– Откуда такие новости, можно ли им верить? – уточнил встревоженный губернатор.

– От майора Крузе, коменданта крепости Чернореченской. Прислал с надёжным человеком и просит скорейшей помощи.

– Сейчас все просят помощи. Каков же подлец этот Пугачёв! Своих друзей-разбойников и воров именами первых вельмож государства назвал. Креста на нём нет, а глупому народу всё едино: где белый лебедь, а где – грязная скотина. Небось не все верят? Что скажешь?

– Верят те, кто вообще неграмотен. Остальные делают вид, что верят, просто выгоду чувствуют в нарушении порядка власти. Обогащения и свободы желают, с врагами квитаются, чёрную злобу удовлетворяют, – задумчиво заявил адъютант.

– О переписке самозванца с киргизами мне известно. Собирай воинское присутствие, на нём всё и обсудим. Новости плохие, хуже нет.

Через некоторое время в кабинете губернатора собрались военные и гражданские чины правления, проживающие в городе Оренбурге.

– Рад приветствовать вас, господа! Простите великодушно за вечернее беспокойство, но дело не терпит отлагательств. Емелька Пугачёв идёт на Оренбург, того и гляди возле города будет. Грозится все крепости взять по дороге, а верных слуг нашей государыни Екатерины повесить. Многих уже живота лишил, никого не жалеет. Ни героических офицеров, ни жён, ни детей. Да и нас с вами не пожалеет. Больше тысячи казаков с ним, много беглых каторжан, восставших крестьян, башкирцев. А ну, прочти эстафету, – сердито и строго заявил губернатор, приказывая адъютанту прочесть донесение вслух перед всем присутствием.

Адъютант громко и медленно зачитал эстафету с трагическими сообщениями. После озвучивания тревожных новостей в зале совещаний присутствия воцарилась гробовая тишина. Военные и гражданские чины управления губернией задумались.

Многие прятали глаза от губернатора, никто не желал высказываться первым. Обеспокоенность за свою личную жизнь, жизнь общественных семей и город была в мыслях каждого, но ответственность брать на себя мало кто желал.

– Что делать будем? – прервал тихое сидение высоких чинов губернии Иоганн Генрих Рейнсдорп, он же Иван Андреевич.

Начали поочерёдно высказываться. Вначале робко, но затем всё активнее.

В ходе совета выработали многие решения. Разломать мосты через реку Сакмару и пустить вниз по реке, чтобы остановить скорое движение бунтовщиков. Привлечь обывателей для защиты города, поправить старые оборонительные сооружения, построить новые. Собрать артиллерию в единый кулак для лучшего применения.

Были приняты и многие другие решения, имеющие своей целью обезопасить город от захвата самозванцем и его шайками.

Когда большинство присутствия покинуло зал совещания, по собственной воле остались двое из близких к губернатору гражданских чинов управления, коллежские советники Мясоедов и Тимашев.

– Вы что не покинули собрание? Неужели есть ещё предложения? – удивлённо уточнил губернатор.

Оба кивнули головами в знак согласия.

После некоторых раздумий один из них робко предложил:

– Есть у нас мыслишки. Не знаем, умные или нет, но смелости набрались донести их до вас. Может быть, ваше высокопревосходительство, направить в шайку Пугачёва увещевательные манифесты. Письма специальные.

Объявить народу правду надо. Многие и не знают, что Емелька самозванец. Никак не государь Пётр III, а беглый донской казак. Авось и поможет, чем чёрт не шутит, отколем от него народец. Всё проще будет справиться с ним! По частям к закону привести и обуздать».

– Мысль в этом есть, но кого пошлём? Кто сможет пробраться и распространить правду? Да сам при этом не попасться? За какие награды? Говорят, что самозванец крут, за малейшую провинность жёстко карает, жизнь людишек не жалеет, – уточнил губернатор, досадно махнув рукой.

– Есть у нас каторжный один, пропащая душа, безмозговая голова, солдатскими прикладами все мозги выбиты, двадцатый год законы государевы нарушает. В оренбургском остроге сейчас, в оковах сидит под надзором, на вечные работы определён. Он сможет пробраться, а вы ему прощенье и хороших денег пообещаете! А там дальше видно будет, дать прощение, отдать деньги или нет.

