Я, конечно, совсем даже не приветствую обманы. Но насколько понимаю, это не то чтобы и он – обычно, если желающих на приват больше, чем готова танцовщица, происходит что-то типа аукциона. Кто предложит сумму крупнее, тому и достаётся эксклюзивное зрелище. Так что здесь, в клубе, привыкли раскошеливаться. И новичку, наверное, этот навык не помешает. Тем более для него это, видимо, не проблема…

Вот только готова ли я? Остаться с кем-то наедине и танцевать в таком вот виде – куда более интимная задача, чем извиваться на шесте на глазах у целой толпы.

С другой стороны, мне не помешают выходные. А один этот приват будет как три смены. Если ещё парочка таких перепадёт – можно будет заранее прощаться с этой подработкой и решать другие скопившиеся дела.

К тому же, администратор позаботился обо мне, лишнюю сумму выбил. А я вот так неблагодарно на попятную пойду?

– Михаил Даниилович, я согласна, – решительно заявляю.

Он с облегчением кивает – видимо, мои судорожные размышления тоже очень даже читались на лице.

– У нас камеры в каждом зале, приват-комнаты не исключение, – начинает ободряюще рассказывать. – Никакого секса. У нас нет даже такого, что, мол, если танцовщица захочет. Мы не бордель. Охрана бдит, и в случае чего готова выдворить клиента, если он этого не понимает. Но таких случаев почти не бывает, у нас адекватная публика.

Это «почти», конечно, слегка напрягает. Но я киваю, давая понять, что всё в порядке. В конце концов, в случае чего всё быстро остановят. В этом даже не сомневаюсь.

– Но лёгкие прикосновения допустимы, – с такой же уверенностью добавляет Михаил Даниилович. – Более того, даже поощряются со стороны танцовщицы. Завести клиента, заставить его вернуться – вот наша задача. Помимо тех денег, что мы получаем уже сейчас, играем и на перспективу. Естественно, не будь равнодушна. Клиент должен чувствовать себя желанным.

Хм… Вот это мне уже нравится гораздо меньше. Теперь понятно, откуда бралось это «почти». Ведь легко перестараться, а потом отбиваться от распалённого клиента. Лида рассказывала, что многие ей дорогие подарки делают и вне рабочего времени и отношений.

Делаю глубокие вдох и выдох. В целом ведь звучит не так уж страшно. Главное, что охрана будет следить за нами. Да и не видела среди зрителей моего танца ни одного, кто вызывал бы омерзение. Так что справиться смогу. Тем более, в маске. Она своеобразно раскрепощает.

Киваю, что, мол, поняла и расписываюсь в договоре о приватных танцах. Я сегодня подписывала лишь тот, что на танцы в зале был. Видимо, и вправду никто не ждал, что я вот так сразу понравлюсь посетителям настолько, что захотят уединиться…

Что ж, это хорошо. Может, и вправду получится отделаться лишь несколькими сменами.

***********************************

У меня сбивается дыхание. Мгновенно, напрочь. Просто смотрю на сидящего в кресле Егора Викторовича в той самой комнате, где должна танцевать приват, и дышать не могу.

Вот почему мне и в голову не приходило, что тем самым клиентом, которому я так сильно понравилась; может оказаться он?..

Наверное, потому что не досмотрел мой танец до конца, ушёл куда-то. Видимо, оформлять заказ на приват…

От этой мысли становится жарко. Или это скорее от того, что Егор Викторович смотрит на меня? Блуждает мне по телу откровенным взглядом, а оно и без того не так чтобы скрыто. На мне ведь сейчас тот самый комплект белья с чулками и кружевная маска в тон ему. Переодеться всё равно пришлось – всё для клиента, чтобы разнообразить ему впечатления.

И я была настроена выжать из себя лучшее в этом танце. Завести, распалить, заворожить… Вот только не Егора, чтоб его, Викторовича!

Дразнить его, пока в толпе был – одно. Наедине – совсем другое… Опасное даже.

Я ведь не знаю, заказал ли он приват просто потому, что я ему понравилась, или… Что, если узнал? И в этом случае тут наверняка какой-то подвох. В лучшем раскладе Егор Викторович захочет убедиться, точно ли нестандартная Синицына пойдёт на такое, а в худшем мне сейчас сделают выговор и потом вынесут этот вопрос в деканате. Не уверена, что студентам престижного университета позволительно зарабатывать в таких местах. А участникам перспективнейшего конкурса уж тем более.

