Каждое выступление он заканчивал «Hound Dog», которую представлял со сцены как «национальный гимн Элвиса Пресли». Полковник, никогда не упускавший малейшей возможности заработать, продал почти столько же значков с надписью: «Я ненавижу Элвиса!», сколько и с надписью: «Я люблю Элвиса!» Но когда в Ванкувере небольшая группа конной полиции не сумела сдержать почти 25-тысячную толпу на стадионе «Эмпайр», он, впервые резко протестовавший против забитой зрителями аудитории — с конной полицией или без оной, — был вынужден активно вмешаться.
«Полковник выбежал на сцену и утащил Элвиса за кулисы, — рассказывал Джордж Клайн, — и тогда конферансье сказал: «Либо вы сядете на свои места, либо концерт будет прекращен». Тем временем Полковник обрабатывал Элвиса: «Мальчик мой, не дразни эту толпу. Они все с ума посходили!» А если Элвису попытаться что–то запретить, то это самый верный способ заставить его поступить с точностью до наоборот. И первое, что он сделал, так это затянул свое: Вээээээээ–ллл! А к тому времени туда подтянулось еще пятьдесят тысяч человек! И Полковник выбежал снова — я впервые видел его на сцене, — он был вне себя от бешенства и примчался защищать свое имущество. «О'кей, — прорычал он в микрофон, — вы можете остаться на поле, если будете вести себя как следует и не разнесете сцену. В противном случае мистер Пресли выступать не будет». Потом обернулся к Элвису: «Элвис, прошу тебя, сделай сегодня не час, а лишь полчаса». Однако Элвис отработал сорок или сорок пять минут, и последнее, что мы увидели перед уходом, — это как переворачивается сцена: ноты летают в воздухе, зрители хватают микрофонные стойки, инструменты, барабанные палочки, все, до чего могут дотянуться. Короче, вечерок выдался не из приятных».
«В наш город приехала банда!» — объявила газета «Ванкувер провинс». Здесь нет ничего, кроме «притянутого секса», писала музыкальный критик газеты доктор Ида Халперн. Уровень исполнения «не дотягивает даже до уровня обыкновенной непристойности: это всего лишь надуманная и нездоровая эксплуатация энтузиазма молодого тела и духа». Тем временем Элвису позвонила Анита и сама не своя от радости сообщила, что победила на конкурсе талантов в Новом Орлеане и на следующей неделе присоединится к нему в Голливуде. Тот поздравил ее с успехом и обещал показать ей город.
Запись прошла довольно удачно. Стива Шоулза повысили до главы репертуарного отдела, и, хотя об этом еще не было объявлено официально, он и Баллок праздновали. Впрочем, это не ничуть не мешало Полковнику по любому поводу отпускать в его адрес едкие шуточки. Поскольку главной задачей нынешней сессии было записать альбом к Рождеству, Элвис предложил создать в студии праздничное, рождественское настроение, и Шоулз, недолго думая, установил в студии настоящую елку, под которой были разложены подарки. Элвис никогда не был доволен тем, как у него получилась «Treat Me Nice» для фильма, поэтому перепел ее заново. Затем настал черед «Don't» — баллады, написанной в июне специально для него Джерри и Майком, а также великолепной версии «Му Wish Come True» Айвори Джо Хантера, во время записи которой Элвис заставил The Jordanaires копировать вокальную манеру The Statesmen, особенно привычку Джейка Хесса четко произносить слово по слогам. Фредди попытался подсунуть ему песню, которую тот отверг в январе, надеясь, что Элвис ее уже забыл, однако тот, прослушав первые восемь тактов, только пожал плечами: «Я уже слышал эту песню раньше, и сейчас она нравится мне не больше, чем тогда».
Они записали ряд рождественских стандартов, в том числе и восстановленную в первоначальной аранжировке (двухлетней давности) песню группы The Drifters «White Christmas» и номер Эрнста Табба в стиле кантри — «Blue Christmas». В первой песне Элвис добивался от Милли Киркхэм такого же тембра, который она продемонстрировала в «Gone» Ферлина Хаски, и ей пришлось пустить в ход свое сопрано облигато. «Это было ужасно, — вспоминала Киркхэм, бывшая в тот момент на шестом месяце беременности. — В этом было даже что–то смешное. Этого делать не стоило, и с каждым дублем это выглядело все смешнее, но ему понравилось. И хотя он был сверхпопулярной звездой, работать с ним было приятно. Он был очень вежлив со всеми, особенно со мной. Стоило мне войти в студию, как он сказал: «Принесите этой женщине стул!» Я, конечно, была там единственной женщиной, но, если кто–то из музыкантов собирался выругаться, Элвис его останавливал: «А ну–ка, парни, попридержите языки, у нас здесь дама», и никто не обижался. Мы всегда говорили, что они смеются по свистку». Когда материал кончился, в студию вернулись Джерри и Майк и, запершись в аппаратной, мигом сочинили «Santa Claus Is Back in Town» — чудесный добрый блюз, который Элвис спел с огромным воодушевлением.
