– Но, милорд, в храме еще… – начала было протестовать жрица, и люди вокруг нас замерли, затаив дыхание в ожидании, кто станет победителем в схватке за власть, которая могла последовать.

Ведь Верховный жрец считался представителем самого Отца в этом мире.

– В честь предстоящего празднования Отец отпускает вас всех из храма пораньше, чтобы у вас осталось больше времени повеселиться на еженедельной ярмарке, – возвестил Верховный жрец, и от этих слов у меня по телу пробежал холодок.

Пальцы в поисках опоры заскребли по каменному полу, когда я уткнулась в него лицом. Прикосновение к прохладной поверхности немного притупило поднимающийся во мне страх, немного успокоило бешено бьющееся сердце. Я глубоко дышала, чтобы унять дрожь в теле.

Окружавшие меня женщины поднялись на ноги, без малейшего колебания стремясь прочь от неудобной сцены. Но я на них не смотрела. Они оставили меня наедине с женатым мужчиной, которому не следовало знать даже моего имени. Такова была судьба скромной сборщицы урожая, с которой лорд Мистфел вполне мог не считаться.

Я приготовилась к скорой боли – удару трости, которая, как я ожидала, в любой момент могла опуститься мне на спину или ягодицы. Горло сжалось, и рот наполнился слюной, которую я никак не могла проглотить.

Он заставил меня ждать – его пытки были хорошо отрепетированы. Лорд Байрон понимал, что боль сама по себе служила лишь одним из орудий, которые он использовал против меня, а вот ужас ожидания того, что должно было произойти, оказывался еще большим мучением.

– На колени, – приказал он, и его голос ударил по нервам скрытой угрозой, осязаемой и грязной.

Я медленно села на колени. Склонив голову в знак подчинения, я боролась с жжением в носу и слезами, которые скопились в глубине глаз и грозили вот-вот выплеснуться. Время, казалось, застыло, пока я ждала следующего приказа, весь мир съежился до ритмичного звука мужского дыхания.

Лорд Байрон поднес трость к моей шее и так сильно надавил на горло, что я прикусила щеку, чтобы подавить желание вздрогнуть. Он провел тростью по шее вверх и приподнял мой подбородок, чтобы я наконец посмотрела ему в глаза.

– Ты не пришла в поместье вчера, а между тем у тебя такой вид, будто ты всю ночь не сомкнула глаз. Надо ли мне беспокоиться, что ты нашла себе компанию в другом месте? – спросил он, изогнув бровь.

Я тяжело сглотнула. Меня охватило чувство безысходности и отчаяния. Усталость после сбора урожая и грядущие зимние испытания – все это давило на меня тяжким бременем.

– Конечно нет, милорд.

Я не стала рассказывать ему, что нашла себе компанию несколькими месяцами ранее и встречалась со своим избранником в те ночи, когда лорд не требовал меня к себе. Если бы он узнал об этом, мне бы пришел конец. Моя непорочность оставалась единственной защитой, иначе он забрал бы меня всю – целиком и полностью. Ведь есть много способов касаться женщины. И у него имелось достаточно способов мучить меня, не лишая моей мнимой девственности. Но пока он верил в нее, маленькая часть меня оставалась только моей.

И эта часть находилась в безопасности.

– Думаешь, я не знаю о твоем стражнике Тумана? Как его зовут? Лорис? – спросил лорд Байрон, описав тростью четкую дугу в воздухе.

Меня трость не коснулась, но этого оказалось достаточно, чтобы я почувствовала, что моя бессмертная душа вот-вот выпрыгнет из тела. Оказывается, лорд Мистфел все знал. От его признания мое тело ослабло и обмякло, голова закружилась.

И я тут же получила удар по ребрам прямо под грудью. Тело отозвалось болью и вернулось к жизни, и я заставила себя сесть прямо. Место удара горело так, будто в меня вонзили тысячу иголок. Я едва сопротивлялась желанию прикрыться, сжаться от боли.

На месте меня удерживало только осознание, что, если я дам слабину, наказание будет еще более жестоким.

Я пыталась подобрать слова и не находила ни одного. Я была уверена, что он полностью подчинит меня, если узнает правду, что он без колебаний сделает меня еще одним своим трофеем.

– Я не… я не понимаю, – выдавила я наконец, запинаясь.

