Чехи принадлежат к наиболее замечательным славянским народностям, и несомненно, что если б судьба не наделила их такими соседями, как немцы и мадьяры, то они уже давно доросли бы до грозной самостоятельной монархии, которая своим центральным положением сгруппировала бы вокруг себя всех славян от моря до моря, как то удалось сделать восточнее Суздальско-Московскому княжеству. История говорит нам, что Чехия пять раз достигала величия. Так, с 627–662 гг. она находилась во владении царя Само, который под своею властью соединил всех славян от Одры, Лабы и Спревы до Татров и Штирийских альп. В 890 году Чехия входила в союзные владения Великоморавского царства, которое на севере шло по прежним владениям Само, а на юге имело вместо юго-западного направления юговосточное, чрез Моравию, Словакию, по Дунаю и Тиссе, до Болгарии. Эта монархия знаменитого Святополка также рушилась с его смертью в 894 г. В 955 г. образуется при Болеславе I опять подобная монархия: из Чехии, Моравии, Словакии, верховьев Одры и Вислы с Браковом; а при князе Болеславе II в 967 г. его государство расширилось до З. Буга и Стрыя в Галиции, так что на севере граница шла чрез Пилицу и Верхнюю Варту к Одре и чрез Бобр, до хребта Изерского; на востоке граничили З. Буг и Стрый; на юге — Карпаты, а на западе лежала Чехия с ее ленными владениями за горами. В 999 г. и эта монархия с направлением с запада на восток распалась. При чешском короле Оттокаре II с 1253–1278 гг. владения Чехии опять раздвинулись на юго-запад. Эрцгерцогство Австрийское, Стырко (Штирия), Хорутания, Крайна, Марка Славенская (Виндская), Истрия и часть Фриуля и некоторые итальянские города достались королю по наследству. Но под конец царствования, и в особенности со смертью Оттокара II, Чехии нельзя было удержать даже Восточную Моравию. При Вячеславе II с 1283 по 1305 год Чехия снова возвышается и занимает пространство от Шумавы до Вислы и Сана, а после смерти Премысла Польского Вячеслав, будучи избран на польский престол, сделался обладателем всей Польши с Поморьем. Впрочем последние в 1305 году опять обособились. При Карле I, впоследствии императоре Карле IV, в 1346–1378 гг., чешская корона увеличилась Бранденбургиею, Силезиею, Лужицами и многими другими мелкими владениями, купленными и уступленными разными договорами[72]. Это было в последний раз, что величие Чешского королевства, вращаясь кругом Богемской котловины, достигло такого блеска. После того неумелость и слабость королей, гуситские Тридцатилетняя и Семилетняя войны вконец разорили и унизили Чехию. После 30-летней войны Чехия лишилась из своего трехмиллионного чешского населения столько, что осталось едва 800 000 д., а семилетняя война стоила чехам Слезаки и Кладской области (ныне графство Глац). В настоящее время чехов считается в Богемии 2 925 982 д. об. п.
Таким образом, давление, которому чехи вследствие выдающегося на запад положения своей страны подвергались еще со времен римлян, а впоследствии германцев, потом введение католицизма, разрушившего доброе единство населения и обратившего свою деятельность на растление народной совести, вместе с переменами династии, от прямых наследников Само до Люксембургов в 1307 г., австрийцев в 1438 г., Ягеллонов в 1471 г. и Габсбургов в 1526 г.[73], не давали народу отдыха и мешали установиться тому, что достигалось выдающимися правителями. Во всяком случае, вся эта борьба доказывает только то, что западные славяне не усвоили себе тогда еще тех начал, которые устанавливают государственный строй, начал, которые так удачно созрели на романо-галльской и германской почвах. История западного славянства представляет только как бы попытки, пробы выработать крепкий политический быт; полное осуществление этой великой исторической задачи досталось на долю славянского востока. К изложенному следует прибавить удивительное онемечение страны по воле ее же собственных правителей, которое в 1125 г. начались с переустройства княжеского двора на немецкий лад, затем оно распространилось на боярство и дворянство и окрепло с наплывом в Чехию немецких ремесленников. И, наверное, можно сказать, что Чехия сделалась бы такою же вполне немецкою провинциею, как теперь Зверин (Шверин), если б не католичество, против которого восстали народные вожаки, еще не утратившие своего славянского духа.
