На кого из них больше похожи люди – на тех куриц, что нарезают круги – по школьному двору, университетскому городку, району? Или на генетически модифицированных чудовищ, дрожащих внутри своих клеток, цепляющихся за пластик и металл, семенящих мелкими шажками в тесных туфлях, огрызающихся друг на друга, когда мало места, и тыкающих клювами в разные устройства, которые вращаются, зажигаются или открываются и имитируют активность: “развлечение”, “спорт”, “работу”, “любовь”?

За сотни миллионов лет Земля проделала долгий путь: обрастала ледниками, изрыгала лаву, сияла и синела, белела, зеленела, поднимала животных на задние ноги, снимала их с ветвей, запускала в небо.

Самая древняя птица, археоптерикс, в долгие юрский и меловой периоды принимала все более причудливые формы и вместе с остальными динозаврами практически исчезла, но в период палеозоя вновь обрела силу и осталась уже навсегда.

Gallus, дикая джунглевая курица раннего эоцена, прародительница кур, носилась по земле среди деревьев. Лед нарастал и убывал, и Gallus разбивалась на виды и подвиды, образуя целые созвездия, которые разрастались и расщеплялись, пока каких-то девять тысяч лет назад группа потомков древней птицы, Gallus gallus domesticus, не начала плавать по морям с великими путешественниками, рыщущими по свету в поисках того, чего в их мире еще не было.

И наконец, примерно в 1600 году нашей эры, хорошенькая племянница тиранозавра ступила с борта корабля на влажный песок берегов Северной Америки.

За тринадцать лет до того, как Кливленд забрала курицу, 24-летний Джонатан Джарман-младший впервые увидел восемнадцатилетнюю Аннабел Грин, когда принес на ферму ее отца свое новое изобретение.

В фургончике Джонатана лежала небольшая демонстрационная модель, а также две упаковки по пятьдесят штук глянцевых брошюр, в каждой из которых напечатан был еще не утвержденный патентный номер, подтверждающий, что данное изобретение – не просто вариация конструкции клетки, которая уже используется в Англии, а существенно улучшенная ее версия, разработанная специально для американских потребителей, изобретение, которое, как надеялся Джонатан (тут фермеры, когда никого из родных изобретателя рядом не было, беззлобно его поддразнивали: заталкивали указательный палец под воротник и оттягивали его вниз, пародируя нервозность молодого человека), изменит картину производства яиц в Америке.

Джонатан Джарман-младший, единственный сын владельца птицефермы Джарманов, ходил с фермы на ферму, торгуя вразнос своими клетками.

Выражение “торговля вразнос” вызывает в воображении образ человека в шляпе, который ходит со своим товаром по домам, но Джонатан понимал, что в данной сфере действовать следует по-другому. На каждой ферме содержалось от миллиона до двадцати миллионов кур, внешне и по количеству шума эти предприятия напоминали миниатюрные военные города, самые крупные из которых были оснащены системами биоочистки, заборами и КПП. Было бы глупо подъезжать к ним, просить стакан лимонада и искать сочувствия. Нет, он все сделал правильно, так, как советовал отец. А правильно было вот что: включиться в исследовательский проект, представлять результаты исследований на конференциях производителей яиц, год за годом заводить знакомства с фермерами – все это Джонатан и проделал, попутно получая многочисленные степени в области проектной и инженерной деятельности, – и потом по одному приглашать фермеров к себе, чтобы познакомить со своей задумкой.

