Агриколь снова смутился; видя, что он теряется, молодая девушка, желая его ободрить, заметила, весело улыбаясь и показывая на Резвушку:
- Этот крошечный зверек, к которому я очень привязана, вечно будет мне живым напоминанием о вашей любезности. Поэтому я считаю ваше посещение прекрасным предзнаменованием; не знаю, почему-то я верю, что могу вам быть чем-нибудь полезной.
- Мадемуазель, - решился наконец заговорить Агриколь, - меня зовут Бодуэн, я кузнец у господина Гарди в Плесси... Вчера вы предложили мне вознаграждение... я отказался... а сегодня я пришел просить вас о сумме, быть может в десять, в двадцать раз большей... Я тороплюсь вам это высказать, так как иначе не решусь... для меня это всего труднее... Слова эти жгли мои губы... теперь мне легче...
- Я очень ценю вашу деликатность... но, право, если бы вы меня больше знали, вы бы могли обратиться ко мне без боязни, - сказала Адриенна. Сколько вам надо?
- Не знаю, мадемуазель!
- Как не знаете? Вы не знаете суммы?
- Да, не знаю... Я пришел вас просить не только о деньгах, но и о том, чтобы вы сказали мне, сколько мне их нужно.
- Послушайте, - улыбаясь, заметила Адриенна, - сознайтесь сами, что при всем желании я не совсем понимаю, в чем дело.
- Вот в чем дело. У меня есть мать-старуха; она убила свое здоровье, чтобы воспитать меня и сироту, которого она взяла, когда его бросили; теперь она, по болезни, работать не может, и пришел мой черед ее содержать, что мне и радостно. Но все зависит от моего труда: если я буду не в состоянии работать, мать останется без всяких средств.
- Теперь матушка ваша обеспечена всем, раз я принимаю в ней участие!..
- Вы принимаете в ней участие?
- Конечно.
- Разве вы ее знаете?
- Теперь знаю!
- Ах, мадемуазель, - с чувством воскликнул Агриколь после минутного молчания, - знаете, я понимаю вас... у вас благородное сердце... права была Горбунья!..
- Горбунья? - спросила Адриенна с удивлением, так как подобное имя было для нее загадкой.
Рабочий, никогда не стыдившийся своих друзей, ответил прямо:
- Я сейчас вам это поясню, мадемуазель: Горбунья - бедная молодая работница, очень трудолюбивая, воспитанная вместе со мной. Она горбатая, вот отчего ее и прозвали Горбуньей. В этом смысле, видите ли, она стоит неизмеримо ниже вас... но что касается сердца... деликатности!.. Тут я уверен, что вы ее стоите!.. Это сразу пришло ей в голову, когда я вчера рассказал, как вы мне подарили прекрасный цветок.
- Поверьте, - отвечала растроганная Адриенна, - ничто не могло мне быть лестнее этого сравнения. Я тронута и горжусь им. Сохранить чистое, доброе сердце среди тяжелых испытаний - особенное счастье и достоинство. Нетрудно быть добрым, когда молод и красив! Итак, я принимаю ваше сравнение, но с условием, что вы сейчас же дадите мне возможность его оправдать и заслужить. Прошу вас, продолжайте!
Несмотря на простое, дружеское обращение мадемуазель де Кардовилль, в ней чувствовалось так много истинного достоинства, вечных спутников независимого характера, высокого ума и благородного сердца, что Агриколь совершенно забыл об ослепительной красоте молодой девушки и почувствовал к ней какое-то особенное почтение, не гармонировавшее, казалось бы, с юностью и веселостью его покровительницы.
- Если бы у меня на руках была только мать, то я не так бы испугался того, что мне грозит. Мать любят в нашем доме, бедняки охотно друг другу помогают, ее бы не оставили... Но принимать помощь несчастных бедняков, которая будет стоить им так много лишений, очень тяжело, - тяжелее, чем переносить их самому... Кроме того, у меня еще есть для кого трудиться: вчера вернулся к нам после восемнадцати лет разлуки мой отец... Он прибыл из Сибири, где оставался из чувства преданности к своему старому генералу, теперешнему маршалу Симону...
- Маршалу Симону! - с живостью и изумлением воскликнула Адриенна.
- Вы его знаете, мадемуазель?
- Лично не знаю, но он женат на моей родственнице...
- Какое счастье! Значит, его дочки, которых привез из России мой отец, вам приходятся родственниками?
- У маршала есть дочери? - спросила Адриенна, все более и более удивленная и заинтересованная.
- Ах, мадемуазель... просто два ангелочка, близнецы, лет пятнадцати или шестнадцати... похожи друг на друга необыкновенно... и такие хорошенькие, кроткие! Мать их умерла в изгнании... Все, что она имела, было конфисковано... и им пришлось возвращаться из глубины Сибири самым бедственным образом. Конечно, отец старался заменить удобства своей заботой, преданностью... но все-таки им было нелегко... Славный у меня отец, мадемуазель... Вы не поверите... храбрость льва, а сердце... сердце, как у матери!
- Где же эти милые девочки? - спросила Адриенна.
- У нас, госпожа! Вот что и сделало особо трудным мое положение... из-за чего я и решился обратиться к вам... Я могу им помогать только работая, а работать мне будет ведь невозможно, если меня арестуют...
- Арестуют? вас? за что?
- Вот, будьте так добры... прочтите это предостережение, полученное Горбуньей... этой бедной работницей, моей сестрой... - И Агриколь вручил мадемуазель де Кардовилль анонимное послание, адресованное на имя Горбуньи.
Прочитав письмо, Адриенна с удивлением спросила кузнеца:
- Итак, вы поэт?
- У меня нет на это ни претензий, ни честолюбия... Просто, возвращаясь домой к матери, иногда даже работая молотом в кузнице, я забавляюсь для отдыха стихами, подбираю рифмы, и выходит то ода, то песенка!..
- А эта песня, о которой упоминается в письме, - столь опасна и враждебна?
- Да нет, мадемуазель, напротив! Видите, мне посчастливилось попасть к доброму хозяину. Господин Гарди старается настолько же улучшить положение своих рабочих, насколько оно плохо у других. Вот я и вдохновился этим и сочинил искреннее, горячее и справедливое воззвание в защиту той несчастной массы, у которых кроме этого нет больше ничего. Но теперь, в наше смутное время заговоров и восстаний, арестовать человека... обвинить... так, зазря... очень легко... Подумайте, что будет, если на меня обрушится такое горе! Что будет с матерью, с отцом... с этими бедными сиротами, остающимися на нашем попечении до возвращения маршала Симона? Чтобы предупредить это несчастье, я и пришел вас просить, не внесете ли вы за меня залог, если вздумают меня арестовать?.. Тогда, оставаясь в своей мастерской, избежав тюрьмы, я их всех прокормлю. Клянусь вам в этом!..
