Поэтому я решила подавить свои чувства и, самое главное, держаться подальше от матери. Если она действительно могла читать все тайные поползновения человеческих душ, то наверняка не прошла бы и мимо моих. Она не должна была ни под каким видом узнать о Люсифере или о том, что я к нему чувствовала.

Подошел к концу ноябрь, а затем и декабрь. Однажды в середине января мы с Люсифером сидели на плато, как обычно, свесив ноги в пропасть. Было холодно; штормило, а тусклый свет солнца закрывали темно-серые облака. Ветер рвал мои непослушные кудри и вспенивал под нами океан. Волны неистово бились об острые скалы – и, разбиваясь, выбрасывали соленую воду почти до наших ступней. Я поглубже натянула на лицо капюшон, чтобы защититься от порывов ветра.

Мы наблюдали, как пара чаек снова и снова, неистово крича, ныряла в волны. Судя по всему, они обнаружили косяк рыб.

Я украдкой поглядывала на Люсифера, смотревшего на птиц. Его черные кудри стали длиннее и ниспадали ему на глаза. Короткая темная щетина покрывала его подбородок. Он был одет сегодня в свою обычную черную мантию с драгоценными камнями на закатанных манжетах. С пояса его свисали меч, кинжал и несколько метательных звезд, а где-то в тысячах карманов его мантии были спрятаны несколько ножей.

Люсифер, казалось, заметил, что я смотрю на него, и повернулся ко мне:

– Что, чайки вдруг стали слишком неинтересными?

Я увидела озорную вспышку в его глазах. О, эти глаза! Они были такими глубокими и непостижимыми. Загадочными. Обычно я читала в глазах людей как в открытой книге, но в его глазах никак не могла разобраться. Иногда они вспыхивали остро, как лезвие ножа, а иногда были такими же глубокими и черными, как чернила. Непредсказуемые глаза. Опасные. Красивые.

Я собиралась было ответить ему, как вдруг услышала вдалеке низкий мужской голос. Я не могла понять, что он говорил, но и просто слышать его было достаточно нехорошим знаком. Вероятно, мужчина находился где-то на опушке леса, в опасной близости к нам.

Люсифер тоже услышал голос. Тихо и плавно, как кот, он вскочил на ноги. Взгляд его рыскал по сторонам.

Вот там, в лесу! Я увидела блики от многочисленных мечей. Речь шла не об одном человеке, а о целой группе. А мы стояли на этом плато у всех на виду.

Я почти слышала, как загрохотало в мозгу у Люсифера. Видела, как он оценивал расстояние до леса – по крайней мере, шестьдесят ярдов. Слишком далеко. Мы не успеем вовремя укрыться. А если мужчины обнаружат нас здесь вместе, то нам конец!

– Не двигайся! – прошептал мне Люсифер. – Может, они вообще нас не увидят.

Я кивнула и постаралась стать крохотной и незаметной. Естественно, это было делом безнадежным.

– Эй, смотрите вон туда! – крикнул один из мужчин и указал прямо на нас.

– Тю, а это кто у нас тут? – злобно засмеялся второй: Люсифер слишком поздно натянул капюшон на глаза. – Никак наследный принц!

Солдаты заулюлюкали.

Затем вперед выступил высокий мужчина в черной форме. Ему было около сорока; он был хорошо сложен, а в волосах его явственно проступала седина.

– Возьмите парня! – приказал он. – Аван хочет заполучить его живым. Принц в заложниках – это ему понравится. Что же до девчонки… – его пронзительный взгляд оценивающе скользнул по моему телу. – Можете делать с ней что хотите.

Солдаты взревели еще громче от восторга и предвкушения.

Я почувствовала, как по венам заструился ледяной гнев. Разве командир отряда не знал, кто я? Разве он не распознал во мне принцессу Лунарии? Впрочем, в крестьянской одежде и с натянутым на голову капюшоном меня, наверное, трудно было узнать. Но что насчет Люсифера? Его ведь раскусили!

Я не позволю этим варварам добраться до него. Или до себя.

– Они из Черного замка? – тихо спросила я у Люсифера. Тот лишь покачал головой.

Тем временем солдаты обнажили мечи и выбежали из леса на открытое плато. Я пересчитала их. Пятнадцать вооруженных головорезов.