Так, ладно. Вряд ли у нас худший расклад. Иначе Егор Викторович наверняка бы уже что-то сказал, а не смотрел на меня так пристально, горячо и молча.

Потому не стоит подавать вид, что я его узнаю. Не думая о смысле собственных действий, начинаю плавными танцующими действиями двигаться к преподавателю…

Боже, я надеюсь, что смогу смотреть ему в глаза вот уже в понедельник в универе…

Что ж, это потом. Сейчас есть только этот момент. Музыка уже играет, и моё тело дрожит от волнения, но я умудряюсь замаскировать это в танце. Подбираюсь к Егору Викторовичу осторожно, не спуская с него глаз и считывая настрой. Пока он не кажется удивлённым… Скорее воодушевлённым. Нетерпеливым и сдержанным одновременно.

На мне почти нет одежды. Мы наедине. Его взгляд очень красноречив.

От этого сознание начинает плыть. Как и эта комната. Остаётся только пылкий и горячий взгляд, неотрывно следящий за моими действиями. Я старательно пытаюсь не думать о Егоре Викторовиче как о Егоре Викторовиче, и, намеренно томно закрыв глаза, представляю на его месте любого другого клиента. Да хоть администратора, как мужчину, которого видела в последний раз. Ведь в зале мне никто не запомнился…

Никто, кроме Егора Викторовича.

Моего преподавателя, чей взгляд я чувствую даже сейчас, когда у самой глаза закрыты. Это одновременно и сбивает с толку, и… Распаляет. Своеобразно подбадривает. Заставляет чувствовать себя уверенней. Забыть о проблемах и заботах, погрузиться в танец, получить от него удовольствие.

Двигаюсь ритмично и плавно, чувствуя, как постепенно дрожь отступает. А ощущения запретности, необычности и пикантности ситуации окутывают от самой макушки и до кончиков пальцев, буквально сводят с ума. Я в одном нижнем белье, сексуально изгибаюсь и всячески демонстрирую себя перед Егором Викторовичем.

Да, я всё-таки по-прежнему вижу его. Даже с закрытыми глазами. А потому всё меньше смысла продолжать танцевать так – вообще-то неплохо клиенту в глаза смотреть.

И, кажется, я готова.

Играя пальцами с собственными волосами и плавно покачивая телом, открываю глаза. И чуть было не останавливаюсь от неожиданности – Егор Викторович гораздо ближе, чем мне казалось. Настолько рядом, что с трудом преодолеваю порыв убежать. Не стоит. Тут камеры снимают… Да и препод сейчас смотрит на меня совсем не как на студентку. И вдруг нарушает молчание:

– Если тебе так будет легче, можешь снова закрыть глаза.

Теряюсь от знакомого голоса в непривычных обстоятельствах, от всего происходящего и от того, как чутко Егор Викторович определил, что мне не по себе. Не могу собрать мысли, они путаются нещадно.

И, наверное, поэтому я делаю совершенно не свойственный мне и мало чем объяснимый поступок – окончательно сокращаю между нами расстояние, ставлю колено на кресло между ног преподавателя, под музыку соблазнительно прогибаюсь и почти касаюсь губами его уха.

– Я хочу смотреть на тебя, – дрожащим шёпотом говорю Егору Викторовичу, помня о том, что клиент должен чувствовать себя желанным.

Умом понимаю, что делать из своего преподавателя постоянного посетителя клуба мне уж точно ни к чему. А для камер происходящее в этой комнате наверняка более чем убедительно. Никто не поверит, будто я не старалась.

Но какого-то чёрта всё равно продолжаю дразнить Егора Викторовича. Наверное, мне просто становится интересно видеть преподавателя в такой непривычной роли. Да и шёпот сложно узнать, почти невозможно. Поэтому я лишь больше убеждаюсь, что совсем не Олеся Синицына для него сейчас.

И, наверное, вправду перестаю быть ею. Превращаюсь в совсем другую девушку в этот момент. Ту, что может позволить себе легонько провести горящей ладонью по крепким плечам Егора Викторовича, ощутить его мышцы, улыбнуться этому, чуть отстраниться, призывно виляя бёдрами…