Плащ-палатка. Армейская. Настоящая. Новая. Сколько мы в армии с такой-же пережили. И марш-броски. И наряды. И спали мы на них, свернув в несколько раз.

Я улыбнулся ей как старому другу. Развернул, проверил люверсы, шпеньки и петли. Всё на месте, всё в лучшем виде. Я бережно свернул её, вложив обратно в свёрток шнур, и спрятал в рюкзак.

– Ты знаешь, что это такое? – спросила бабуля, подозрительно глядя на меня.

– Конечно, – напрягся я. – А разве не должен?

– Откуда?

– В кино видел, – соврал я.

– Что видел?

– Красноармейца в плащ-палатке. Ба! Ну, ты чего?

– Как ты её в сложенном виде узнал?

– На НВП показывали, – нашёлся я.

Я поспешил выйти из комнаты, чтобы завершить этот допрос. Похоже, что опять спалился. Надо делать ноги поскорее, тем более, что пора было уже идти в школу.

Я оделся, взял портфель, вышел на улицу и остался стоять у своей калитки ждать Славку.

Чего бабушка такая подозрительная сегодня? Что я такого сделал?

Бабушка стояла в своей спальне, растерянно глядя на Пашкин рюкзак. Что-то очень беспокоило её. Она сосредоточенно вспоминала, как Пашка ловко обращался с плащ-палаткой.

Он так буднично, привычными движениями развернул её, проверил крепления, свернул, как будто делал это много, много раз до этого.

Она была уверена, что внук сегодня держал в руках плащ-палатку первый раз в жизни. Но то, как он обращался с ней говорило об обратном.

Вскоре показался Славка, я помахал ему рукой и не спеша направился в сторону школы. Он вскоре догнал меня.

– Представляешь, – начал жаловаться ему я, – обо всех позаботился, к Светке сходил, чтоб её в поход отпустили, вина раздобыл девчонкам, за Эмку перед Аркадием хлопотал, а о самом главном даже не подумал.

– О чём не подумал?

– Себе рюкзак собрать. Бегал сейчас по дому как курица с отрубленной башкой. Рюкзак искал, собирал.

Славка хихикнул.

– Да ладно, брось. Хорошо, что вообще про поход вспомнил. После вчерашнего. Я домой с зарядки прибежал, мне так влетело.

– За что? – удивился я.

– Говорят, я вчера с бати тапки снять пытался, орал, что это мои.

– А это не твои были?

– У нас одинаковые. Вторая пара в сенях стояла, но я её с пьяных глаз не заметил.

Я начал тихо смеяться, отстал немного, чтоб Славка не заметил. Он оглянулся, и я заржал в голос, представляя, как он бухой пытается с отца тапки снять.

Он тоже засмеялся.

Мы так и дошли до школы, то смеёмся до слёз, успокоимся немного, потом посмотрим друг на друга и давай опять ржать.

Входя в раздевалку, мы сделали серьёзные лица, поздоровались с одноклассниками. Светка была уже тут.

– Ну что? – спросили мы её в один голос. – Отпустили?

– Отпустили, – ответила Герасимович, еле сдерживая смех.

– Ура! Мы победили, – воскликнул я и повернулся к Славке. – Дай пять.

– Как вам в голову пришло в таком виде заявиться? – ухмыляясь, спросила она. – У меня батя с братом весь вечер вчера ржали.

– Не важно. Главное – результат! – возразил ей я. – А чего они ржали – то?

– Да вы оба никакие вчера были!

– Неправда. Мы ещё очень даже ничего были, – сказал я.

– На ногах стояли, – поддакнул Славка. – Вроде.

– А не вы ли вчера авоську с бутылками в снег зарыли? – вдруг серьёзно спросила Светка. – Брат вчера рассказывал, парковался возле дома…

– Это твой брат был? – искренне удивился я. – Не. Не мы.

Это прозвучало как признание. Все засмеялись.

– Так, так. Что за бутылки? – оживился Полянский.

– Одна бутылка, – поправил его я. – Вечером увидишь.

Мы пошли на историю. Игорь Иванович был уже в классе. Лёха Мужицкий о чём-то спорил с ним. Мы со Славкой уселись на свои места.

