Дверь в нужную нам палату была приоткрыта. Я заглянул туда прежде, чем запустить нашу гопкомпанию. Мишка лежал, отвернувшись к стенке. Я сделал нашим знак рукой, чтобы оставались в коридоре, а сам прошёл в палату, подошёл к Мишке и осторожно тронул его за плечо. Мишка не спал и резко повернулся. Увидев меня, он сел.

– Привет, – протянул я ему руку. – Что ты такой дёрганый? Случилось что?

В палату заглянул Полянский. Увидев его, Мишка поднялся, и мы с ним вышли в коридор.

– Пойдёмте отсюда, что стоять на проходе, – предложил Мишка.

Мы оккупировали один из подоконников в холле. Парни разглядывали Мишку с нескрываемым интересом. Выглядел он уже чуть получше, синяк вокруг глаз и носа начал желтеть. Отёк губы спал, но шов, всё равно, смотрелся жутковато: замазанный зелёнкой с торчащими концами ниток.

– Так что случилось? – переспросил я Мишку.

– Участковый приходил.

– Чего хотел? – спросил Полянский.

– Он мне не докладывал, но, похоже, хочет дядьку обратно отправить.

– Туда ему и дорога, – заявил Тимур.

– Не всё так просто, – возразил Мишка. – Ты, Пашка, прав был, я с матерью говорил, – обратился он ко мне.

– В этой жизни всё не просто, – пробормотал я, вытаскивая из сетки газетный свёрток с плюшками и протягивая ему. – Что в итоге?

– Не знаю, – развёл руками Мишка.

– Ты что-нибудь подписывал? – спросил Славка. – Хотя, он с твоей матери мог заявление взять.

– Ничего я не подписывал, – ответил ему Мишка.

– Я точно не знаю, – сказал я, – но, кажется, милиция может возбуждать дело и без заявлений от потерпевших, если преступление совершено против несовершеннолетнего.

Мы молча стояли у подоконника, переваривая информацию, как вдруг Полянский заявил:

– Да что вы так переживаете? Ну посадят его ещё раз. Кому хуже станет?

– Да пошёл ты, – огрызнулся Мишка.

Тимур набычился.

– Ты не понимаешь, – начал объяснять я ему. – Он первый раз сел, потому что защищал сестру с детьми от её ненормального мужа, они бы там все легли. Сейчас вышел, опять на него всех собак.

– Так и есть, – подтвердил Мишка. – Он бы мне харю не начистил, если б я к нему не полез за отца предъявлять. Я ж не знал!..

Мишка выглядел очень расстроенным.

– Ничего себе расклад, – пробормотал Тимур. – И что делать?

– Может, так и надо было участковому сказать? – предложил Лёха.

– Я тогда ещё не знал, – чуть не простонал Мишка.

– Ладно, не раскисай, – строго сказал я ему. – Я схожу сегодня к соседу, спрошу, как тут быть. А ты выздоравливай.

Мы потоптались ещё немного у окна. Тут из приёмного вышла Марина Карпова. Я кивнул ей головой, здороваясь. Она позвала меня, махнув рукой. Я оставил своих и пошёл к ней.

– Добрый день, – поздоровался я.

– Привет. Ты вроде говорил, что на базе работаешь?

– Да.

– Про Цушко слышал?

– Что с инфарктом вчера с базы увезли? Конечно, слышал.

– Что он умер два часа назад, слышал?

– @твоюмать! – вырвалось у меня. – Простите, пожалуйста, мой французский. Не выкарабкался, значит… Вот так так… – бормотал я, лихорадочно соображая, что же теперь будет. – Спасибо, что сказали.

Она кивнула головой и направилась дальше по коридору по своим делам.

Я вернулся к своим.

– Что случилось? – спросил Славка, заметив мою озабоченность.

– Завбазой, у которого я подрабатывал, умер от инфаркта. Мне, наверное, нужно будет сегодня туда заглянуть.

– Нам ещё Светку сегодня отпрашивать, – напомнил Славка.

– Это после шести. Успеем, – ответил я.

– Какую Светку? Зачем? – заинтересовался Мишка.

– Герасимович. Завтра же поход, а её родители с ночевкой не пускают, – объяснил Славка.

– Точно, вы же в поход идёте, – с завистью в голосе пробормотал Мишка.

– Ничего, не расстраивайся, ещё сходишь, – шлёпнул я его по плечу. – Выздоравливай быстрее.

Мы начали прощаться.

– Ой, вафли же, – вспомнил Лёха про свой кулёк, который всё это время лежал на подоконнике.

