Добавьте к этому историю, нещадно эксплуатировавшуюся той же пропагандой реванша. Россия ВСЕГДА была сверхцентрализованной авторитарной империей, противостоявшей либеральной Европе. — внушала она большинству. И словно затем, чтоб совсем уж дезориентировать это большинство, НАШИ, как ни странно, подыгрывали этой пропаганде (с обратным, конечно, знаком). Да, признавали они, Россия действительно всегда была «страной рабов, страной господ», и позади у нас, следовательно, одно беспросветное «тысячелетнее рабство». И не приходило почему-то в голову НАШИМ, что работают они, по сути, в тандеме с пропагандой реванша, лишая себя в России вековых исторических корней.

На такой вот теоретической площадке и приходилось мне обдумывать проблему необратимости послепутинской революции 3.0. И вот что из этого получилось. Для того чтобы не проиграть очередную идейную войну после очередной диктатуры, потребуются, помимо упомянутого стандартного либерального набора, конечно, еще три основных условия.

Во-первых, революция 3.0 не может ограничиться столицей. Стеной за нее должны стать регионы страны и в первую очередь Сибирь (см. главы 11 «Москва и Россия» и, что важнее, 16 «Сибирское благодеяние» и 17 «Поворот на Восток»),

Во-вторых, революция 3.0 должна вернуться к сорванной жестокой ошибке Ельцина в 1999 году «реконцептуализации традиционных представлений о величии и власти» (см. главы 1 «А счастье было так возможно…» и 8 «Четвертый сценарий»). Это условие включает, разумеется, и могущественный в годы горбачевской гласности союз либеральной власти и либерального телевидения — СВТ, — совершивший на протяжении одной пятилетки чудо, превратив советский народ в антисоветский (см. гл. 2 «Спор со скептиком»).

В-третьих, наконец, революция 3.0 должна сделать отечественную историю НАШИМ союзником, нейтрализовав, таким образом, антизападную пропаганду реваншистов и фундаменталистское мракобесие. Повторив, по сути, чудо СВТ в 1980-е и многократно его расширив.

На первый взгляд, это условие может показаться абстрактным. ОНИ. однако, на наших глазах сделали искажение истории России вполне реальным — и эффективным — оружием в своей войне за деградацию страны. МЫ, с другой стороны, ничего, кроме иронии и негодования, ИМ не противопоставили.

Даже в светлой памяти годы гласности, когда все было возможно, глубоко не копали. Да, разоблачили большевистские мифы о «Великой Октябрьской», о гражданской войне, о коллективизации и ГУЛАГе, о сталинизме и терроре, обо всем, что, собственно, и историей еще не стало, были живые свидетели времени. Но глубже не пошли. Там, глубже, на страже стояла большевистская же мифология о «тысячелетнем рабстве», странным образом усвоенная, как я уже говорил, НАШИМИ.

И не догадались спросить, каким же образом явилось из этой непроглядной тьмы прошлого НАШЕ стремление к свободе? МЫ-то сами откуда? И о том не догадались — и по сию пор не догадываемся, — что сдаем козырного туза ИМ. Немедленно ведь объявили НАС «безродными», «примазавшимися» к истории великого народа, «агентами влияния» ИЗВЕЧНО враждебного России Запада, разрушителями Державы. И главное, не догадались МЫ, что «тысячелетнее рабство» — неправда.

Так вот, третье условие необратимости революции 3.0, я думаю, в том, чтобы НЕ ПОВТОРИТЬ ЭТУ РОКОВУЮ ОШИБКУ.

Пролегомены

Нет слов, это легче сказать, чем сделать. Но потратив на изучение этой проблемы практически всю сознательную жизнь (см. мою итоговую трилогию «Россия и Европа. 1462–1921), я не нахожу ее неразрешимой. Первоначальную версию ее решения предложил я еще в начале 1970-х в трехтомной самиздатской работе «История русской политической оппозиции» (из-за которой, собственно, и был выдворен из СССР). Потом, после многих непростых, как понимает читатель, перипетий, она была опубликована в академическом издательстве Калифорнийского университета под названием «The Origins of Autocracy»

Четверть века назад вызвала она небольшую бурю в западной славистике, отклики на нее простирались от «эпохальной работы» (Рихард Лоуэнтал) до «памфлета» (Марк Раефф). Но для меня самыми важными были отзывы тогдашнего патриарха славистики Сэмюела Бэрона в Slavic Review «Янов по существу предложил новую повестку дня для исследователей эпохи Ивана III» и Айрин Келли в «New York Review of Books». поставившей мою работу в один ряд с философией истории Герцена.

