Они раздавили пробирки изнутри и теперь развевались на неощутимом ветру, свисая со стеклянных обломков на центрифуге. Разорвали внутренности амплификатора и полезли наружу, опустившись до самого пола. Чёрные тонкие нити, похожие на волосы. Только очень длинные. Они были везде, где находился извлечённый со страниц «Лиц» биоматериал.

Одну из нитей Артём кое-как выцепил пинцетом и теперь рассматривал под электронным микроскопом. От увиденного его бросило в дрожь.

Оно, то неведомое, что он собрал с дьявольской книги, против всех законов природы размножалось. Без ферментов и питательных сред, непонятно откуда беря структурные элементы и энергию, чужая ДНК, почти полностью состоящая из открытых рамок считывания, непрерывно копировалась и транслировалась, создавая белковые структуры, похожие на клетки, а те, в свою очередь, образовывали ткань чёрных нитей, удлиняющихся на глазах.

Оторвавшись от объектива, Артём увидел, что некоторые из них успели переплестись, образовать толстые, лениво шевелящиеся отростки, или скопления-пучки, поднимающиеся и опускающиеся, будто под ними находилось что-то дышащее. Нитей было много, слишком много, и если сначала они вызывали в нём лишь брезгливое удивление, то теперь их неконтролируемый и необъяснимый рост попросту пугал.

Лихорадочно вращая колёса инвалидной коляски, Артём добрался до выхода и вдавил тревожную кнопку. Из многочисленных вентиляционных отверстий в потолке ударили струи дезинфицирующего газа. Реагируя на них, нити тут же съёжились и начали извиваться с бешеной скоростью, напоминая клубки чёрных опарышей-переростков. Артём задом выехал из лаборатории и задраил дверь. Сердце исступлённо колотилось о рёбра.

Казалось, он слышит, как нити легко касаются стен и двери, пытаясь нащупать выход на свободу.

Ему снился сон, каких он ещё никогда не видел. Настолько грандиозный, что, наверно, увидь он всё это наяву, психика могла не выдержать. Да и тело тоже. Он летал над Землёй, поднимался в глубины мрачного космоса, где кипела необъяснимая, ужасная жизнь, проникал в другие миры, ядовитые, исковерканные до неузнаваемости.

Во рту было неприятное ощущение. Будто вместе с едой туда попала длинная волосина поварихи, и она тянется на зубах и языке, готовая вот-вот проникнуть с комком пищи в желудок. Целый клубок волос во рту. Нет, нитей… Нити были везде.

– Рассказать вам, что это, Артём Сергеевич?

Доктор Пименов стоял рядом с ним, находясь в фокусе дьявольского круговорота цветов. Он был бастионом нормальности, единственной узнаваемой формой в ткани сновидения, поражённой метастазами бреда.

– Оно не Бог, хотя возрастом их превосходит. У него нет разума, оно не доброе и не злое, как не является добрым или злым бампер грузовика, который на полной скорости сносит коляску с младенцем. Оно своего рода транспорт, но также и размягчитель миров, в который приходят Старые. Оно оплетёт небеса…

И Артём увидел это. Небосклон, чёрный от мириад свисающих нитей, опускающихся из стратосферы почти до самой земли, щекочущих запрокинутые наверх лица людей.

– Поднимет из пучин океана древние города…

Он увидел, как нити опускаются в бушующие штормовые воды, обвивают позеленевшие каменные обелиски и тянут, тянут наверх, а подземные толчки будят что-то громадное, спящее под толщей тектонических плит. На необъятном теле зажигается бесчисленное множество флуоресцирующих огней, и в океанском мраке становится светло как днём. Чудовище содрогается, сбрасывая с себя остатки сна, и мир от этого погибает.

– Уничтожит тех, кого ты любишь…

Обрамлённая страхом незримо присутствующего рядом Артёма, под стук крови в его голове, Ксана с её новым мужчиной гнала по мосту, пытаясь выехать из рушащегося города. Внезапно всё накрыл полумрак, и машины не стало. Как и моста, реки, близлежащего посёлка городского типа. Там опустилась нога огромного, неописуемого в своей чуждости и отвратительности существа – одного из самых маленьких исполинов, которые теперь бродили по земле.