Мишка взял вафли в одну руку, мой свёрток в другую и пошёл к себе в палату.

Мы вышли на улицу.

– Такое хорошее настроение было, когда сюда шли, – сказал Лёха.

– И какое хреновое сейчас, – подхватил я его мысль. – Ничего, прорвёмся, где наша не пропадала.

Мы дошли до перекрёстка с Первомайской улицей. Лёха и Тимур пошли дальше, а мы со Славкой повернули в сторону базы.

Минут через десять мы уже были на месте.

Я вошёл внутрь, Славка за мной. Я ожидал увидеть второго сторожа, но за столом дежурного оказался Вася-негр.

– О, здорово, – воскликнул я, протягивая ему руку. – Ты чего здесь? Сегодня же не твоя смена.

– Привет, – обрадовался мне Вася. – Да поменялись.

Я представил Васю и Славку друг другу.

– У меня новости из больницы. Никифоровна где?

– Анна Никифоровна! – громко заорал Вася.

– Оу! – отозвалась она из дальнего угла.

– Пошли к ней, – позвал я и пошёл на голос Никифоровны.

Вскоре она сама вышла из-за стеллажей и пошла нам навстречу.

– Паша? Ты работать пришёл? – спросила она озадаченно.

– Добрый день, Анна Никифоровна. Мы с другом только из больницы, одноклассника навещали. Цушко умер два часа назад.

– Не может быть! – воскликнул Вася.

– Как умер? – прошептала, бледнея, Никифоровна и тяжело села на ближайший стеллаж.

– Ну, вот так, – ответил я, понимая её состояние.

С одной стороны, Цушко, конечно, был тот ещё жулик, но доводить его до смерти никто не хотел.

А Никифоровна? Взрослая же баба! Сидит сейчас в шоке. Что она, не понимала, когда донос писала, что для Цушко любая проверка может этим закончиться?

Никифоровна хватала ртом воздух, на глазах её заблестели слёзы.

Мне стало жаль её. Если бы у Цушко инфаркт случился не сейчас, а после того, как у него нашли подброшенные нами наган и патроны, то я точно так же сидел бы и глотал ртом воздух. Было бы тяжело жить с таким.

– Анна Никифоровна, это не ваша вина, – попробовал я успокоить её. – Он знал, на что шёл. Это его выбор.

Она подняла на меня глаза.

– Что же теперь будет? – спросила она растерянно.

– Жизнь продолжается. – ответил я. – Будет у вас другой начальник. А может, вас повысят. Вы же были его замом?

– Былааа, – чуть не рыдая в голос ответила Никифоровна.

– Вот и наладите здесь всё по-своему. По-честному.

Никифоровна горько разрыдалась.

Я решил воспользоваться ситуацией. Цушко уже не поможешь, а Ванькину и мою совесть ещё можно спасти.

– Нам только не хватало ещё одного инфаркта. Вась, дай, пожалуйста, кружку и ключ от кабинета Цушко, – попросил я.

Мы вернулись к столу дежурного, Вася, догадавшись о моих намерениях, выдал мне ключ и взял несколько фаянсовых чашек из шкафа рядом.

Я пошёл к кабинету, а Вася поспешил к Никифоровне.

Открыв кабинет завбазой, я, первым делом, подошёл к столу, пошарил рукой под столешницей, нащупал приклеенный пакет с патронами, оторвал их и спрятал во внутреннем кармане бушлата вместе с пакетом.

Потом я открыл бар Цушко, вытащил из-за бутылок наган и сунул в пакет к патронам.

Всё, теперь можно выдохнуть и спокойно осмотреться.

Я вспомнил про мышей и документы и полез в шкаф с папками. Заглянув, я тихо присвистнул. Прав был дед Арист, подсказав нам возложить дело уничтожения документов на местных грызунов. Все папки были изъедены мышами, вокруг валялись кучками мелкие огрызки бумажек, остатки веревочек, которыми были завязаны верхние папки. Все документы, которые лежали сверху стопки, восстановлению не подлежали. Я вообще не уверен, удастся ли восстановить хоть один документ из самой верхней папки. Довольно улыбаясь, я прикрыл дверцу шкафа. Еще одной головной болью меньше. Вероника теперь точно в безопасности.

Дальше, уже не спеша, я выбрал стоявшую с края початую бутылку армянского коньяка, сунул в карман бушлата, подумав, взял ещё и ее соседку, взял коробку с зефиром, пакет с печеньками с подоконника и поспешил к Никифоровне.