Буря, конечно, утихла, но последователей моей «новой повестки дня» не нашлось, несмотря даже на рекомендацию Бэрона. Насколько я знаю, не нашлось их и четверть века спустя и в России. Очень уж шокирующей, чтоб не сказать еретической, выглядит эта повестка дня для сегодняшних «цеховых» историков. Удивительно ли, если речь, по сути, идет о новой парадигме русской истории? И главная ересь этой парадигмы в том, что, согласно ей, НАЧИНАЛАСЬ русская государственность как европейская, т. е. некрепостническая, несамодержавная, неимперская — и со свободой слова вдобавок. Мало того, что не «отатарилась» Русь после двух с лишним столетий (!) варварского ига, она и на Византийскую империю с ее деспотизмом и «преемничеством» (см. Приложение 3) тоже никак не походила.

Головоломка

Никак, согласитесь, не укладывается этот вполне солидно документированный факт в большевистскую парадигму «тысячелетнего рабства», доминирующую как в западных, так и в постсоветских либеральных умах. И никак не превратить русскую историю в союзника НАШИХ, не разрушив эту старую парадигму. Вот перед какой головоломкой я оказался: как доказать, что парадигма эта действительно доминирует в либеральных умах, и в то же время ее разрушить? И все это в одной короткой главе? Вот что я придумал: попробую продемонстрировать ошибки в недавнем споре двух выдающихся умов, цвета, можно сказать, современной либеральной мысли, перебивая их аргументами в пользу СВОЕЙ новой парадигмы. А судьей пусть будет читатель.

Текст, который выбрал я для этого эксперимента («Разговор между беллетристом и писателем», опубликован был в журнале «Афиша» в 2013 году (т. е. еще до «Крымнаша»), Участники: замечательные русские умы Михаил Шишкин (впредь М.Ш.) и Григорий Чхартишвили (Борис Акунин, впредь Г.Ч.). Я — курсив. Слово им.

М. П. Шишкин

М.Ш.: Дано: Россия-прекрасная страна для подлецов или для героических борцов с подлостью. Для «нормальной» достойной жизни эта империя не предусмотрена. Вопрос вопросов: что делать сегодня, если с одной стороны, не хочешь становиться частью криминальной структуры… а с другой, не хочешь идти в революцию?

Г.Ч.: Отличный вопрос: «что делать?» Ответить на него гораздо труднее, чем на второй сакраментальный русский вопрос: «кто виноват?» Тут-то всем все ясно. НАМ-что виноват Путин. ИМ-что виноваты МЫ. На самом-то деле виновата, как мне кажется, раздвоенность отечества… В России живут бок о бок два отдельных, нисколько не похожих друг на друга народа, и народы эти с давних пор ненавидят друг друга… Есть МЫ и есть ОНИ. У нас свои герои: Чехов там, Мандельштам, Пастернак, Сахаров. У НИХ-свои: Иван Грозный, Сталин, Дзержинский, теперь вот Путин.

[Но] помимо НАС и ИХ есть просто люди, которые составляют большинство населения — и МЫ с НИМИ постоянно пытаемся перетянуть это «ни рыба, ни мясо» на свою сторону, приобщить к своим ценностям. Вот что, по-твоему, делать с этой реальностью? Поубивать друг друга?

М.Ш.: Мне кажется, ты не совсем там проводишь границу. Большинство населения вовсе не между нами. Оно, увы, с НИМИ… Мину под русский ковчег заложил Петр. [Он] позвал с собой с Запада Gastarbеiters, а приехали люди. Они привезли с собой слова…

За несколько поколений слова эти сделали главную русскую революцию: превратили нацию в сиамских близнецов, тело одно, а головы больше не понимают друг друга… [Одна] голова не хочет жить при патриархальной диктатуре, требует себе свобод, прав и уважения собственного достоинства. У другой головы свой, все еще средневековый, образ мира: Святая Русь — это остров, окруженный океаном врагов, и только Отец в Кремле может спасти страну. Вот это МЫ и ОНИ.