Только вошли в сопки – погода испортилась.

Небо заволокло белым. Сами сопки из рыжих вдруг стали синими, холодными. В лобовое ударил дождь.

Вертолет утратил бодрость, зарылся глубже в сопки, стал припадать к земле, и наконец, повисев для порядка над пересохшим руслом реки, сел. А еще через несколько минут лопасти постепенно остановились, гул винтов стих, и даже сам вертолет перестал дрожать всем своим вертолетным телом.

– Приехали, – сказал пилот.

– Долго так сидеть нам? – поинтересовался кто-то.

– Хрен его знает. Пока не распогодится, – ответил за пилота штурман.

– А это сколько?

– Хрен его знает, – повторил штурман. – Если до темноты не разойдется – заночуем.

– Выйти-то можно?

– А чего нельзя-то? Выходите.

Но все еще минут десять сидели в вертолете, высматривая окрестности в запотевшее стекло. Потом выползли все-таки под ветер и морось, курили, пряча в горсти сигареты, щурясь от летящих в лицо брызг. Пилот с широченной улыбкой рассказывал о запасах тушенки с кашей. Штурман, наоборот, хмурился и пытался куда-то звонить по спутниковому телефону.

Марина пошла по белым камням к воде. Река видимо разливалась по весне, а сейчас, в сентябре, воды почти не было, ушла, обнажив свое нутро – холодную белую гальку. Сверху, из вертолета, казалось, что внизу лежат кости, скелет замысловатого существа, едва укрытый кедровым стлаником.

– Далеко не ходи, – крикнул Марине пилот. – Мишка съест.

Аргунь напористо бежала куда-то в сторону океана, по краям валялся плавун – искривленные и высохшие стволы и ветки. С некоторым трепетом Марина подумала, что с вероятностью в сто процентов никто, ни один человек до нее не ступал на этот берег. И тут она заметила, как в воде что-то блестит, что-то похожее на угол металлического сейфа.

Ветер бросил в лицо горсть ледяных капель. Пока она моргала, потеряла то место в воде, откуда исходил металлический блеск. Аргунь бесстрастно катилась дальше, увлекая за собой белые кругляши.

Марина запустила руку в ледяную воду и выхватила небольшой камушек.

На память.

*

– Ты второе берешь? Нет, бери, конечно. Я на обед только салат ем. А ужин врагу отдаю, знаешь? Тебе везет – на тебе лишний килограмм и незаметен будет. Ешь что хочешь. Это котлеты у тебя? Да? Тетка рассказывала – никогда нельзя в общепите брать изделия из фарша. Она у меня повар была. И вообще мясное. Приятного аппетита! И тебе спасибо. Как тебе наш офис? У тебя мужчина есть? А тебе же двадцать семь уже? Жаль. Коллектив у нас ваще-то хороший. Мы тут сами по себе, отдельно от основного офиса. Но там на отшибе и одни работяги, а у нас видишь как, и в центре. Народ нормальный. Хороший аппетит у тебя. Прям завидно. Про всех тебе… Занято! Этот чмошник все время на обеде ко мне пытается подсесть, а сам на Логане ездит. Наши… Лидия Львовна – это которая с пластикой на лице. Сверка и выставление счетов. Нити, коллаген, вот это вот все. В поиске. В вечном, ха-ха. Женщина вредная и человек злой, с ней лучше дружить. Токсик, короче. Порошин – спецификация и расчеты. Это тот пыльный мужик в уголке. Лютый кринж. Про личную жизнь ничего не знаю. Повернутый просто на растениях. Видела какой ботанический сад у нас? О! А это айтишники с третьего этажа пришли, я тебе потом про них расскажу, напомни мне ладно? Доела? У них, прикинь, девушки в безразмерных худи ходят. Страшные все. Но в принципе стильно. Значит, у стенки, напротив твоего стола это Эллочка и Миша. Клиенты, продажи, все такое. Трахаются. Ну, с друг другом. Причем у Эллочки никого нет, одна, как и ты. Ну или кто-то непонятный. А у Миши жена – мент. В смысле полицейский. Полицейская. Мы все ждем, когда она их накроет уже. Нам восьмой, нажмите, пожалуйста. Короче, за стеклянной перегородкой сидит Богдан Сергеевич. Руководитель отдела. Ну, ты видела его на собеседовании. Как он тебе? Но лучше его Богдан звать. Он так любит. Скажи ведь, он – классный. Не перепутай – тут налево. Богдан Сергеевич боксом занимается. Тоже женат. С ним сплю я. Это я тебе сразу говорю, чтобы не было непоняток. Хотя ты без шансов, конечно. Он любит помоложе и фигура чтоб спортивная. Ну, ладно. Ты куришь? Нет? Как хочешь. Я тоже нет. Правда на айкос подсела. Спрашивай, если что…

