знает, только пару кличек назвала: Бзик и Спой-лер. Уроды, блин… У меня такое ощущение, что это
новое поколение – не живые люди, а ники, аватар-ки и идиотские словечки, зависающие в дыму от
набитых каким-то дерьмом ингаляторов, которые
они изо рта не вынимают. Не люди, а карикатуры
на людей.
37
Полина Елизарова
– Вер, успокойся.
– Надо пойти заявить.
– Не паникуй раньше времени.
– Слушай, дерни Алексея, может, у него есть
кто в органах?
– А сама не хочешь?
– Да не могу я с ним после Пасхи нормально
общаться. Не то чтобы обиделась, это-то я пережи-ву, просто одалживаться не хочу.
– Понимаю. Он был крайне бестактен с тобой, а с другой стороны – ни оскорблений, ни крика не
было, выходит, и придраться не к чему. Для него
это, к сожалению, нормально… Не беспокойся, я поговорю с ним вечером. Ну а ты, в свою очередь, сразу информируй, как Рома объявится.
– Само собой. Выпьешь?
– Не могу: я, как обычно, за рулем.
– А я выпью немного. Девушка, подойдите, пожалуйста! Это все очень странно, Надя.
– Не накручивай себя. Может, он со своей по-ругался и психанул. Этим и можно объяснить ее
нежелание с тобой разговаривать. Уверена, он до
сих пор зависает где-то с друзьями.
– Я ему не девушка! Он не имеет права так со
мной!
– Вера, ему уже двадцать три года, и он взрослый мужик.
– Какой взрослый?! Ни насморк вылечить, ни
в парикмахерскую сходить без моего контроля.
– А зачем ты его контролируешь?
– Зачем?! Да потому что он дебил.
38
РОВНО ПОСРЕДИНЕ, ВСЕГДА ЧУТЬ БЛИЖЕ К ТЕБЕ
Надя и Люба
16 октября
Москва. Элитный жилой комплекс в микрорайоне
«Кунцево» —Московская область. КП «Сосны»
– Привет, как ты?)
– Прости, долго не отвечала. Попала я. В ду-рацкое положение(
– Что, так серьезно?
– Более чем.
– Помощь нужна?
– Мне никто не поможет. Ладно, проехали…
У тебя как дела?
– Стабильно безрадостно. Еще и племянник
мужа пропал.
– О как… Близкий тебе человек?
– У мужа сестра двоюродная, это ее сын. Не
могу сказать, что он с ними одна семья, но так сложилось, что это я с ней дружу.
– Бывает. Часто чужие во сто крат роднее кров-ных и душой, и поступками.
– Хорошо, если есть такие рядом. От одиноче-ства сдохнуть можно.
– Сдохнуть можно от неразрешимой проблемы.
– Неужели совсем невозможно разрешить?
– Совсем, Надя. Как будто черт стоит за спиной и ухмыляется: «На, получи!». Грешила я, что
душой кривить, но чтобы вот так…
– Ты говорила, что ходишь к какому-то чудес-ному человеку, вдруг он и поможет?
39
Полина Елизарова
– Кстати, да. Облом завтра с моим занятием.
Мне в деревню ехать, где дядька помер. Взяли менты агента похоронного по дороге, оказалось, у него
уже год как регистрация просрочена. А дядька там
гниет. Кроме меня, ехать некому.
– Держись, Люба! Сегодня из страховой звони-ли, все ок, починит тебя моя страховая.
– Не парься, я и забыла. Но спасибо.
– Пиши.
– И ты.
Люба и Вера
19 октября
Москва. Медицинский центр «Гармония».
Отделение стоматологии
– Привет, Верунь.
– Привет. Иди, садись в кресло. Потом к Потаповой тебя отведу.
– Кто это?
– Гинеколог.
– Я не пойду сегодня.
– В смысле?
– В прямом.
– Что, осчастливила новостью отца? Которого
из них, разобралась?
– Прекрати.
– Ну ты даешь! На прошлой неделе ты в истерике билась, а сейчас стоишь с таким видом, будто
не тебе, а мне это нужно! Решила проблемы со сво-40
РОВНО ПОСРЕДИНЕ, ВСЕГДА ЧУТЬ БЛИЖЕ К ТЕБЕ
ими мужиками – я только рада, но можно было
и в известность меня поставить, я же уже догово-рилась.