По мере того как трехдневная сессия подходила к концу, Скотти, Ди Джей и Билл посматривали на часы с растущим нетерпением, поскольку им было обещано, что после завершения основной работы им за счет выделенного на Элвиса времени дадут записать несколько собственных инструментальных композиций. Вообще–то к тому моменту эта идея «витала в воздухе» уже почти год, но на сей раз они были твердо намерены записаться и отрепетировали несколько тем, в которых даже согласился участвовать Элвис в качестве пианиста. Однако когда дошло до дела, он уже устал (а может быть, просто был не в настроении), и появившийся в студии Том Дискин сказал, что пора собираться. Скотти и Билл начали протестовать, ссылаясь на давнюю договоренность.
«Не волнуйтесь, ребята, — поспешил успокоить их Дискин, — Полковник просил передать, что вы запишетесь в другой раз, а сейчас собирайте манатки». Билл, ругаясь на чем свет стоит, яростно затолкан бас–гитару в чехол. Некоторое время они ждали, когда же придет Элвис и за них заступится, но он так и не появился. В тот день он вообще не сказал ни слова об их записи и, как это уже не раз бывало, тихо ускользнул, сделав вид, что вообще не в курсе происходящего.
Скотти и Билл вернулись в отель, но их возмущение не утихало, а становилось только сильнее, пока наконец вечером они не отправили ему письмо, в котором уведомляли его о своей отставке. Они ожидали от Элвиса большего, писали они, и надеялись разделить его успех, а вместо этого получают по двести долларов в неделю во время турне, да к тому же еще и сами должны оплачивать свои расходы на поездку. Они по уши в долгах, им позарез нужны деньги и, черт возьми, уважение! Из–за «официального» языка, которым было написано письмо, им практически не удалось изложить свои давно сформировавшиеся претензии: за последние два года им повысили ставку всего лишь один раз, по сути, не давали заработать (в текущем году они отыграли всего четырнадцать концертов) плюс, по настоянию Полковника, они не могли подрабатывать на стороне. Таким образом, с их точки зрения, их «выжали как лимон ради долларов» и в конечном счете оттерли в сторону от успеха Элвиса — по мнению Билла, дело дошло до того, что им даже было запрещено с ним общаться.
Когда они обратились к Ди Джею с просьбой тоже подписать это письмо, он отказался и пояснил: с ним обошлись справедливо, он пришел в группу как наемный работник, ему платят сколько оговорено, и поэтому у него никаких претензий к Элвису нет. «Билл был очень огорчен, но, когда я все им выложил, они сказали: «О'кей, пусть тебя это не беспокоит». После чего отправили письмо Элвису в «Беверли–Уилтшир».
Прочитав письмо, тот покачал головой, сказал: «О, черт!» — и пустил его по рукам. Он явно не мог поверить, что Скотти и Билл пойдут на такое и выставят его в таком свете перед всем миром, не говоря уже о его окружении. Промелькнула мысль: а может, это начало конца? Сперва Дьюи, теперь они. Где же, черт возьми, их лояльность?! А потом он расклеился. Если бы они пришли к нему, говорил он друзьям и всем, кто был готов его выслушать, мы бы вместе наверняка что–нибудь придумали. Но уж теперь–то дудки, назад он их не возьмет! И вообще, скорее всего их переманил к себе кто–то другой — может, Рикки Нельсон, а может, Джин Винсент… Он был убит горем, и Анита, только что приехавшая из Мемфиса, попыталась его успокоить, как могла. Полковник и Дискин старались не попадаться ему на глаза — парень должен справиться с этим сам, сказал Полковник. Однако Стив Шоулз несколько раз высказал надежду, что это навсегда. По его мнению, Элвис мог набрать команду из гораздо лучших музыкантов, которые ярче, быстрее схватывают все нюансы…