– Кто таков? – вяло уточнил генерал.

– Каторжный и клеймёный, сиделец Афанасий Соколов по прозвищу Хлопуша. Бывший крестьянин Тверского уезда. Промышлял с шайкой в Москве, там был пойман, бит и отправлен в солдаты. С военной службы самовольно бежал, занимался конокрадством. Вновь был пойман, бит неоднократно кнутом, сослан на житьё в город Оренбург.

Тут женился, проживал в Бердской слободе, что недалече от Оренбурга. Пять лет назад опять попался на грабеже богатого местного татарина. После этого был опять бит кнутом, ноздри за преступления вырваны, на лице клеймёные знаки поставлены. Трижды бежал с сибирской каторги, из Тобольска.

Был пойман и опять бит кнутом. Сейчас приговорён к оренбургскому острогу навечно. Сын у него здесь прижит, в Бердской слободе. И жена там же проживает. Заложниками будут его усердия и верности слову.

Хлопуша окрестности города и дороги хорошо знает, не заблудится. Ему есть о чём думать, для кого стараться. Если не заслужит прощенья, то сгниёт в остроге. А ему уже почти шестьдесят лет, последний шанс ему Господь Бог даёт прощенье заработать. Думаем, он это оценит и перечить не будет, – наперебой заявили коллежские советники Мясоедов и Тимашев.

– Ну что же, есть в этом мысль! Готовьте письма и манифест. Сами его и научите, как и что делать. Если и пропадёт, то невелика потеря. А если и предаст нас, перейдёт на сторону бунтовщика, то польза от него самозванцу Пугачёву невелика. Дрянь и грязь, а не человечишка, вечный каторжник без судьбы и счастья. В шестьдесят лет какая от него польза? Изрезан, поломан жизнью и каторгой. На ладан, небось, дышит после стольких темниц и каторг. Сам потом посмотрю на него. Действуйте, одобряю! – устало ответил губернатор.

– Подготовим и вам доложим, – ответил коллежский советник Мясоедов.

– Всё исполним в лучшем виде и вам доложим, – ответил коллежский советник Тимашев.

– Да, вот что ещё. Если сможет, пусть подожжёт порох и пушки из полезного боя выведет, коней потравит. Если сделает, тогда не только прощение заслужит, но денежное вознаграждение хорошее получит. А если самого самозванца Емельку покалечит, отравит или убьёт, тогда денег втройне ему достанется, – добавил губернатор и махнул рукой, показывая, что аудиенция закончена.

Оба чиновника поклонились и, довольные тем, что угодили начальству, вышли из кабинета. Высокомерно осмотрев адъютанта, гордо направились по домам. Им уже в мыслях представились награды и благоволения за столь удачную мысль по пресечению бунта и смуты.

«…Казалось, все меры, предпринимаемые Рейнсдорпом, обращались ему во вред. В оренбургском остроге содержался тогда в оковах злодей, известный под именем Хлопуши. Двадцать лет разбойничал он в тамошних краях; три раза ссылаем был в Сибирь и три раза находил способ уходить. Рейнсдорп вздумал употребить смышленого каторжника и чрез него переслать в шайку Пугачевскую увещевательные манифесты. Хлопуша явился в точности исполнить его препоручения. Он был освобожден, явился прямо к Пугачеву и вручил ему самому все губернаторские бумаги. „Знаю, братец, что тут написано“, – сказал безграмотный Пугачев и подарил ему полтину денег и платье недавно повешенного киргизца…».

Пушкин А. С. «История Пугачёва». Глава Третия.1833 год.

На высоком мысу возле реки Сакмары, на расстоянии тридцати вёрст от города Оренбурга раскинулся Сакмарский городок, крепостица Оренбургского казачества. Стоял он среди красивых и хлебородных мест, богатых рыбой и зверем, вольными лесными припасами.

Несмотря на светлый день, вся округа замерла в тишине.

Все жители крепостицы, общим числом семьсот шестьдесят, кроме совсем малых, старых, убогих телом и душой, стояли на центральной улице возле главной станичной избы.