От моста вели две группы следов. Я следовала за ними бегом. С каждой секундой они становились ярче, их цвет меняется от желтого к оранжевому, к красному. Потом… они закончились.

Я была в трех четвертях мили от моста, а следы исчезли. Я вынула тепловизионную линзу и изучила землю своим обычным зрением. В грязи были следы шин. Круг скользнул по отпечатку их гусениц и вернулся ко мне со строкой информации:

Широкие шины. Умеренное давление нагрузки. Гражданский автомобиль.

Крови не было, следов борьбы не было. Кто-то мог довольно легко похитить Анну, но Воробей никуда бы не пошла против ее воли, не устроив драку. Кто бы их ни подобрал, они пошли добровольно.

Я смотрела в направлении следов от шин и позволила моему зрению приблизиться. На горизонте виднелся след облака пыли. Просто вьющийся клубок. Это мог быть след какого-то транспортного средства, или это мог быть просто песок, потревоженный ветром. Я собиралась отправиться за ним, когда что-то начало пищать в моей груди.

Это был тот же датчик, который отслеживал мою силу, когда я отрывала от ног кусок дренажного туннеля. Теперь он подавал звуковой сигнал, чтобы предупредить меня, что приближались посторонние автомобили. Я сосредоточилась на попытке прислушаться к шуму, но вместо этого видела шум. Это было похоже на пульсирующую волну тепла — как рябь над куском металла, выставленным на солнце летом.

Звуковая рябь трепетала над гребнем холма позади меня, быстро набирая силу. Я должна была игнорировать их. Я должна была развернуться и погнаться за Анной и Воробьем, пока они не уехали слишком далеко вперед. Но я и беспокоилась, что эта рябь могла исходить от другой группы Медноголовых. Я помнила, что сказала Анна, о том, как Медноголовые двигались по спирали, которая медленно ловила жертв. Что, если это была часть той спирали? Что, если с вершины холма вот-вот хлынет целый легион жутких людей?

Я не могла так рисковать.

Мои ноги двигались со скоростью, которая стирала ржавчину с суставов. Я мчалась по открытой местности, мой взгляд был прикован к звуковым волнам, исходящим из-за холма. Я хотела, чтобы я была собой сейчас. Стыдно было иметь возможность двигать таким огромным телом так быстро и при этом не чувствовать острых ощущений. Я не ощущала, как ветер трепал мою косу, и не было вкуса грязи, разбрызгивающейся на моем лице. Эта металлическая оболочка вокруг моего тела полностью избавила меня от любого чувства опасности. Все было слишком просто. Я не думала, что была хоть вещь, которая могла бы остановить меня.

Затем первая машина выскочила из-за гребня холма, и мои огромные ноги вырыли в земле огромную полосу, когда я резко остановилась.

Это было совсем не то, что я ожидала увидеть. После целого дня поездок на мусоровозе, пикапе и легковых машинах с шипами вид одинокого мотоцикла, ползущего по каменистой местности, казался совершенно неуместным. Особенно этот мотоцикл, который был настолько изношен и проржавел, что беспомощно дрожал каждый раз, когда наезжал на кочку.

На байке сидели двое мужчин друг за другом. Проницательные голубые глаза человека сзади были смутно знакомыми. Но поблекший взгляд водителя был мне хорошо знаком. Его распухшие костяшки туго сжимали ручки, а тонкие ноги вывернулись, когда он наехал на кочку, из-за которой мотоцикл наклонился вбок. Я знала ужас быть пассажиром на этом байке лучше, чем большинство людей, и я не удивилась, когда человек сзади испустил завывающие ругательства.

Это бот-тело не могло наполниться всеми эмоциями, которые я хотела испытать. Хотела бы я смеяться или запрокинуть голову и орать всякую ерунду ветру. Хотела бы я просто сесть и поплакать, ведь я была счастлива.

Потому что я, честно говоря, не думала, что снова увижу Уолтера.

Уолтер!

Я думала изо всех сил, но он меня не слышал. Мой объектив сосредоточился на его старом кожаном лице, на его густой седой бороде, покрытой крошками, и я мчалась к нему так быстро, как только могла. Я держала его перед собой, и мои сенсоры напрягались, чтобы уловить его слова, когда он крикнул мужчине позади себя:

— …не просил тебя ехать со мной, тупица!

