Снова поднявшись на ноги, Максимус побежал по манежу, хлопая ушами и подняв вверх хобот с девочкой. Мать ребёнка забилась в истерике.

Бо действовал, повинуясь инстинкту. Вскочив, он снял ботинки и отбросил их в сторону. К счастью, канат с высоты ещё не убрали. Разозлённый слон может легко раздавить человека, вставшего у него на пути, поэтому Бо взобрался вверх по одной из опор и в одних носках стал продвигаться по врезающемуся в подошвы туго натянутому стальному тросу, пытаясь подобраться ближе к слону. По крайней мере, этому его успела научить мама, пока не поняла, что канатоходца из него не выйдет.

По шатру пронёсся изумлённый шёпот.

Слон взглянул наверх, ему стало любопытно, и он остановился. Ну уже хоть что-то. Приблизившись к животному, Бо присел на корточки и попытался вспомнить язык слонов, которому научился много лет назад. В его груди завибрировали тихие глухие звуки.

– Привет, Максимус, – начал Бо, надеясь, что у него не совсем ужасный акцент. – Ну как тебе, нравится?

– Не называй меня этим дурацким именем, меня зовут Ганеша, – ответил слон. – Долго мне ещё придётся терпеть приказания этих наглых карликов?!

Бо подумал, что его честный ответ «Похоже на то» вряд ли придётся слону по душе.

– Кто знает, – уклончиво ответил он. – Неужели тебе так тяжело здесь работать?

Максимус, боком толкнув директора цирка, выбил у него из рук плётку и, наступив на неё, мгновенно сломал.

– Да какая это работа! В моей далёкой стране я помогал доставлять стволы деревьев из леса. Вот это была работа!

– А, так ты поэтому швыряешь по воздуху детей? Потому что тебе здесь нечего поднимать?

– Да кто ты такой?! Как ты смеешь так нагло разговаривать со мной?! – прогремел слон, и Бо понял, что он взял неверный тон.

– Прости, Ганеша, я не хотел тебя обидеть, – Бо поклонился, насколько это было возможно на канате. – Я просто хотел заметить, что пугать людей недостойно тебя и твоего стада.

– Моего стада? Моё стадо далеко, очень далеко. А я здесь один. Один! – протрубил слон резко, словно пожаловался.

– Мне жаль, – сказал Бо очень серьёзно. Он тоже тосковал по стае. Будет ли у него когда-нибудь своя стая? – Я понимаю, это очень тяжело.

Ганеша, он же Максимус, немного опустил хобот с Анни, и уши у него были уже не так агрессивно растопырены, а лишь слегка колыхались.

– Кто ты? – спросил он.

– Таких, как я, называют оборотнями, я сам об этом недавно узнал, – ответил Бо, не спуская глаз с Анни. Кажется, она уже не прочь снова оказаться на земле, но пока ещё не плачет. Чего не скажешь об остальных членах её семьи. – В одном обличье я человек, а в другом – волк.

Слон затрубил от удивления и подошёл ближе, чтобы учуять запах Бо.

– Верно, ты пахнешь почти как собака.

Увы, Бо уже давно не тренировался в ходьбе по канату, к тому же его физическое состояние оставляло желать лучшего. Канат под ним начал дрожать и раскачиваться, потому что он не сумел полноценно сохранить баланс.

Бо быстро поднялся и попытался вновь добиться устойчивого положения, отчаянно мечтая о шесте. Сейчас никак нельзя ошибиться – здесь же нет страховочной сетки!

А потом он потерял равновесие.

По шатру пронёсся крик.

Бо в ужасе вытянул руки, надеясь в падении зацепиться за канат, и его пальцы, коснувшись металла, сомкнулись. Судорожно вцепившись в стальной трос, он попытался подтянуться, чтобы снова на него встать. Но сил было недостаточно.

– Минуточку, – сказал Ганеша и, опустив маленькую девочку на барьер манежа, поднялся на задние ноги, вытянул хобот и снял Бо с каната, словно переспевшую сливу.

Он осторожно опустил мальчика на землю, где Бо тут же рухнул на песок, потому что у него подкосились ноги. Сбитый с толку, Ганеша подхватил его ещё раз и попытался поставить прямо. И на этот раз у него получилось.

