Она вылезла из машины.

Джейни вошла, встреченная звоном колокольчика на двери.

– Смотри, кто пожаловал! – воскликнула она, надеясь за шутливым тоном скрыть волнение.

Мэнни развернул кресло на тридцать градусов и застыл. Улыбнулся.

– Вот уж не ждали.

– Я смотрю, ты неплохо устроился.

– У тебя-то как?

– Лучше не бывает.

– Чем могу быть полезен?

– Лучше спроси, чем я могу тебе быть полезна. – Она подошла ближе. – Есть классное предложение.

Он прищурился, ухмыльнулся.

– Не-е, спасибо.

– А если это что-то такое, чего ты себе даже представить не мог?

– У меня и так всегда вокруг такое, чего я себе даже представить не мог, – сказал он. – Кроме меня самого в моей жизни все – большое и удивительное.

– Мэнни, да ладно тебе. Я же знаю, что ты из тех, кто хочет изменить мир.

– Мир меняется каждую минуту, со мной или без меня.

Он потянулся в кресле и с наслаждением закинул руки за голову.

– А у меня есть план, как сделать мир лучше, – настаивала Джейни.

– Плохая идея. Каждый раз, когда кто-нибудь за это берется, происходит катастрофа.

Да пошел бы он. Джейни не стала дальше тянуть и рассказала, зачем приехала.

Он рассмеялся.

– И что ты мне собираешься втюхать в ответ на вопрос, зачем тебе могло понадобиться такое количество грузовиков с батарейными клетками?

– Это законная перевозка, Мэнни. Мы тебе заплатим.

– Ничего не выйдет, – сказал он. – Я не смогу заполучить такое количество грузовиков одновременно.

– Этого всего на одни сутки. Сможешь! Я знаю, как тут все устроено.

– Нет, спасибо. Без меня.

Чертов Мэнни. Она на мгновенье представила себе, как вернется обратно с пустыми руками. Простите. Вы дали мне всего одно поручение, и я сдалась через сто секунд.

Раздался грохот въезжающего на территорию грузовика. Вдалеке кто-то кричал, то были воинственные крики древнего человека.

Она вспомнила город кур. Целое поколение. Вспомнила картину, как сотни тысяч кур вырываются из клеток и улетают в ночь.

Ее мозг, в шести футах от его, прокручивал все вероятные комбинации игры. (Малкольм Икс взывает к мусульманским братьям, потрясая в воздухе кулаком. Королева с напыщенным видом продвигается вперед по шахматной доске. Мама подается чуть вперед, закатывает глаза.) Джейни склонила голову набок, прикусила губу. У нее была в запасе еще одна карта. Она шагнула к Мэнни. Лицо ее, видимо, изменилось, потому что он отпрянул.

– Думал, заплатил за пару номеров в мотелях – и все? А мне вот интересно, что скажет Кэрол.

Она скрестила руки на груди.

Он побледнел.

У нее едва не дрогнул голос.

– Это для хорошего дела, – добавила она. – Честное слово.

Он потер лоб.

– Кто будет за рулем? Хотя бы нужной категории водители?

– Конечно. (Надо будет уточнить у Дилла.)

– А деньги у вас есть? Это не так-то дешево – нанять сорок восемь контейнерных грузовиков. За каждый в сутки набежит по сто пятьдесят. Сама знаешь, как тут все устроено. Порядок не обойти.

– Итого получается…

– Около семи косарей. Плюс налоги и топливо. И еще страховка. – Он покачал головой. – Зачем вам столько грузовиков?

– Все законно.

Он подсчитал на пальцах.

– Думаю, я могу их тебе дать без накруток. Тогда выйдет по сто пять за штуку плюс страховка. Соглашайся, хорошее предложение. Достань мне шесть штук и пообещай, что за рулем будут только водители с правами соответствующей категории. Посмотрю, что можно сделать.

– Ладно.

– И верните их заправленными.

– Конечно.

– А еще не хотелось бы услышать об этом в новостях.

– Не услышишь, Мэнни.

– И чтобы больше никакого шантажа. Это ясно?

– Конечно, Мэнни.

Он вздохнул.

– Господи, Джейни…

Она вышла к машине и набрала Дилла.

– Нам нужны наличные.