Сегодня у нас была очередная тема по Великой Отечественной Войне. Не прошло и минуты с начала урока, как директор вызвал меня к доске.

– Ну что же, Павел, – сказал он, – помня твой интерес к этой теме, хотел бы послушать, как ты оцениваешь нашу великую победу с точки зрения ее влияния на весь мир.

Интерес я на уроках действительно демонстрировал. Уж больно хорошо Игорь Иванович преподавал историю – оставалось только жалеть, что в прошлой жизни мне такого учителя не досталось. Впрочем, кто его знает – может, пошел бы под его влиянием учиться на исторический факультет, а не на экономику. И можно только представить себе, как бы мне тогда тяжело было выживать в 90-е с таким дипломом. Наверное, всему свое время. Теперь, прекрасно разбираясь в экономике, я могу вволю интересоваться историей.

Вопрос мне задал директор прямо в масть – тут мне учиться заново не надо, только совсем уж равнодушный мужик моих лет не вел на эту тему многочасовые дискуссии до хрипоты. Когда Союз распался, в девяностых было не до трепа, все сосредоточенно выживали. А вот в двадцать первом веке немного отъелись, и вот тогда и осознали, что потеряли. Спорили так ожесточенно, что закадычные друзья врагами становились! Но материала я набрался много, мне его не на один урок истории в советской школе хватит. Главное, что-то не ляпнуть не то. Так, надо почаще говорить про империализм вместо Запада, и по идее должно будет прокатить. Ну а НАТО давно существует, его можно так и употреблять.

– Советский Союз, – начал я, – в результате этой победы стал самой сильной военной державой в мире и создал на территории Европы мощный социалистический лагерь из освобожденных от фашизма стран. Болгария и Польша, Венгрия и Чехословакия, Румыния и ГДР присоединились к делу строительства социализма. Не случайно буквально сразу же после войны обеспокоенный Запад… э, лагерь империалистов, начал объединять свои силы, чтобы попытаться остановить влияние идей социализма на собственное население. Было создано НАТО – агрессивный военный блок, терпеливо ждущий любой ошибки в наших действиях, чтобы тут же попытаться перехватить лидерство в мире.

В свою очередь, руководство СССР тоже понимает, что противостояние с лагерем империалистов серьезно. Мы мирная страна и никому не угрожаем, но нам нужна сильная армия и постоянная бдительность. Запад… э… капиталистический мир будет нас провоцировать и всячески стремиться к тому, чтобы мы совершили какую-нибудь серьезную ошибку под его давлением.

– Интересное, зрелое выступление, – видно было, что директор удивлен, – и какие ошибки, ты считаешь, мы не должны делать?

– Нам нужно, прежде всего, сохранить ту сплоченность, что появилась после победы в великой войне. Если мы будем едины, как граждане одной великой страны, как советские люди, то никто не сможет с нами справиться. Империалисты надеются, что мы начнем забывать о том, что мы граждане одной страны, они надеются сделать из советских людей снова сотни национальностей, чтобы разорвать нашу страну на множество отдельных государств. А сделав это, они смогут тут же забрать себе и социалистические страны Восточной Европы – сами они, без СССР, противостоять им не в состоянии.

– Очень интересно, Павел! – директор был явно воодушевлен, – и как ты считаешь, какие способы будут использовать империалисты, чтобы ударить по единству советского народа?

– Воспевать чуждые нам ценности, конечно! – пожал я плечами, – ссорить между собой русских и украинцев, белорусов и литовцев. Внушать народам СССР, что они могли бы жить лучше, если бы где-то в Москве не съедали бы их колбасу. Воспитывать алчность, стремление владеть как можно большим количеством денег и материальных ценностей. Приукрашивать жизнь в империалистическом лагере, жалеть нас прилюдно, как мол, плохо мы в СССР живем. Замалчивать любые достижения Советского Союза, от бесплатной медицины и отсутствия безработицы до выделенных государством квартир. Помалкивать о том, что в странах империализма никто тебе квартиру не даст, если не подпишешься на рабство перед банком за выданный кредит на тридцать лет. И будешь дрожать каждый месяц, чтобы не уволили, потому что банк тогда квартиру отберет и тебя с семьей выкинет на улицу.