Исход этой последней схватки решит то, какой из сторон удастся маргинализировать своего антагониста. В случае ельцинской революции 2.0 это удалось, как мы помним, архаистам. И кончилась революция Путиным. Для того чтобы послепутинская революция 3.0 оказалась НЕОБРАТИМОЙ, нужны новые мощные и влиятельные союзники. Настойчивый поиск таких союзников и станет основной темой этой, завершающей книги «Русской идеи». Наряду, конечно, с трезвой оценкой сильных и слабых сторон архаистов (я намеренно употребляю здесь термины Николая Михайловича Карамзина, чтобы показать, как глубоко уходят корни этого противостояния в прошлое России).

Опыт первой идейной войны во второй половине 1980-х, сотворивший, как мы видели, чудо воскрешения впавшего, казалось, в кому народа, превративший его из глубоко и словно бы безнадежно советского в антисоветский, дает нам надежду, что в России такое чудо возможно.

Тем более возможно оно, чудо, что на этот раз будет уже у России и опыт обманувшего ее «гибридного цезаризма». И едва ли найдется после Путина много желающих второй раз вступить в одну и ту же реку, ведущую, как мы теперь знаем, в болото. Вот тогда и пригодится нам выход из положения, предложенный в 1999 году Степашиным. И Трениным.

Легко предвидеть, что скажет на это скептик. Примерно то же самое, что сказал бы в темные советские времена, расскажи я ему тогда, что произойдет с Россией во второй половине 1980-х. В стране «Кирюх»? — спросит, после путинской власти? Шутите? Или за дурака меня принимаете? Только в сказках такие чудеса бывают.

А я. между прочим, писал эту сказку, о которой подробно рассказал в начале этой главы, в самиздатском трехтомнике, пряча его и перепрятывая, в самом начале 1970-х, когда ни малейшего проблеска в брежневских тучах еще и видно не было. Когда всем вокруг казалось, что советская власть — это навсегда. И что же? Сбылась, как мы только что видели, сказка. Так что, как видите, спор наш со скептиком все еще продолжается — почти полвека спустя. И, как тогда, по-прежнему для меня важно, кого из нас читатель сочтет убедительнее.

Глава 3

ЗАТМЕНИЕ УМОВ?

Смысл прокатки каждой из глав будущей книги в «Снобе» и ФБ заключается для меня в обратной связи, в беспощадной критике читателями всего, что непривычно уху, спорно и, на первый взгляд, даже нелепо. Иначе зачем писать эту четвертую книгу, где речь идет о временах, которые у всех в памяти и о которых все и без меня всё знают? Таких спорных и, по-моему, важных для будущего гипотез во вводных главах (если не считать реабилитации сослагательного наклонения) было две.

1. Попытка разобраться в том, как Президентом России оказался Путин. Вопрос сложный и никем, насколько я знаю, серьезно не исследованный. Я не согласен с Машей Гессен (The Man Without  А Расе, 2012), что Путин попал в Кремль случайно, а других версий, по сути, и нет. Не объяснен ни выбор Ельцина, ни, что еще более важно, выбор либерального СПС. И главное, не раскрыт исторический контекст, в котором возможен был столь, скажем, интригующий выбор.

М.А.Гессен    С.В. Степашин

2. В мае 1999 года премьер Степашин попытался было перевести спор о величии России из сферы непримиримой конфронтации (свобода и права человека против «дерьмократов» и «либерастов») в плоскость выбора между двумя равноЗНАЧНЫМИ отечественными ТРАДИЦИЯМИ ВЕЛИЧИЯ РОССИИ (культурной и географической). Ошибка Ельцина сорвала эту попытку.

Сомневаюсь (опять), что сходу смогу объяснить то, о чем я намерен сейчас писать. Очень надеюсь на терпение читателей. На то, по крайней мере, что они не подумают, читая эту главу, что я с луны свалился. Но похоже, у тех, кто имел отношение к воцарению Путина, случилось в последнем году тысячелетия некое временное затмение ума. Имею в виду лишь тех (увы, многих), чье отношение к этому весьма серьезному событию важно.