– Я возьму девчонку! – с грязной улыбкой заявил один из них.

Другой ответил ему похотливым взглядом:

– Да на ней и мяса-то нет, только кожа до кости!

Злобный смех застрял в его горле вместе с ножом Люсифера. Мужчина с бульканьем упал на землю.

Я ошеломленно посмотрела на своего спутника. Выражение его лица было непроницаемым. Я знала этот взгляд, эту гремучую смесь сосредоточенности и жестокости. Такой взгляд появлялся у него только на охоте.

– У нас нет выбора, – тихо признался он, вытаскивая второй нож.

Он был прав. Я не хотела признаваться себе в этом, но другого шанса спастись у нас не было. Эти люди собирались схватить и похитить Люсифера. А что они собирались учинить со мной…

У меня скрутило живот. Узнай они, что я принцесса, – и они наверняка повеселятся со мной еще круче.

Нет, нам придется с ними бороться. Придется их убить. Эти люди и так уже слишком много знали. Моя собственная жизнь была для меня важнее жизней этих извращенцев.

Я подождала, пока солдаты окажутся в зоне досягаемости, а затем вскинула лук и выпустила первую стрелу. Я знала, что попала в цель, даже не глядя на солдата; его крик стал для меня достаточным доказательством точности. Я тут же вставила следующую стрелу, натянула тетиву и выстрелила.

Мой мозг отключился, верх взяли боевые навыки. Я была уже не человеком, а живым смертоносным оружием. Не успевала еще стрела отделиться от тетивы, как я уже выхватывала из колчана следующую стрелу, целилась и убивала еще одну жертву. Каждая из выпущенных мною стрел оставляла на земле труп.

Я была столь сосредоточена, что даже не заметила, как Люсифер пронесся мимо меня с поднятым мечом. Я заметила, что он сражается в ближнем бою, лишь тогда, когда первый солдат пал на землю от удара его меча. Затем пал второй. И третий. И четвертый.

Умирая, они не издавали ни звука. Единственными признаками боли были их широко открытые глаза и скривившийся в беззвучном крике рот. Единственным знаком смерти была кровавая роза, расцветавшая под их сердцами.

То же происходило и с моими жертвами. Из тел павших солдат торчали стрелы. Из сердца, глаз, живота…

Они были первыми людьми, которых я убила. Моими первыми человеческими жертвами. Я не знала, есть ли у них семьи, мечты или желания. Меня утешала мысль, что они – лишь бессовестные чудовища. Это облегчало ремесло убийства.

Меня не волновало в тот момент, что я стала убийцей ничуть не менее жестокой, чем все эти люди. Инстинкт выживания не допускал угрызений совести. Поэтому я все стреляла и стреляла, пока остальные солдаты не подошли достаточно близко для того, чтобы настало время использовать меч.

На мгновение я остановилась, чтобы вглядеться в их лица. Самым старым из них было около сорока; у каждого были коротко остриженные волосы и густая борода. На них были утепленные черные плащи и тяжелые оружейные пояса. На лицах их застыли гнев и решительность.

На меня напал первый солдат. Я ловко увернулась от меча, нацеленного мне в грудь, и оббежала вокруг него, словно в танце. Когда он наконец обернулся, я парировала удар его тяжелого меча своим, а затем ударила его кинжалом прямо в сердце.

Я отвернулась еще прежде, чем мужчина рухнул на землю, и попыталась не обращать внимания на кровь на кинжале. За какую-то секунду я стерла с лица земли еще одну жизнь! Почему это было так просто? Чувство вины, однако, заставляло себя ждать.

Я окинула взглядом поле битвы. Везде валялись трупы. Там, где вначале нас атаковали пятнадцать солдат, теперь на ногах оставались лишь четверо. Ко мне с ревом метнулся рыжебородый головорез; остальные трое окружили Люсифера.

Люсифер. Он был лучшим бойцом из тех, кого я знала, пожалуй, даже лучше Леандера – но сможет ли он справиться с тремя вооруженными до зубов мужчинами?

Не раздумывая, я снова схватила лук и прострелила рыжебородого. Стрела попала ему прямо в живот, и когда солдат упал, из раны хлынула кровь.

Затем я бросилась к Люсиферу.