Последние дни в Голливуде были сладостно–печальными. Элвис показывал Аните город и перед отъездом подарил ей «очень дорогое» кольцо, что должно было «подтвердить его чувства». Оно было куплено в ювелирном магазине отеля «Беверли–Уилтшир» и представляло собой крупный бриллиант в золотой оправе, окруженный восемнадцатью сапфирами. Это просто «дружеский подарок», сказала Анита, с гордостью демонстрируя его репортерам, но про себя, конечно, думала совсем другое.
К 11 сентября, когда Элвис вернулся в Мемфис, слухи о его разрыве со Скотти и Биллом уже докатились и до туда. На следующий день он позвонил Скотти и предложил поднять ставку еще на 50 долларов. На что тот ответил, чю вдобавок к этому с него причитается еще тысяч десять, если он и в самом деле хочет по справедливости рассчитаться со своими музыкантами. Элвис обещал подумать, а тем временем об их разладе пронюхал Боб Джонсон и, не мешкая, взял у Скотти и Билла интервью, в котором они выражали свое недовольство хоть и с чувством сожаления, но в достаточно резких выражениях. Все дело в том, пояснил Скотти, что Элвис «обещал нам, что чем больше будет зарабатывать он, тем больше будем получать и мы. Но из этого ничего не вышло».
Реакция Элвиса удивления не вызывала: он почувствовал себя преданным и сделал заявление для прессы, в котором изложил свою точку зрения на происходящее.
«Скотти, Билл, я желаю вам удачи, — гласило оно. — Я готов дать вам отличные рекомендации. Если бы вы пришли ко мне, мы бы все уладили. Я был всегда готов заботиться о вашем благе. Но вместо этого вы обратились в газету и попытались меня ославить. Все, что я могу вам на это сказать: «Прощайте». Что же касается старых обещаний, Элвис сказал: «У меня хорошая память, но я не помню, чтобы я говорил им что–либо подобное». В разговоре с репортером Press–Scimitar Биллом Берком он признался, что «некоторые люди из его окружения в течение последних двух лет не раз уговаривали его расстаться со своей группой. Он не хочет называть их имен, но сказал, что отказался от таких предложений не потому, что это были классные музыканты, а по чисто сентиментальным причинам. «Мы вместе начинали, — сказал он, — и мне не хотелось расставаться ни с кем из них… Эти ребята могли играть у меня, пока я хоть что–то зарабатываю».
Их уход, сообщил Элвис далее Берку, пришелся на особенно трудное для него время. «27 сентября он выступит в «Тьюпело Фэр» (он называет это «возвращением домой») и к тому же только что получил расписание своего нового турне, которое начнется в октябре… Элвис собирается немедленно начать подыскивать новых гитариста и басиста — ведь до Тьюпело осталось две недели. «Это, конечно, займет какое–то время, — признал он, — но найти замену вполне возможно».
«Мы оба парни упрямые, — сказал журналистам Скотти. — Но, наверное, он может себе позволить упрямиться дольше, потому что у него денег больше».
Он прибыл в Тьюпело с Анитой и ее родителями, а также в сопровождении Клиффа, Джорджа, Ламара, Алана и нового друга по имени Луис Харрис. Город кипел от возбуждения в ожидании повторения того же, что здесь творилось в прошлом году, но общий настрой был совершенно иной, и не в последнюю очередь на него повлияли щедрые пожертвования на Молодежный центр. Главный редактор местной газеты «Тьюпело дейли джорнэл» в своей колонке просил горожан «встретить Элвиса искренне теплыми приветствиями», провозглашал его «одним из лучших представителей нашего города» и высказывал мнение, что «его следует принять по крайней мере в одном американском городе таким, каков он есть». Также в газете рассказывалось о расовых волнениях в Литл–Роке из–за «совместного обучения в школах», и даже приводилась история о белых студентах из «все еще не вставшего на путь прогресса «Хьюмза», которые освистывали чернокожих студентов по пути в соседний «Манассас». Что же касается ярмарки в Тьюпело, отмечала газета на первой странице, то ежегодный клубный концерт состоится на основной сцене, а «в 10 вечера в «цветной» секции начнется негритянское молодежное шоу Джерси».