– И ненавидишь…

Это оказался не тот, разукрашенный, с косухой. Полноватый, в очках, с брюшком, одетый в деловой костюм, он работал заведующим отделом кадров в компании, которая находилась через три дома от лаборатории Артёма. Люди с криками бегали вокруг, в кромешной нитяной тьме, а он смеялся и танцевал, выбросив опостылевший портфель, словно под летним дождём.

– Йа! – кричал он, срываясь на фальцет. – Йа, Шуб-Ниггурат!

И что-то услышало его. Оно опускалось сверху, раздвигая нити своим влажным телом. Запрокинув голову вверх, мужчина увидел копошащуюся массу, покрытую тугими колечками сфинктеров, один из которых быстро раскрывался под давлением изнутри. Спустя секунду на руки завотдела плюхнулся слизистый комок, словно бы сплошь состоящий из зубастых ртов. Он вгрызся в людскую плоть, и мужчина закричал. Ещё один комок шлёпнулся на его затылок и прокусил голову, чтобы зацепиться и не упасть на асфальт. И ещё, и еще… Сфинктеров у существа были тысячи…

– Хватит…

Артём снова был в калейдоскопе, который после всего увиденного воспринимался обителью покоя. Рядом снова стоял Пименов, благожелательно улыбаясь.

– И ты призвал его, Артём. Не закланием жертвы и криками в полнолуние на склоне холма. Твоим ритуалом стало ДНК-секвенирование, заклятием – последовательность нуклеиновых кислот. А питало всё это твоя страсть исследователя и ярость отца. Ты – предвестник падения мира-однодневки, но ты можешь и спасти его.

– Спасти? – Артём вспомнил ужас в глазах Ксаны. – Как?

– Уничтожь книгу. «Лици мёртвых законов». Сделай это сам, и Нити уйдут.

– Почему ты мне это говоришь? Разве ты не на стороне… этого всего?

– «Это всё», – передразнил Пименов. – Всё равно явится, рано или поздно. Не ты, так кто другой откроет для них дверь. Существа, о которых идёт речь, ежесекундно самим дыханием своим уничтожают сотни миров. Для них тысячи лет пролетают как секунда. Но ты всё равно дашь им войти. Потому что в тебе есть страсть, ярость… и надежда.

Пименов, или Владыка Сна, маскировавшийся под него, читал мысли Артёма легко, словно научную статью в Scopus.

– Если ты заставишь ДНК Нитей работать на себя, если сможешь встроить в этот могучий репликационный механизм геном Дани, то получишь сына обратно. Снова сможешь его обнять…

Артём знал, что «если» уже можно отбросить. Словно издеваясь, его спящий мозг раскрыл ему секрет, как совершить то, о чём говорил Пименов, с помощью ретровирусного векторного переноса.

– Прожить с ним целую жизнь, ведь мир падёт не сразу.

Но Ксана…

– Ты снова сможешь ходить.

Артём проснулся.

Разблокировав дверь, он заехал в лабораторию, словно щит прижимая к груди кепку Дани, запаянную в пакет с надписью «образец kgh-1890». Внутри было черно от нитей, они свисали с потолка, легко касаясь неприкрытой одеждой кожи. Пахли пряным, словно волосы женщины, которая несколько дней не мыла голову. Артём понимал, что при желании это существо, которое способно вытянуть из океана целый город, может спокойно разорвать его на мелкие клочки. Но оно не захочет. Оно – лишь бампер от автомобиля. Так, кажется, сказал доктор Пименов?

Нитей не было только в стерильном боксе, где на столе лежали «Лици мрътвыхь законовь». Страшилище с панцирем на голове насмешливо разглядывало хозяина лаборатории с распахнутых страниц.

Артём достал из бокового отделения на инвалидной коляске бутыль с соляной кислотой, приблизил её к книге и спазматическим движением вцепился в крышку, не решаясь повернуть. Чего же он ждёт?

Умрут миллиарды, Ксана умрёт, если он не сделает того, что должен.

– Сынок, прости меня, – он заплакал.

Бутыль с кислотой продолжала дрожать в его руках.

Даня распахнул глаза, но не увидел ничего. Сплошная тьма, и запах… как от Жучки, которая зимой спала возле батареи в их подъезде.