Исчезновение Степашина

Это первая из затронутых здесь тем. О том, что Степашин практически не рассматривается в качестве реального соперника Путина (если вообще упоминается) в известной мне иностранной литературе о Путине, я уже говорил во введении. Новостью для меня стало то, что он исчез и в отечественной литературе. Нет, сам по себе факт, что у Путина был соперник, присутствует. Но в этом качестве почему-то представлен самый маловероятный (во всяком случае, после его злоключений в прямом эфире, о которых ниже) из его конкурентов — Примаков.

Впервые эта странность поразила меня в книге Маши Гессен. Пусть написана она по-английски и адресована зарубежной аудитории, сама Маша жила в ту пору в Москве, все своими глазами видела, первую чеченскую наблюдала от начала до конца, вторая как раз при Степашине висела в воздухе. И именно от того, сохранится ли его правительство, как требовал Гайдар, зависело, состоится она, эта вторая война, или нет. Хоть это могло бы, казалось, заинтересовать Машу. Не заинтересовало. Нет в ее книге Степашина.

Общая картина воцарения Путина выглядит у нее так. С одной стороны, Ельцина все покинули. «Ни одного человека с реальным политическим капиталом и амбициями, никого, кто хоть как-то сопрягался бы с офисом президента, вокруг него не осталось». С другой стороны, на горизонте маячил свирепый Бармалей — Примаков со своей страшной ОВР, грозившей взять власть и расправиться с Ельциным и его окружением. Окружение, понятно, перепугалось. Вот тогда и возник Путин (человек, заметим, без какого бы то ни было политического капитала и вообще никак не сопрягавшийся, на первый взгляд, да, честно говоря, и на второй, с офисом президента), и все успокоились.

Ничего неправдоподобнее этой картины невозможно придумать. Начиная с того, что никто из людей с политическим капиталом и амбициями Ельцина не покидал, и кончая тем, что на выборах в Думу 19 декабря «грозная» ОВР, возглавленная Лужковым (Примаков к тому времени вообще выбыл из игры), набрала лишь 13 % голосов, на целых 10 % отстав от созданного за месяц до выборов, то есть явившегося буквально ниоткуда, «Единства». Правда, Комиссия ОБСЕ подвергла ход выборов некоторому сомнению, но в целом пришла к оптимистическому выводу: «Россия остается верна своему демократическому курсу».

Ничего этого Маша не заметила. Возможно, потому, что кремлевские пертурбации ее не занимали и для нее все там были на одно лицо. Однако как объяснить то, что, как и у Маши, Степашин исчез из анализа одного из самых проницательных наблюдателей кремлевских пертурбаций, уважаемого Ильи Мильштейна? Вот, пожалуйста: «Осенью 1999-го реальных кандидатов было два: Путин и Примаков».

Это Илья вспоминал в 2015 году (в связи с кончиной Примакова). Но он не поленился и в подтверждение процитировал для нас свою старую статью 1999-го. Читаем: «Тасуя небогатую колоду претендентов на кремлевский престол, власть и элита останавливают свой взор на Примакове и Путине… Примаков и Путин. Путин и Примаков… Примаков и Путин — это наше все, как высказывался один московский журналист. Все, что мы заслужили». Это как объяснить?

Не в одних журналистах, однако, дело. Напрочь забыли про Степашина и либеральные политики, еще недавно единодушно, как мы видели, поддержавшие его программу (или намек на программу). Перед выборами они в кои веки объединились в Союз правых сил (СПС). В него вошли практически все, кроме «Яблока», тогдашние либеральные партии: и «Общее дело» Хакамады, и «Демократический выбор России» Гайдара, и «Новая сила» Кириенко, и Республиканская партия Владимира Лысенко, и «Голос России» Титова, и «Россия молодая» Немцова. И под каким же лозунгом шел СПС на выборы? «Путина в Президенты, Кириенко в Думу!»

О программе Степашина никто и не вспомнил. Что ж упрекать иностранцев, если у своих он исчез? Действительная проблема, однако, в том, что вместе со Степашиным исчезла и либеральная европейская альтернатива постъевразийской России.