Человек позади него горячо отвечал. И как только я услышала его рычащий голос, я узнала в нем рейнджера Джона Марка.

— Не просил? Неа. Но ты пришел в Старый Город с этой слезливой историей о том, как потерял своего урода…

— Я не рыдал! Я никогда не рыдал! Ни разу в жизни.

Это была грязная ложь. Ночной Уолтер рыдал, чтобы заснуть половину времени. Но я не могла кричать, чтобы сказать так много. Все, что я могла сделать, это продолжать бежать и махать одной из ржавых рук. Но мужчины были так увлечены спором, что ни один из них не замечал меня.

— Я просто хотела знать, как, черт возьми, мы попали в спираль? — кричал Джон Марк. — Ты повернул на восток?

— Конечно, я повернул на восток! Ты считаешь меня глупым? — фыркнул Уолтер в ответ. Он на секунду отпустил руль, чтобы указать на черную башню дыма под мостом. — Вон тот огонь! Люди, вероятно, могут видеть его за десять миль вокруг. Должно быть, это заставило Медноголовых сплотить ряды…

— Да, и это именно то, что я сказал, что случится! Я сказал, что нам не следует ехать по этому пути, пока все не уляжется.

— Но это она! — настаивал Уолтер. — Поверь мне: всякий раз, когда здесь возникает такой большой пожар, дитя имеет к этому какое-то отношение.

Он был прав. Он был прав, и я была тронута тем, что Уолтер подверг себя опасности только для того, чтобы выследить меня. Звучало так, будто он искал меня все это время. Все эти месяцы меня не было, а он не терял надежды.

Я бы хотела, чтобы во мне было сердце, чтобы я могла чувствовать, как оно набухло. Это явно было одним из лучших чувств в мире — знать, что кто-то, о ком я так сильно переживала, немного больше заботился обо мне.

Я уже в двухстах ярдах, когда Уолтер и Джон Марк, наконец, заметили меня. Они перестали спорить о том, кто из них был виновен в их гибели, и замерли.

— Что это, черт возьми, такое? — взвыл Уолтер.

И в то же время Джон Марк хлопнул Уолтера шляпой по спине, крича:

— Поверни! Поверни!

— Я не могу повернуться! Тут целая куча змеесосов едет следом!

— Ради бога, езжай куда-нибудь!

Уолтер сжал руль и так резко повернул влево, что байк ехал на боку некоторое время, прежде чем он успел его выправить. И в это время я приблизилась.

Я должна была вести себя осторожно. Я не могла говорить с Уолтером — и даже если бы могла, я сомневалась, что он сделал бы что-то большее, чем отругал меня и выстрелил в меня кучу раз. Я решила обращаться с ним как с мотыльком: я собиралась поймать его в свои руки и быть очень осторожной, чтобы не стереть масло с его крыльев.

К сожалению, Уолтер такое допустить не собирался.

— Стреляй! Стреляй, черт тебя подери! — кричал он.

Джон Марк повернулся и попытался попасть в меня из своей винтовки. Моя грудь слабо звякала каждый раз, когда он попадал по моей оболочке, а он попадал в меня девять раз из десяти. Даже с ужасным вождением Уолтера и чудовищным ботом, сотрясающим землю под ним, Джон Марк по-прежнему был хорошим стрелком. Но его лучи были недостаточно сильными, чтобы нанести урон. И я быстро сократила разрыв между нами.

— Что за…? Что он делает? — завопил Уолтер, когда я прыгнула перед ним.

Когда я приземлилась, все затряслось, и я с ужасом наблюдала, как байк подпрыгнул в воздух. Оба мужчины отлетели в сторону, цепляясь друг за друга, их тела напряглись, чтобы удариться о землю. Я не доверяла себе, чтобы ловить их — я боялась, что могла раздавить их своей хваткой. Вместо этого я просто держала когти открытыми и подсунула их под них, пока они не начали падать.

— Т-твою… — Джон Марк встряхнулся, поглаживая себя. — Как мы не умерли?

— О, скоро, — ответил Уолтер. Он смотрел прямо на мое — что бы там ни было — и выражение его лица было как у человека, говорящего со смертью. — Давай, чертово ржавое ведро! Давай, раздави нас!