«промедлением в собирании Империи (не говоря уже об отказе от гео­политической экспансии России) неминуемо последует большая евра­зийская кровь».170

Во-вторых, не сомневались классики, что для полноценного функцио­нирования России ей почему-то непременно требуется некое «допол­нение». Шла ли речь о Польше, которая «должна была погибнуть», и о «православном Папе в Риме», как думал Тютчев, или о Балканах и Восточной Европе, как полагал Погодин, или о Всеславянском со­юзе — с Россией в качестве «гегемона», — как уверен был Данилев­ский, но без «дополнения» ей никак нельзя. Циник усмотрел бы в этом что-то вроде комплекса неполноценности, но вот православный фун­даменталист Егор Холмогоров убежден, что, напротив, Россия имела законное право на любое «дополнение», поскольку «была лидером Европы, её центром, решающим фактором в мировой политике».171

Погодин так в свое время суммировал это превосходство Рос­сии над Европой: «В противоположность русской силе, целости, единодушию у них распря, дробность, слабость, коими еще более, как тенью свет, возвышаются наши средства».172 Отсюда следует, по мнению того же Холмогорова, что, если Россия по-прежнему хо­чет оставаться «решающим фактором в мировой политике», проти­востоящим европейской «дробности», требуется обязательно вос­становить её былую «силу, целость, единодушие». Заметьте, что «свобода» точно так же исчезла из этого перечня, как исчезла она

В.В. Ильин. Новый миллениум для России: путь в будущее, М., 2001, с. 191.

А.Г. Дугин. Цит. соч., с. 173.

Е. Холмогоров. Битва за историю, www.traditio.ru

с. 3.

М.П. Погодин. Цит. соч., с. 7.

у раннего Погодина. Для полного сходства, впрочем, не хватает в перечне Холмогорова лишь «беспредельной доверенности и пре­данности царю».

В-третьих, согласны были классики старого консенсуса в том, что, поскольку Россия — единственная из великих держав представ­ляет в мире вселенское христианство (в отличие от «отступничес­ких» католицизма и протестантства), превосходством своим обяза­на она не одной лишь силе и преданности царю, но и истинности своей веры. Поэтому, считали они, Россия не может не быть право­славной империей. Тем более, что, говоря словами Тютчева, «сво- n бода совести есть бред».173Справедливости ради скажем, что, хотя доктор исторических наук Н.А. Нарочницкая полностью разделяет зто фундаментальное убеж­дение классиков и, более того, видит в нём непременное условие воз­рождения России, в некоторых частностях она, подобно Холмогоро­ву, все же с ними расходится. Например, в том, что «в истинном, освя­щенном христианством национализме, — говорит она, — суть православного поиска в преодолении собственных грехов».174 Стран­ное, впрочем, согласитесь, замечание. Почему, спрашивается, пре­одоление грехов — исключительная прерогатива именно «право­славного поиска»? И какое отношение имеет к этому национализм? И как вообще может национализм быть «освящен» вселенским по оп­ределению христианством? Совершенная ведь бессмыслица.

Тем более, что крупнейший специалист в этих сюжетах князь Е.Н. Трубецкой ни на минуту не сомневался, что после разящего анализа Владимира Сергеевича Соловьева никакой «истинный, ос­вященный христианством национализм» в принципе невозможен — по крайней мере, для сколько-нибудь образованного христианина. И что именно поэтому его современники (Трубецкой писал это в 1912 году) больше не могут, в отличие от классиков, «отождеств­лять православное со вселенским... это значило бы вычеркнуть из своего образования Соловьева».175 Ясное дело, Нарочницкая вы­черкнула. Ведь пишет она много десятилетий спустя после Трубец-

Поли. собр. соч. Ф.И. Гютчева, Спб., 1913, с. 200.

«Завтра», 25 июня 2003.

«Русская идея», с. 245.

кого. Причем грозных, катастрофических десятилетий, которые произвели, по словам современного политолога В.В. Лапкина, «не­поправимые разрушения в культуре, духовности, ментальности, си­стеме ценностей россиян».176 Как после этого ожидать от советской барышни теологической образованности?