Предание о гуситах сохранилось в памяти народа не только в период Тридцатилетней войны, истребившей население, но живет до наших времен, и в 20-х годах текущего столетия оно именно было одним из стимулов подъема народного духа, когда воскресшее народное со знание, в лице лучших представителей нации, отвергло все иноземное и обратилось к своему родному. Теперь в жизни славянства настал новый период, период культурной борьбы, в которой чехи и другие славяне, дойдя до одинакового уровня образования с западниками, не боятся более своих врагов; и затем вопрос, кто возьмет верх в этой борьбе, далеко еще не решен. Во всяком случае, как бы ни отдалялся исход ее, для нас ясно, что истребить или поработить 100 млн населения славян, вынесшее уже на своих плечах великую историческую тяготу — дело немыслимое, разве что свыше побьют всех славян каменным дождем.
В исторической жизни чехо-моравского славянства гуситские войны представляются важнейшим моментом, в котором с полной рельефностью отпечатлелись типические черты национального характера славян, моментом, подготовлявшимся целыми веками предшествующих событий и, в свою очередь, определившим характер и направление последующей истории чехо-моравов; поэтому необходимо с большою внимательностью остановиться на столь важном событии, предпослав ему краткий обзор предшествующей судьбы чехо-моравов. Они сидели на пространстве, окаймленном с четырех сторон горами. На окраинах этой котловины и в местностях, входивших в состав древнего княжества, мы встречаем множество урочищ с корнем «буд», так: Будим, или Буда-Офен, Будишен — Бауцен, Будов — Пудова и Будеевицы — Будвейс. Не говоря уже о том, что эти «буды» тянутся далеко на восток и юг, мы только укажем, что Будишин и Будееви-цы лежат на северной и южной сторонах древней Чехии, где, следовательно, по всей вероятности, во времена Геродота также жили будины, такие же, как по Днепру в России. Задолго до Р.X. на этих будин нападают кельты, и именно бои, или боеры, жившие, по Цезарю, в Галлии, между рр. Аарою и Аллье с их городом Боя на Луаре[74], там, где ныне Марсиньи. Истребили ли бои будин или нет, это еще вопрос; однако с тех пор страна начала прозываться Богемиею, от «бой» и «родина» т. е. Бойгеим (Boiheim). К началу нашей эры боев уже нет, а место их занимают маркоманны — слово немецкое, перешедшее в Галлию, а потом в Рим. Маркоманны шли вразрез с германскими стремлениями и, воюя одновременно с Римом, давали жестокий отпор германцам[75]. Маркоманн значит «пограничный житель», каковым и был этот народ в своих пограничных будах, будках, сторожевых постах, как для германцев с севера у Будишина, так для римлян с юга у Будеевиц. Тут уже в то время шла граница трех народов: славян, римлян и германцев. Предводитель их носит у немцев имя Марбод. Но у них же Ратибор, современник и покровитель князя Прибины, в 830 г., зовется Ратбодом, и потому неудивительно, если Марибора переделали в непонятного Марбода. Был также чешский князь Честибор, который в 857 г. получил чрез посредство баварцев владение брата своего Славиты, или Славичеха, на границах Южной Богемии, там, где ныне лежит город Вейстра (Витораз)[76]. Еще известен Славибор, отец Людмилы Чешской. Мы полагаем, что Честибор, Ратибор, Славибор и Марибор не только славяно-чешские имена, но что, кроме того, они означали определенное княжество, жупу с его населением, по месту бора, т. е. очищенного среди вековых лесов места; подобных мест в то время было еще немного, так как всю Богемию покрывали огромные леса и болота, которых, судя по топографии страны, было в избытке. Только века и трудолюбие чехов культивировали дикую страну. И теперь не редкость в дождливые годы, что реки и воды, сбегая с окружающих страну высот, производят в ней большое опустошение. Имя Марибора сохранилось до сего времени в названии города Марбурга в Хорутании, на Саве.
