3. РАЗОБЛАЧЕНИЯ
Изумленная испугом Родена по поводу вопроса о могуществе аббата, мадемуазель де Кардовилль сказала:
- Что же такого особенного в моем вопросе, месье?
Роден с искусно разыгранным беспокойством продолжал почти шепотом:
- Не спрашивайте меня о таком опасном предмете. У стен этого дома, как говорится, могут быть уши!
Адриенна и Дагобер переглянулись. Их удивление возрастало. Горбунья с инстинктивным упорством продолжала испытывать недоверие к Родену. Она исподтишка наблюдала за этим человеком, стараясь проникнуть под его маску, которая ее пугала. Иезуит поймал один из таких беспокойных и настойчивых взглядов и ласково кивнул испуганной девушке, которая, чувствуя, что ее поймали, вздрогнув, отвела глаза.
- Нет... нет, дорогая мадемуазель! - продолжал со вздохом Роден, видя, что Адриенна удивляется его молчанию. - Не спрашивайте меня о могуществе аббата д'Эгриньи!
- Но почему? отчего вы не решаетесь говорить? чего вы боитесь?
- О! - с дрожью в голосе отвечал Роден. - Эти люди так могущественны!.. их ненависть ужасна!
- Но успокойтесь! Вы всегда найдете поддержку: я слишком многим вам обязана!
- Ах, прошу вас, не думайте обо мне так! - воскликнул обиженно Роден. Разве я за себя боюсь?.. Что я? Ничтожество! Бояться должен весь ваш род... за вас страшно!.. Прошу вас, не спрашивайте меня больше; бывают тайны, роковые для тех, кто ими владеет!..
- Но не лучше ли знать, какие опасности нам угрожают?
- Когда знаешь силы неприятеля, - сказал Дагобер, - можно по крайней мере приготовиться к защите. Прямое нападение лучше, чем засада!
- К тому же, уверяю вас, - продолжала Адриенна, - ваши слова меня очень встревожили...
- Ну, если так... - начал иезуит, как бы делая над собой усилие, - если вы меня не понимаете с полуслова... я выражусь яснее... Только помните... - последние слова он произнес чрезвычайно внушительно, - помните, что вы заставили меня высказать то, о чем, может быть, лучше было бы молчать!
- Говорите, прошу вас, говорите! - сказала Адриенна.
Роден попросил Адриенну, Дагобера и Горбунью подойти поближе к нему и шепотом, с таинственным видом начал:
- Разве вы никогда не слыхали о могущественном сообществе, раскинувшем свои сети по всему миру, обладающем слугами, пособниками, фанатиками во всех классах общества... которые часто нашептывают на ухо сильным мира сего и государям... о таком могущественном сообществе, которое может одним словом поднять человека до самых высот и одним же словом низвергнуть его в бездну ничтожества, из которого вытащить его может только оно?
- Боже мой! - сказала Адриенна, - что же это за грозное сообщество? Никогда я ни о чем подобном не слыхала.
- Верю вам и в то же время очень удивляюсь вашему неведению.
- Почему?
- Потому что вы так долго жили с княгиней де Сен-Дизье и так часто видели аббата.
- Я жила у княгини де Сен-Дизье, но не с ней, потому что она всегда внушала мне естественное отвращение, тому есть тысяча причин.
- И, правда, дорогая мадемуазель, я сказал это, не подумав. Конечно, в вашем присутствии, и особенно там, должны были умалчивать о сообществе. А между тем ваша тетка обязана своим влиянием в обществе в последнее царствование именно этому сообществу... Знайте же, что именно благодаря принадлежности к этому сообществу аббат д'Эгриньи и стал таким опасным. Благодаря участию в нем он мог наблюдать за членами вашей семьи, преследовать и захватывать их и в Сибири, и в Индии, и в горах Америки. Третьего дня, наводя справки в бумагах, я сначала напал на след, а затем должен был окончательно убедиться в том, что он причастен к этому сообществу и является его способным и деятельным руководителем.
- Но название... название этого общества?..
- Это... - Роден запнулся.
- Это? - спрашивала Адриенна, заинтересованная не менее Дагобера и Горбуньи. - Это?
Роден еще раз оглянулся кругом и затем, знаком сдвинув своих слушателей еще ближе к себе, произнес медленно и тихо:
- Это... общество Иисуса!
При этом он вздрогнул.
- Иезуиты! - воскликнула мадемуазель де Кардовилль, залившись громким смехом.
Смех ее звучал с тем большей откровенностью, что девушка благодаря таинственным ораторским приемам Родена ожидала чего-то действительно ужасного.
- Иезуиты? - продолжала она, все еще смеясь. - Да они только в книжках остались! Это, несомненно, очень страшные исторические персонажи, но к чему рядить в их одежды княгиню и аббата? Они и без того внушают презрение и отвращение!
Молча выслушав мадемуазель де Кардовилль, Роден продолжал серьезным и убежденным тоном:
- Ваше ослепление просто пугает меня, дорогая мадемуазель. Казалось бы, прошлое должно предостеречь вас в отношении будущего. Вам больше, чем кому-нибудь другому, пришлось испытать гибельную мощь этого сообщества, существования которого вы не признаете, считая его призрачным.
- Мне? - улыбаясь, спрашивала Адриенна, несколько удивленная.
- Да, вам.
- Когда же это?
- И вы еще спрашиваете?.. Разве вы не были заперты в этом доме в качестве помешанной? А разве его хозяин не является одним из преданнейших членов общества и, следовательно, слепым орудием аббата д'Эгриньи?
- Значит? - спросила уже без улыбки Адриенна, - господин Балейнье...
- Повиновался аббату, самому опасному главарю этого опасного общества. Аббат употребляет блестящий ум на служение злу... но отнять у него этого ума нельзя, это надо признать. Его-то и следует бояться и вам и вашей семье, за ним вы должны следить и наблюдать... Поверьте, он не считает свою игру проигранной... Вы должны готовиться к новым нападениям... иного рода, может быть... но тем более, быть может, опасным...
- Но, к счастью, вы нас предупредили, - сказал Дагобер, - и, вероятно, не откажетесь нам помочь?
- Я могу сделать очень мало, мой добрый друг, но это малое служит всем честным людям! - отвечал Роден.
- Теперь, - начала Адриенна, вполне убедившись в серьезности слов Родена, - теперь я начинаю понимать, почему у тетки столь поразительное влияние в свете. Я приписывала это связям с могущественными лицами. Правда, я подозревала, что под покровом религии она с аббатом д'Эгриньи плела темные интриги, но я далека была от того, чтобы заподозрить нечто подобное тому, о чем вы рассказали.