Альфия наконец отлипла от нее и пошла на свое рабочее место. Серая юбка заманчиво обхватывает зад, точеные ножки в туфельках, угольно-черные волосы. Красивая. Марина вздохнула. И понадеялась, что ей не придется ходить с Альфией на обед каждый день.

Голова немного кружилась. Первый день на новой работе. И так долго еще ходишь, как мешком по голове ударенный. Осторожно ощупывая пространство вокруг себя, как космонавт на каком-нибудь Марсе. Смотришь на всех с дурацкой улыбкой, не понимая, кто есть кто и что от кого ждать.

Марина достала из сумочки гладкий белый камешек, и положила на подставку своего монитора. Сувенир, с самой реки Аргунь, что у черта на куличках.

– Привет, ты новенькая? – дружелюбно помахал ей какой-то парень из-за стола напротив.

Девица со стрижкой под мальчика недовольно поджала узенькие губки и с ожесточением заколотила по клавиатуре.

Марина осторожно улыбнулась в ответ. Самой что ни на есть дурацкой улыбкой.

*

Марина держала правой рукой член, а левой придерживала штаны.

Член был маленький, сморщенный. И это был ее член.

Безуспешно постояв над писсуаром еще пару минут, Марина каким-то автоматическим, давно заученным движением встряхнула член, засунула его под трусы, а потом застегнула штаны. Ремень сразу больно передавил живот. И вообще, было больно. Маленькие вспышки боли вспыхивали по всему телу – то тут, то там. Колено, пятка, в боку, за грудиной, на висках. Во рту кисло и слабость во всем теле, вдвойне противная, потому что кажется какой-то привычной, обреченной.

Марина доковыляла к раковине. Тщательно вымыла руки. Большие. С артритными шишками на пальцах. Из красивого и огромного, во всю стену зеркала на нее смотрел Порошин.

Кошмар какой, подумала Марина и уставилась на решетку экселевской таблицы в мониторе. Видение было таким мощным, что Марина все еще чувствовала прикосновение холодных пальцев к сморщенному члену и вспышки едва уловимой боли по всему телу.

Мимо ее стола проследовал Порошин, задумчиво потирая влажные после умывания руки. Марине он рассеянно кивнул. А потом спрятался за раскидистыми листьями какого-то растения в горшке. Весь его стол и подступы к столу были заставлены горшками с растениями разной степени пышности. На стенах висели кашпо, словно связанные между собой зеленой сетью.

Марина уже неделю проработала в новом коллективе, но еще ни разу не слышала, чтобы Порошин хоть что-то сказал. Но в рабочем чате и по почте отвечал всегда быстро и внятно, по делу.

Интересно, подумала Марина, а может, я действительно в какой-то момент оказалась в его теле. Такое вот фантастическое допущение. Нашла в кого вселиться! Сколько же боли и неудачи несет в себе этот тихий человек, если она действительно коснулась краем его мира.

Марина взяла в ладонь камушек с подставки монитора – белую гальку. Камень успокаивал и приятно холодил кожу. Словно ледяная вода Аргуни.

Мимо стола, как обычно вдвоем прошли Миша и Эллочка. Миша приветливо помахал, Эллочка холодно кивнула.

И как они друг другу не надоедают? Эти двое всегда были вместе. Вместе уходили и вместе приходили. Только вот жили по отдельности. Они не сильно-то и стеснялись этого своего совместного времяпровождения. Вчера Марина почти застукала их в переговорке. Нарочно ведь не заперли дверь – адреналиновые наркоманы.

Эллочка недобро на нее посмотрела, устраиваясь поудобнее на своем месте. Марина вдруг почувствовала одновременно сладкую, приятную боль и тепло внизу живота, в самом паху. И словно что-то липкое и тягучее вытекает из нее против ее воли. Она напрягла мышцы, но жидкость не перестала сочиться. И Марина с трудом подавляла желание засунуть пальцы под узкую юбку, под плотно сидящие колготки, проверить самой что там, что с ней…