюрингию, причем и славянам досталось от них немало. Вероятно, это обстоятельство послужило к тому, что кто-то из бодричей, взявшись быть проводником мадьяр, завел их в болото Дремлин (Древлянское), между Брауншвейгом и Остербургом, где они все погибли. Неизвестно, какая участь постигла этого Сусанина, который несомненно существовал, как подобный же в России и другие в Балканах[109]. Такая защита в характере славянского народа, ее случаи постоянно повторялись, и опровергать их нельзя, так как любовь к родине проявлялась в славянине из века в век, и такая любовь может самым естественным образом вызвать на любое самопожертвование. Это есть одна из этнографических черт всего славянского народа, без которой онемеченные венды, ныне живущие за Лабою, признавали бы себя за немцев, чего нет, а резане в Италии и кашубы в Прусии давно бы погибли.
В 939 г. в Германии начались несогласия. Этим воспользовались славяне и весьма скоро изгнали всех немцев с правого берега Лабы. Тогда Герон, правитель Саксонской мархии, пригласил к себе для переговоров 30 князей восставших славян. Любезно принятых гостей убили, за исключением одного браниборского князя, спасшегося случайно. Этим ужасным актом, подобный которому встречается в истории готов за 1000 лет тому назад, усилилась только ненависть славян; они все тогда восстали, вручив предводительство спасшемуся князю. В короткое время правый берег Эльбы был очищен от германцев. Тогда Герон придумал другую дьявольскую атаку. Он вспомнил о князе Стадорянском Тугомире, плененном в Лончинском сражении и, должно быть, прощенном; подкупами и обещаниями уговорили его идти в Бранибор и погубить предводившего победоносными славянами князя. Несчастную жертву убили на пиру. Исполнив это злодейство, Тугомир предал всю Стадорянскую землю Оттону I, а этот, наградив Тугомира и оставив его княжить до смерти, включил всю Стадорянскую землю в число непосредственных немецких владений.
Таким образом образовалась в 940 г. Новая мархия вокруг Бранибора, ныне Бранденбург. Сравнение приемов, употреблявшихся Генрихом и Оттоном в борьбе со славянами, показывает, до какой степени они были различны. Первый, как полководец, шел с войною против славян и задался покорить их, не прибегая ни к каким другим средствам; как правитель, он шел по стопам Карла и относился к покоренным славянам довольно благодушно: он не трогал своих побежденных врагов и новых подданных. Для Оттона, природного саксонца, все средства были хороши. Этот государь не шел войною на славян, а старался возбуждать в своем народе национальную ненависть к ним, которая так и идет с того времени, вкоренять в своих подданных то убеждение, что славян не следует жалеть, а нужно их истреблять для блага германской расы[110].
С этих пор славянские земли за Лабою начинают населяться немцами. Множество поместий было роздано знатным немецким царедворцам. Знаменитый убийца Герон возводится в герцогское достоинство и получает в управление в 948 г., после смерти Тугомира, всю Стадорянскую землю, разделенную на маркграфства. Одновременно с этим Оттон начал силою вводить христианство меж славян. Вся Вагрия, земля бодричей по р. Пене и город Дымин образовали епископство; для священников и монахов эта местность представляла все выгоды прихотливой жизни на счет целого населения славянских рабов. Разумеется, что такие отношения между славянами и вновь прибывшим духовенством были крайне непрочны, и славяне оставались при своих языческих обрядах. А между тем строились монастыри и церкви, к которым приписывали славянские поселки и обязывали их платить дань монахам, на пользу чуждой религии, национальности и враждебной государственности. В Браниборе и Гавельберге таким же образом, как на севере, основались епископства. Епископы управляли велетами, простирали свою власть до острова Узноима и взимали подати с северных стадорян. По праву взимать подати епископы превратились очень скоро в каких-то светских владык, непрошеных, жестоких, что чрезвычайно повредило распространению истинной веры.
До 954 г. славяне жили в подданстве тихо и спокойно, но когда начались междоусобия в императорском доме, то они этим воспользовались. Укряне, самые отдаленные от границ, восстали и увлекли славян-соседей. При этом случалось не раз, что германские вассалы, графы, маркграфы и т. п. лица становились на сторону славян и действовали с ними вместе против императора. Но, по миновании опасности, союзники обыкновенно бросались на произвол судьбы и платили за свое доверие потерею свободы; страна их опустошалась, пленных резали, князей истязали, жен и детей уводили в Германию — и вновь начиналось рабство, зависимость от монахов, которые в таком случае употребляли все усилия для искоренения не только язычества, но и славянской национальности. Так случилось с бодричами, на которых набросился император со всеми своими силами. На реке Дашове произошло кровопролитное сражение. Странно, что во время этого похода все полабские племена восстали заодно под знаменем князя Стойгнева. Одни лишь ране, не имевшие до сих пор столкновений с империею, остались на стороне императора; мало того: благодаря ранам князя Стойгнева разбили наголову, а пленных и бежавших били и резали до глубокой ночи. Сам князь не избег смерти; вокруг его отрубленной головы казнили 700 пленных, а его главному сподвижнику выкололи глаза, отрезали язык и оставили умирать беспомощно среди ужасающей обстановки.