– Можешь сказать этим людям, чтобы перестали привязывать меня на ночь цепями? Это крайне неприятно, – попросил Ганеша. При этом он приветливо взглянул на Анни, которая уже утонула в объятиях мамы.

– Будет сделано, – пообещал Бо, погладив Ганешу по хоботу и заглянув в его тёмные глаза. Потом, ещё раз поклонившись великану, он вернулся обратно на зрительскую скамейку, а Ганеша спокойно позволил дрессировщице себя увести.

Очень многие захотели обнять Бо, но директор цирка оказался проворнее всех:

– Мальчик, ты сошёл с ума! Но я так благодарен тебе! Где, скажи на милость, ты этому научился? Ты же цирковой, верно?

– Был раньше, – смущённо ответил Бо и едва успел передать просьбу Ганеши, как к нему кинулась мама Анни. Крепкие объятия оказались даже приятными, хотя секунд тридцать он не мог нормально вдохнуть.

Отец семейства на одном из средних рядов вытряхнул из стаканчика попкорн и крикнул:

– Ребята, скинемся этому смелому юноше!

И все тут же полезли за кошельками.

Полчаса спустя Бо, покачиваясь, вышел из циркового шатра: в одной руке – гигантская шапка сладкой розовой ваты, в другой – семейная порция свежего попкорна, а в кармане куртки на этот раз всё же лежали сто долларов.

«А не такой уж плохой получился день рождения», – подумал Бо и вонзил зубы в самую сладкую вату в своей жизни.

Джефри, волк

Джефри после смерти младшей сестры и за несколько месяцев до его перевода в школу «Кристалл»

– Джеф, вставай! Как спалось, милый? – нарочито радостно прокричала мама.

– Нормально, – буркнул Джефри, немного поморгал, щурясь от света, и снова закрыл глаза. Дверь захлопнулась.

Он не ощущал в себе волка. Странное чувство, всегда внушающее ему беспокойство. Но разве можно ощутить себя волком, когда спускаешься, не приняв душ, по лестнице и запихиваешь в себя жирный бекон, который даже не пахнет добычей? Отец и мать смотрят в свои тарелки, говорить им не о чем. С тех пор как умерла Шарлотта, это обычно дело.

«Представь своё звериное обличье», – напомнил себе Джефри, вернувшись полуголодным в свою комнату и собирая школьный рюкзак. Он сосредоточился на образе, возникшем перед его мысленным взором, и ощутил, как меняется его тело, руки становятся лапами, а из выреза свитшота выбивается мех. И уже через несколько секунд из зеркальной дверцы платяного шкафа на него смотрел тёмно-серый волк. Правда, выглядел он не таким мрачным и пугающим, как хотелось Джефри, – скорее немного растерянным. Джефри обнажил клыки и зарычал на своё отражение. Вот так намного лучше. А потом волк немного покружил по комнате и обнюхал мебель, которую ему не часто доводилось видеть с такого ракурса.

– Милый, тебе пора, а то школьный автобус уедет без тебя!

Джефри упал на пол и положил морду на лапы. «Я доберусь бегом», – хотелось крикнуть ему – но тогда его наверняка сдадут в приют для животных. «И зачем я вообще этим занимаюсь?!» – пронеслось у него в голове. Толку никакого, только шерсть остаётся на прикроватном коврике.

– Уже иду, – отправил он беззвучное сообщение родителям – тоже оборотням, понимающим язык мыслей.

В отвратительном настроении он превратился обратно, натянул одежду и помчался, чтобы успеть на автобус.

В унылом предместье Денвера, в этой постной жизни, волку делать нечего. «Может, просто вести себя как обычный мальчик? – подумал Джефри, глядя из окна автобуса. – Забыть, что во мне живёт зверь. От него ведь одни неприятности: постоянно приходится следить за собой, чтобы нечаянно не превратиться».

В школе было тоже ужасно, как и дома, хотя ужасно по-другому. Остальные ученики были жутко скучными. Они послушно тащились на урок физкультуры, где пытались угодить тренеру, потом плелись в дискуссионный клуб, или в клуб любителей французского, или в редакцию ежегодника – ну или ещё на какие-нибудь дурацкие мероприятия.

Джефри не желал иметь с ними ничего общего, максимум переброситься фразами типа «Привет! Как дела?».