Директор ярмарки мистер Сейвери пригласил всех гостей на ужин, где Джек Кристил из WELO взял у Аниты интервью, потратив на него столько же времени, сколько и на интервью с Элвисом. «Не собираетесь ли вы пожениться?» — в один голос завопили все репортеры, едва Элвис появился перед ними на пресс–конференции, устроенной в шатре перед началом концерта. «Я еще не нашел подходящую девушку», — ответил тот, глядя на Аниту в упор взглядом, предназначенным только для нее. Несмотря на то, что билеты на концерт поначалу расходились медленно, трибуна была переполнена до отказа. Новая группа, состоявшая из нэшвиллского гитариста Хэнка «Шугарфута» Гарланда и басиста Чака Уигинтона — приятеля Ди Джея из Далласа, звучала ровно и плотно. Полковник настоял на том, чтобы над сценой висел плакат–растяжка с рекламой «Тюремного рока», который вскоре должен был выйти на экраны. Элвис чуть ли не с первой же песни завел и зрителей, и себя самого. В то же время он явственно чувствовал — что–то исчезло. Ощущение совсем другое, не то, что прежде, сказал он позже Ди Джею. Гарланд был отличным гитаристом, но, например, в той же «Не будь жестокой» между ним и Скотти все равно чувствовалась разница; Гарланд играл профессионально, но он не делал хит таким, как это получалось у Скотти.
Элвис вновь погрузился в меланхолию, словно все летело насмарку. Он чувствовал себя подло брошенным Скотти и Биллом и никак не мог понять, почему они так с ним поступили. И хотя его отношения с Дьюи на прошлой неделе более–менее наладились, он отнюдь не был уверен, что все будет по–старому. Чтобы хоть как–то развеяться, он заехал в «Сан», но там было уже не так, как раньше: не было Марион, которая, крупно повздорив с Сэмом, уволилась и завербовалась в военно–воздушные силы. К тому же угроза призыва в армию темным облаком висела над головой и у него самого. Каждый день в газетах появлялись заметки на эту тему, и репортеры интересовались, что он собирается предпринимать по этому поводу.
Через неделю после «возвращения в Тьюпело» он решил взять Скотти и Билла обратно, и те, изрядно обломав себе зубы за две недели провальных выступлений на Далласской ярмарке, согласились. Была достигнута новая договоренность, по которой обе стороны слегка уступали друг другу, и The Blue Moon Boys возродились вновь. Никаких личных обид, пояснил Скотти, все упирается в деньги. Впрочем, Элвису было трудно сказать наверняка, в чем именно дело. Однажды, услышав по радио «Тюремный рок», он с грустью воскликнул: «Элвис Пресли и его группа из одного человека!» У него было такое ощущение, будто он во весь опор летит вперед и не знает, как хоть немного притормозить.
Глава 19 ПРОГУЛКИ ВО СНЕ
(октябрь 1957 — март 1958)
Полюбуйтесь–ка вот на это! — сказал репортер, всовывая Элвису в руки журнал. — «От рок–н–ролла за милю несет дешевкой и фальшью, — утверждал в статье Фрэнк Синатра. — Его поют, играют и сочиняют безмозглые кретины, поэтому это не что иное, как жалкий набор дебильных, тупо повторяющихся аккордов с пошлыми и, по сути, грязными куплетами… ему удалось стать боевым гимном любого молодого подонка с бакенбардами… Это самая жестокая и отвратительная форма самовыражения, которую мне, к моему глубокому несчастью, довелось услышать».
— Что на это может сказать Элвис Пресли? — интересовался репортер, стоя в толпе своих коллег.
Вопрос был задан за час до начала концерта в «Пан Пасифик Аудиториум», который должен был стать его голливудским дебютом.
— Я очень уважаю этого человека, — ответил Элвис. — Он имеет полное право говорить то, что ему вздумается. У него огромный успех, он великолепный актер, но, мне кажется, ему не стоило так говорить. Он ошибается. Тем более что, когда он начинал несколько лет назад, ему довелось столкнуться с тем же самым. — А затем добавил, весьма удивив журналистов: — Я считаю этот жанр величайшим в музыке… Во всяком случае, он заслуживает самого пристального внимания. Тем более что это единственное, что я умею делать…
