© Владимир Квитко, 2023

© Издание, оформление. Animedia Company, 2023

Есть в истории такие события, которые, свершившись, не дают покоя, вызывая интерес к себе как учёных, так и простых смертных. Почему это происходит? – Скорее всего, потому, что актуальность этих событий не исчерпана. Остаются белые пятна – вопросы, на которые не получено удовлетворительных ответов, многие из них остаются открытыми. К таким событиям, имеющим важное значение для новейшей еврейской истории, для истории государства Израиль, относится судебный процесс над одним из архитекторов Холокоста[1] («окончательного решения еврейского вопроса») в период гитлеровского режима в нацистской Германии – бывшим оберштурмбаннфюрером СС Адольфом Эйхманом. Суд над ним шёл в Иерусалиме в течение семи месяцев 1961 года. По приговору Верховного суда Израиля на границе весны и лета 1962 года Адольф Эйхман был казнён в израильской тюрьме за преступления перед еврейским народом, совершённые во время Второй мировой войны. Пепел, оставшийся после сожжения, был развеян над Средиземным морем в стремлении исключить его проклятое имя из списков ушедших в мир иной. Однако масштабы злодеяний, с которыми связано его имя, его роль в окончательном решении не дают забыть об этом уже десятки лет, вновь и вновь возвращают к этой зловещей фигуре специалистов из области юриспруденции, политологии, социологии, антропологии – и, несомненно, психологии.

Далеко не все материалы, добытые в ходе предварительного расследования, были опубликованы во время или после суда – многие по разного рода причинам остались скрытыми от глаз общественности и специалистов на долгие годы. Вместе с тем судебный процесс освещался в прессе, велись телевизионные репортажи с заседаний суда, который стал по-настоящему публичным. Записи заседаний рассылались по всему миру, 37 стран регулярно получали телевизионные отчёты. О том, как работала съёмочная группа, что переживали её члены, какие сложности пришлось преодолеть, чтобы снимать судебный процесс, – всё это послужило материалом для художественного фильма.[2]

Судебный процесс предоставил трибуну тем, кто молчал о пережитом нацистском кошмаре. Многие, в том числе израильтяне, впервые услышали из уст выживших в лагерях смерти об ужасах, которые испытали евреи Европы, о жертвах и их палачах. К числу наиболее или даже самых известных сообщений о ходе судебного процесса над Эйхманом относятся репортажи, которые принадлежали перу весьма авторитетной ученицы немецких философов Мартина Хайдеггера и Карла Ясперса – Ханны Арендт.

На судебном процессе Х. Арендт [Dr. Arendt] присутствовала как корреспондент американского еженедельника «The New Yorker». В течение месяца с февраля по март 1963 года в пяти номерах еженедельника публиковались её репортажи, которые впоследствии были оформлены в виде книги «Eichmann in Jerusalem: A Report on the Banality of Evil» (в переводе на русский: «Эйхман в Иерусалиме: Банальность зла»)[3]. Появление этой книги было подобно взрыву бомбы, ударная волна от которого продолжает распространяться и по прошествии почти шестидесяти лет.

Значение суда следует рассматривать прежде всего в контексте еврейской истории, хотя это событие было знаковым и для общечеловеческой истории, поскольку предметом судебного разбирательства стало покушение на человечность, жертвами которого оказались евреи. Иными словами, израильский суд расследовал преступления против еврейского народа, в которых обвинялся один из его палачей. При этом прежде всего не столь принципиально с этической точки зрения, – которая превалировала над юридической, – корректно или нет был построен судебный процесс, правильно ли с точки зрения мирового юридического опыта вели себя участники процесса. Речь, в первую очередь, идёт о беспрецедентном событии, о том, что впервые за 2000 лет евреи в своём возрождённом государстве судили одного из своих многочисленных гонителей и извергов. И не так уж существенно, что фактически исход суда, приговор обвиняемому не вызывал сомнения, был предрешён. По-видимому, отдавал себе в этом отчёт и Эйхман.

Внешняя, демонстративная сторона суда была весьма значима, поскольку в ходе публичного судебного разбирательства вскрывались факты Холокоста, которые в то время по разным причинам замалчивались в Израиле. В зале суда в Иерусалиме была вскрыта вся чудовищность преступлений нацистов против еврейского народа, ответственность за которые лежит не только на немецком народе, но и на тех народах, которые способствовали уничтожению евреев своей пассивностью, невмешательством или даже активной помощью нацистам.

В чём актуальность сегодняшнего обращения к суду над Эйхманом, к книге Ханны Арендт и полемике вокруг неё, длящейся годы, не утихающей и острой? Одна из причин, несомненно, состоит в том, что Арендт лишила исключительности монстров, чудовищ в человеческом обличье, совершивших невиданные злодеяния, продекларировав, что для того, чтобы быть злодеем, не обязательно нести в себе нечто ужасное, вселять своим видом страх и трепет, достаточно быть обычным человеком, средним по своим умственным способностям. Иными словами, Арендт имела в виду, что каждый из нас, живущих на этой планете, с равной вероятностью при определённых социальных условиях, например, при соответствующем политическом режиме, может стать злодеем, подобным Эйхману. Эта мысль, доведённая до обычных людей, способна устрашить каждого, но в то же время она лишает исключительности настоящих убийц, самой природой созданных для насилия над себе подобными.

Какой бы ни выглядела заманчивой, эксцентричной и даже красивой в своей парадоксальности концепция «банальности зла», она вызывает сомнения в своём адекватном отражении реальной жизни. По сути, она не подтверждена эмпирическими данными социальных психологов и исследователей в области психологии личности, т. е. теми, кого Х. Арендт так или иначе проигнорировала. Она стремилась при обсуждении многих вопросов настоящего и прошлого подняться над земным судом, принять роль объективного и невозмутимого судьи, Фемиды, которой чужда национальная принадлежность и тех, кто судит, и тех, кого судят. Для неё, вероятно, было важно сохранить беспристрастность, – каковая может быть, на мой взгляд, только иллюзорной, – и убедить свою аудиторию в этом. Правда и справедливость в её понимании, по-видимому, существовали в отрыве от реальности как некие абстрактные категории. Она сторонилась той реальности, в которой существовали настоящие жертвы и палачи, уничтожавшие обречённых ими на погибель именно по этническому признаку. По свидетельствам очевидцев, Х. Арендт фактически (т. е. физически) присутствовала только на первых судебных заседаниях. Она покинула Иерусалим за три дня до начала допроса подсудимого – не видела и не слышала ни Эйхмана в его дебатах с главным обвинителем, ни показания выживших в Катастрофе европейского еврейства. Таким образом, она была в плену своих представлений о сути происходящего, своего видения Эйхмана, который был для неё только живым доказательством истинности её концепции банальности зла.

Разумеется, процесс над палачом интересен не только Эйхманом как наводящей ужас исторической фигурой, и не Ханной Арендт с её трагической судьбой, и не спорами по их поводу, которые не утихают уже десятки лет. Если смотреть шире, перед нами предстаёт вечная проблема Добра и Зла. Жизненно важен для человечества ответ на вопросы о том, как распознать Зло, понять, откуда оно берётся, где его корни, как и почему проявляется в человеческих особях, и как выглядит Зло в человеческом образе.