Свет согревает окно наверху, где, представляет себе Крох, его отец, добрый бородатый Эйб, навешивает новую дверь. Сразу становится легче, если представить себе, как Эйб в свете фонаря чинит, мастерит, улучшает. В этом суть Эйба, он уравновешивает и утешает. В арочных окнах Едальни также золотое тепло. Сегодня на вечер, вспоминает он, назначен первый совместный ужин в Аркадия-доме. Приготовят его на сверкающей нержавейкой кухне, добытой в заброшенном ресторане в Итаке. Хорошо бы и мама потянулась к свету, теплу и еде. Больно думать о том, что кто-то будет смеяться в Едальне, а мама будет лежать одна в своей постели.

Лед вдоль границы Пруда тонкий, как стеклянное украшение. Крох на бегу им хрустит. Добежав до той тропки, где летом расцветет львиный зев, он наддает. Вдалеке движутся цепочкой, светя себе фонариками, люди, поднимаются из Эрзац-Аркадии по дорожке.

Он врывается внутрь, в ошеломляющее тепло. Здесь тоже заросли ног, похожих на березовые стволы, он чуть не натыкается на один из них. Эй, ты, чувачок, окликает его один. Что случилось, малыш? – спрашивает другой. Оппа! Что это сейчас было? – удивляется третий, и ему отвечают: Ничего такого, подумаешь, лесной эльф, – и все хохочут, а он стискивает кулаки и ломится дальше.

В кухне так жарко, что даже больно. И пахнет до того вкусно, хоть плачь. Что-то они жарят, овощное рагу. Он находит Ханну, которая над огромной стальной кастрюлей подмешивает к жареной свекле уксус, обнимает ее колени. Она улыбается ему сверху вниз. Подхватывает его, над одной из раковин теплой водой отмывает ему лицо, огладив руки, бормочет: Брр, вытаскивает из волос листья и веточки, поднимает повыше, принюхивается к его заду и, дернув плечом, ухмыляется. С кем не бывает, шепчет она. Как по мне, так это нормально – время от времени обмочиться.

Он прижимает лицо к теплому рту матери, и вот тут существо из лесу, гонитель, отступает и растворяется в ночи.

В Едальне, под деревянными балками, они садятся за недавно покрытые лаком столы, чтобы выразить благодарность. Кто-то говорит: Итадакимас, я принимаю эту пищу с благодарностью ко всем существам, что участвовали в ее приготовлении; затем все накладывают еду на тарелки. Ханна сажает Кроха к себе на колени, обхватывает его, укачивает. Со своей вилки скармливает ему кусочки хлеба с подливкой, и все, что случилось за день, накрывает его с головой. О чем толкуют люди вокруг, становится не понять. С непрожеванным ломтиком сейтана[18] во рту он смыкает глаза и засыпает.

У него вышло, хотя он понятия не имеет, что сделал, как это удалось. Ни ключа ему не вручили, ни слова не велели сказать.

Ханна не поправилась еще полностью, но она поправляется. Она встает каждый день. Она расчесывает волосы. Работает в Пекарне. Только порой, когда Эйб не видит, Ханна надолго закрывает глаза, и тогда Крох замирает. Но с усилием, которое, кажется, выворачивает ее наизнанку, она всегда открывает их снова.

Хотя Эйб поначалу не в восторге, Астрид объявляет, что после обеда все отдыхают. Давайте-ка поиграем, говорит она, и спрашивает, кто против. Таких, кто против, нет. День ясный и теплый. Мужчины выходят на нежно-зеленую лужайку между террасой и хозяйственными постройками с клюшками для лакросса, которые Билли-Козел, настоящий индеец из племени онондага, изготовил как-то зимой из ясеневых палок и старых плащей. Женщины заплетают мужчинам косы под стать их собственным, и те раздеваются до самых хлопчатобумажных трусов, выказывая побелевшие за зиму торсы. Крох сидит со смеющимися женщинами, которые покуривают дурь, болтают, пьют из кувшинов чай со льдом, обмениваются младенцами и, как в трубу, гулко дуют им в животы.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.