– Отлично, – сказал Дилл. – Мой муж всегда поддерживал нас деньгами.

– Нужно шесть тысяч долларов.

– У меня есть доступ к его сберегательному вкладу, – сказал он. – То есть до этих пор был.

В том, что они так и не договорились, что произойдет c курами, с каждой отдельной курицей, не было их вины. Просто кур было чересчур много. Всего девятьсот тысяч, поскольку два птичника вроде бы пустые, но все же. Это ведь надо было найти такие места, которые согласятся вписаться в это дело. И вот у вас шестьдесят грузовиков, каждый набит пятнадцатью тысячами кур, правда, вы предполагаете, что пять процентов не выживут, так что в итоге будет считай тысяч пятнадцать трупов, ну примерно. Тут вообще все было очень примерно.

У них были контакты. Аннабел знала людей в каждом зооприюте страны, но все равно кур было чудовищно много. Они с Диллом составили список. Большинство мест не специализировалось на птицах и представляли собой скорее образовательные центры, чем приюты для животных. У них было всех понемножку: вот тут у нас, смотрите, свиньи, тут коровы, тут индюшки. И обязательно – хорошенький птичий двор, а как же! И бегает там не меньше сотни курочек.

– Ты сказала, четырнадцать, да? Привози. Найдем место.

– Ну, четырнадцать тысяч.

– Тысяч?

– Часть, возможно, по дороге умрет.

– И ты хочешь привезти их сюда?

Были там и лошадиные пристанища, и дома отдыха для цирковых зверей, и приюты для диких животных вроде отбившегося от стаи койота или птицы, ударившейся о стекло. Добиваться того, чтобы здесь приняли птиц, можно было только силой: например, расследователь мог заявиться на грузовике и отказаться уезжать, Аннабел и Дилл не считали, что это ниже их достоинства. Или можно было просто выгрузить птиц во дворе приюта под покровом ночи. Тоже ничего такого. А кому сейчас легко, и так далее.

– Твою мать. Четырнадцать тыщ? Вот это история. У кого эксклюзив? Наверное, у Си-би-эс?

– Никаких историй.

– Что?

– Это не для прессы.

Было одно место, далеко в холмах Калифорнии, длинная долина, поросшая цветами, убежище исключительно для вышедших из употребления несушек. Здесь эти старушки содержались тысячами. Правда, больше четырех тысяч за раз там никогда не бывало, но они ведь не откажутся и от целого грузовика, если он приедет к ним в такую даль.

Однажды женщина из Вудстока перевезла тысячу сто куриц на грузовом самолете.

В фермерском убежище в Мичигане был новехонький птичник, который вмещал штук сто кур, ну, может, побольше, сто двадцать пять.

Еще было такое место, где можно заплатить пятьдесят баксов и сделать снимок спасенной курицы, козы или индюшки. Если платишь две сотни, можно дать животному имя. А за пятьсот твое собственное имя выдалбливают в стене, чтобы все животные его видели.

– Что значит, вам нужно их “сбросить”?

– У нас есть люди, которые их выгрузят.

– Однажды нам сюда привезли пятьдесят штук. Еще как-то раз – десять. Сотню никогда не привозили. Намного меньше… Сколько их у вас, говорите? А могу я спросить, откуда у вас двадцать восемь тысяч кур?

Если два приюта находились сравнительно недалеко друг от друга, на них можно было выделить один грузовик, так полагала Аннабел. Один приют, скажем, принимал четырнадцать тысяч – и пустой грузовик удирал в ночную мглу, – и в течение следующей недели оба приюта потихоньку переправляли половину кур из одного в другой.

– На чем? На тележке с мороженым? На садовой тачке? Как мы, по-вашему, будем перевозить семь тысяч кур?

Одни говорили “нет” и вешали трубку, изумленно качая головой. Другие какое-то время обдумывали это, сидя на унитазе, и час спустя перезванивали. Некоторые говорили “да” и утверждались в мысли, что больше никогда и ни при каких обстоятельствах не будут иметь дела с Аннабел и Диллом. Да, на этот раз совершенно точно. Это же насколько безответственными идиотами надо быть, чтобы принять такое безумное количество кур – семь с половиной тысяч? Двенадцать тысяч?