Инстинкт заставлял меня извиняться, будто лорд Байрон обладал неким богом данным правом на мое тело, которое на самом деле мне не принадлежало. Но я отмахнулась от этой мысли и сосредоточилась на убежденности, что не понимаю, о чем он говорит. Сконцентрировалась на том, зачем он об этом говорит.

Лорд Байрон бросил трость на землю рядом со мной и склонил голову набок, как будто ему и в голову не могло прийти, что я могла не знать о его осведомленности. Он взял меня за подбородок двумя пальцами, и от интимности его прикосновения нервы у меня натянулись струной.

Нет, этого не могло происходить, он не мог себе позволить прикасаться ко мне в храме.

– У тебя нет от меня секретов, Эстрелла, – сказал он, медленно отпуская мой подбородок.

Он опустил руку на мою шею, наклонился вперед и коснулся лбом моего лба.

– Но вспомни, как поступают с мужчинами, которые берут то, что им не принадлежит. Какой бы был позор, если бы Страж Тумана узнал, что он сделал.

– Нет, пожалуйста. Пожалуйста, не …

Лорд Байрон отстранился, глядя на меня так, словно хотел напомнить, кто он такой. Он мог и приговорил бы человека к смерти только за то, что тот сунул свой член куда не надо, ведь остановить его было некому.

Я колебалась, впиваясь зубами в нижнюю губу.

– Я просто хотела чего-то для себя. Я хотела выбрать сама, хотя бы раз, – объяснила я.

Признание в грехе в храме показалось мне величайшим преступлением, извинением за то, о чем я не могла заставить себя сожалеть. Ведь это означало, что, какого бы мужа они для меня ни выбрали, он сильно разочаруется в жене, с которой ему придется жить.

– Я точно знаю, чего ты хотела. Ты непокорна, безрассудна и в большинстве случаев поступаешь глупо. Если ты так сильно хотела погубить себя для замужества и превратиться в простую шлюху, самое меньшее, что ты могла сделать, это позволить мне лишить тебя невинности! – рявкнул лорд Байрон так, что его слова физически ударили меня по коже.

– Конечно, вы все знаете, милорд, – сказала я.

Мой голос прозвучал высоко, как пронзительная насмешка, напомнив отработанные стоны женщин, которых он имел, заставляя меня наблюдать за ним, в течение последних двух лет, когда ему хотелось потрахаться, чтобы снять напряжение, в которое я, по его словам, его вводила.

Потому что я была под запретом – но на самом деле, оказывается, не была, и он все время знал об этом.

Он ударил меня по щеке тыльной стороной ладони, и звук пощечины эхом разнесся по пустому пространству. От удара голова у меня резко дернулась в сторону, и скула запульсировала болью после встречи с его кольцом.

– Помни свое место, – сказал лорд Байрон, схватив меня за лицо.

Большой палец его руки прижался к одной щеке, остальные пальцы – к другой, и он наклонился надо мной, скривив в ярости губы.

– Да, милорд, – пробормотала я, едва раскрывая рот, сжатый немилосердной хваткой.

– Сегодня ночью придешь в библиотеку. Надо кое-что обсудить. И мне нужно успокоиться после твоей наглости, или я буду бить тебя тростью, пока ты не истечешь кровью. Благодари меня за доброту, Эстрелла.

– Благодарю вас, милорд, – сказала я, поморщившись, когда он внезапно отпустил мое лицо.

– Сегодня ночью. Не разочаровывай меня снова, – резко напомнил.

Лорд Байрон оправил свою одежду и принял образ, который хотел предъявить прихожанам, растянув губы в умиротворяющей и доброй полуулыбке. Казалось, только одна я видела, каков он на самом деле. Он направился к дверям, и их скрип отразился от стен святилища, когда лорд Мистфел распахнул их.

Оставшись одна, я стала поднимать свое избитое тело с холодного каменного пола, кажется, в миллионный раз за два года. И я знала: что бы ни случилось этой ночью, теперь все будет намного хуже.

В ту ночь я покинула дом не через окно, а вышла прямо через входную дверь, как часто делала в те вечера, когда меня вызывали в личную библиотеку лорда Байрона в поместье Мистфел. В такие ночи мне ничего не приходилось скрывать от брата – ведь мне официально приказали вести себя неподобающим образом. Я пыталась погрузиться в спокойствие, которое обычно давала мне ночь, и найти утешение в чувстве расслабленной теплоты. Но сейчас все изменилось, и сердце у меня колотилось где-то в горле.