– Я ничего не решила. Под Калугу гребаную
за дядькой ездила. Вчера похоронили. До сих пор
себя чувствую, как в кошмарном сне. Сначала машина на подъезде к деревне в грязи застряла, я тыр-пыр, вперед-назад, а она только вязнет и ни
с места. Хорошо, я в кроссовках была, кое-как вы-лезла, джинсы по колено в дерьме, вокруг ни
души, бегу к деревне, и первый же двор глядит на
меня пустыми глазницами. Я дальше – все то же
самое: мертвые, осевшие враскорячку дома. И везде, главное, занавески, как саван, на окнах. Там, может, и живет кто, но, думаю, призраки, обижен-ные и злые. Знаешь, что там было страшнее всего?
Ржавые велосипеды у ворот и игрушки детские
в гнилой листве. Кое-как название улицы отыска-ла, бегу, пытаюсь номера домов различить. Леший
какой-то встретился, заросший, вонючий, полвека
пьяный. Прошамкал что-то, где дядькиных родственников искать, и исчез за поворотом. Опять вокруг ни души, это средь бела дня! Хотя там даже
и не день, а свет жиденький, что щи пустые, а деревья – как виселицы вдоль дороги. Я думала, так
только Припять выглядит, судя по фото. А это
всего двести километров от Москвы. И тут еще
вспоминаю, что телефон в машине на зарядке
остался, хорошо хоть кошелек с собой, в сумке…
А с другой стороны – кому он там нужен, кошелек? Что я могу купить, что решить в этом мрач-ном безвременье? Ни людей, ни ментов, ни де-41
Полина Елизарова
тей – вообще никого! И такая паника меня охва-тила… Всего четыре часа езды, и все то, за чем мы
привыкли отгораживаться от мира, рухнуло в считанные минуты. Сожрали бы меня людоеды – никто бы не узнал.
– Ад какой-то.
– Ан нет, оказалось, и в аду живут. Наконец
нашла на другом конце деревни нужный дом. Бра-тан дядькин сидит за столом, самогонку жрет и в
телевизор смотрит, а там интервью с Собчак, мол, правда или нет, что она в президенты баллотиро-ваться собралась. Он смотрит вроде на нее, а на
самом деле мимо и пусто, и губами что-то сквер-ное бормочет. Ему все эти люди из телевизора —
что нам инопланетяне. Нищета в доме, посуда вся
как оспой болеет, но довольно чисто. Баба у него
без возраста, сама не бухает вроде… А даже если
бы бухала, ничего бы это не изменило. В общем, оживились они слегка, когда я представилась, и ныть про свои тяготы в связи с дядькиной смер-тью начали. Чувствую, денег хотят… А за что им
денег? За то, что жизнь свою в этом мраке просра-ли? Короче, отдали они нужные бумаги, соседа
какого-то привели, он помог мою машину выта-щить, и я в морг поехала. А дальше уже на автомате все.
– Ладно, открывай рот. Через полчаса Галина
Сергеевна ждет, как раз в окошко тебя впихнули.
– Не могу я сегодня, прости, Верунь. После
тебя на занятия побегу, неделю не занималась, да
еще стресс за стрессом. Буду пробовать хоть как-то
восстановиться, прежде чем решать.
42
РОВНО ПОСРЕДИНЕ, ВСЕГДА ЧУТЬ БЛИЖЕ К ТЕБЕ
– Что ж… Смотри, если безоперационно, то
только до восьми недель. Давай-ка, лови ее телефон и сама договаривайся.
– Спасибо.
– А у меня Рома пропал.
– Как пропал?
– Молча. Ушел из дома и не вернулся. Телефон
выключен, на сообщения не отвечает.
– Ужас какой! А девушка его что говорит?
– Вчера в отделение ходили, глазки бегают
у нее, свинячьи такие глазки, вечно припухшие, как у этой, как ее… у Йоханссон, но сжата в комок, на вопросы следователя отвечала четко, поди разбери, врет или нет.
– Они могли поругаться. Может, не врет, а просто не договаривает.
– Да и хрен бы с ней. Люба, я твоим коллизиям
сочувствую, но у меня-то сын пропал, единственный сын!
– Верунь, успокойся, найдется.
– Это что, пуговица от пальто?! Найдется…
– Ты бы написала, у меня ведь не горит. Зачем
на работу ходишь?
– Да я дома оставаться не могу. От каждого
звука вздрагиваю, все кажется, сообщение пришло или звонок пропустила, за телефон хватаюсь