По-настоящему важно здесь, однако, другое. А именно, что смесь религиозного сектантства с «геополитической экспансией», вдохновлявшая классиков консервативного национализма в нико­лаевские времена, не только пережила и 1917-й и 1991-й, но, если верить Нарочницкой, именно сейчас, в XXI веке, обещает принести, наконец, «положительные плоды». «Можно судить по тому, — гово­рит она, — что мои идеи, которые для сочувствующей, но встроен­ной в систему публики, казались эпатажем, теперь идут нарасхват везде и во всех ведомствах, вплоть до самых высоких». Причем, расхватывают их все: «бизнесмены, профессора и высокопостав­ленные сотрудники».«Такое оздоровление общественного и национального созна­ния», — как называет Нарочницкая новую популярность московит- ского фундаментализма среди высокопоставленных сотрудни­ков, — «неизбежно родит положительные плоды». В чем именно бу­дут эти «плоды» заключаться, автор нам не сообщает. Но судя по декларациям её более откровенных единомышленников, речь все о том же «собирании Империи» (с большой, конечно, буквы). Неда­ром же, заключает она, «наши воинственные западники в панике» от успеха её идей.177

И если обратимся мы теперь к последнему, четвертому пункту, в котором согласны были классики последнего николаевского кон­сенсуса, то и там ведь найдем то же самое. И в хорошо знакомой нам упаковке: воссоединение славянства под присмотром (и геге­монией) России. Впрочем, в отличие от своих сегодняшних эпиго­нов, классики, как правило, не позволяли себе отзываться о «погло­щенных» империей народах уничижительно. Говорили они о «брат­стве», а не о «патронируемых территориях», как тот же, допустим, В.В. Ильин. «Славяне были затерты историей, — объяснял Пого-

«Западники и националисты: возможен ли диалог?», М., 2003, с. 202.

«Завтра», 25 июня 2003.

дин, — но наступает, видно, время, когда, по слову Писания, послед­ние должны сделаться первыми».178 Политическое разъединение славянства, то прискорбное обстоятельство, что, как писал Тютчев,

Иноверец,иноземец Нас раздвинул, разломил, Тех обезъязычил немец, Этих турок осрамил

рассматривалось как историческое несчастье, а интеграция славян­ского мира в русской империи как «святое дело» (как «законная до­быча», конечно, тоже, но об этом противоречии мы уже говорили).

Так или иначе, и в четвертом пункте — а это уже перестает, со­гласитесь, казаться простым совпадением — сегодняшние «новые учителя» опять почти буквально повторяют своих предшественни­ков. Несмотря даже на то, что ни одно из сегодняшних славянских государств не «обезъязычил немец» и не «осрамил» турок. Вот при­мер. Еще одному доктору философских наук А.С. Ципко не дает, оказывается, спать дезинтеграция «славянского ядра России». Уди­вительно ли, что еще в 2002 году призвал он к созданию в России «партии имперской реставрации»?179 Уже из-за одного такого при­зыва нетрудно было предсказать его реакцию два года спустя, когда украинская молодежь попытается оспорить результаты подтасован­ных властью выборов на Украине, отвергая диктат «партии импер­ской реставрации».

i Со страстью, достойной классиков консервативного национа­лизма, должен будет Ципко — вместе с депутатами российской ду­мы — утверждать, что выборы были не подтасованными, а честными и справедливыми (несмотря даже на то, что Верховный суд Украины объявил их результаты фальсифицированными).

И вместе с вождями своей «партии» должен будет он заклей­мить грандиозные демонстрации в Киеве как «шабаш ведьм» (хотя даже самый известный тамошний олигарх и зять президента Виктор Пинчук, которого едва ли можно заподозрить в симпатиях к анти-

М.П. Погодин. Цит. соч., с. 115.

А.С. Ципко. «На гражданской войне диалогов не бывает», www.liberal.ru/sitan.asp?Num=324&print=i

с.5.

русскому «шабашу», признал, побывав на этих демонстрациях, что «здесь всё так полно тепла и красоты, будь $гстудентом, я и сам был бы сейчас на площади вместе сзтими людьми».180