Сначала он допустил ошибку, называя это “коммерческим предложением”, от чего фермерам становилось не по себе. Он говорил, что хочет продемонстрировать свое изобретение и рассказать, почему фермеры – все владельцы птицеферм – должны заменить общепринятую систему содержания кур (то есть “клеточные батареи”) новыми “улучшенными” системами под названием “Джарман стар кейдж системс”. Вот только ему ужасно не везло: никак не удавалось даже договориться с фермерами о встрече, а все из-за неудачного стечения обстоятельств, заключающегося в том, что в природе не существовало ни одной причины, по которой фермерам захотелось бы перейти на новую, улучшенную систему содержания кур от Джармана. Это было бы хлопотно, потребовало бы множественных изменений, которые стоили бы непомерных денег, по десять тысяч долларов за птичник, и к тому же, рассуждали фермеры, курам и так нормально! Да что там говорить, когда даже родной отец Джонатана, Джарман-старший, и тот не перешел на систему, разработанную сыном, по тем же самым причинам. К тому же, рассуждали фермеры, кто знает, когда парламент, подстрекаемый борцами за права животных, издаст закон, запрещающий все виды клеток, старые, новые или еще не изобретенные, и заставит всех содержать птиц вообще без клеток, как принято у коммунистов? В таком случае покупка хитроумных клеточных систем вообще окажется бессмысленной, поэтому Джарману-младшему так никто и не позволил прийти и рассказать о своем коммерческом предложении.

Наконец, поддавшись на уговоры жены, в дело вмешался фермер Джарман-старший. Он надоумил сына называть это не коммерческим предложением, а “консультацией” – слово куда более благозвучное.

Он обзвонил коллег-фермеров в разных уголках страны и упросил, чтобы те позволили его сыну продемонстрировать свое изобретение и составить отчет на основе их отзывов, только и всего, а расходы он, Джарман-старший, берет на себя. Ну хорошо, сказали фермеры, если так, то они не против. Они прекрасно понимали отца и его положение, ведь у них у всех были дети, и уж они-то знали, как трудно в наши дни вырастить новое поколение фермеров. Мир очень изменился. Ну что ж. Ничего не поделаешь. Возможно, еще Адам этим мучился. Да и Иисус наверняка доставил Отцу кучу хлопот. Ладно, пускай парень приезжает и показывает свое изобретение, большого вреда не будет. Фермеры даже стали понемногу вкладываться в это – заботились о том, чтобы сыну Джармана было где переночевать и чтобы он несколько дней подряд получал вдоволь яичницы и поджаренного хлеба. Они принимали его как родного и даже из вежливости выписывали ему небольшую сумму за технический отчет. Конечно, мир фермеров изменился, но чувство плеча и добрососедского отношения между фермерскими семьями никто не отменял.

Только небольшое уточнение: конечно, фермеры не собирались тратить на этого парня свое время. У них дел было по горло, да и в любом случае они не желали слушать советы какого-то молокососа о том, что им следует изменить в своем бизнесе, особенно если это ко всему прочему будет стоить безумных денег. Парень, конечно, что-то с чем-то. У фермеров было по десять-двадцать, а то и тридцать птичников, в каждом – по сто пятьдесят тысяч кур. Они старались поставлять по четыре миллиона яиц ежедневно. Кроме того, у них и своих проблем хватало. Чем, по мнению фермера Джармана-старшего, занимались их собственные дети? Чтоб вы знали, помощи от них было немного. Ладно, если парень хочет приехать, пусть приезжает, но они что же – должны помимо всего прочего сидеть и его слушать?

Джарману-старшему пришла в голову мысль: а что если Джонатан расскажет о своем изобретении не самим фермерам, а их детям, ведь они почти все его ровесники, плюс-минус пару лет? Они могли бы показать друг другу родительские фермы, пообщаться, вместе посоставлять отчеты и попроводить совещания, когда конференц-зал не используется для дел компании. Что-то вроде детских праздников, только теперь все немного подросли, и пристального присмотра за ними уже не требуется. Хоть займутся чем-нибудь. Получится что-то вроде молодежного клуба, как те христианские кружки и всякие научные сообщества. А там, глядишь, может, кто-нибудь из них заинтересуется производством яиц? (Все эти дети и слышать не хотели о том, чтобы разводить кур, и это страшно расстраивало отцов.) А еще, тихонько добавляли фермеры, может, кто-нибудь таким образом подберет себе достойного мужа или жену, а то пока выбор детишек в этой области был, мягко говоря, нерационален.