Мастер Жун рассказывала, что этот случай поразил их с отцом: упорство, погружение мальчика в исследуемый предмет вызывало умиление и восхищение. Через несколько дней Цзиньчжэнь удивил их еще больше. Как только мастер Жун вернулась вечером домой, мать с кухни крикнула ей подняться скорее в комнату Чжэнь-ди – отец уже там и зовет ее тоже прийти посмотреть. Мастер Жун спросила, что случилось, мать сказала: Чжэнь-ди, кажется, изобрел какую-то математическую формулу, такую, что отец глазам не верит.
Итак, Иностранец прожил восемьдесят восемь лет сто двенадцать дней, и эти сто двенадцать дней не попадают в расчет по високосным годам; если мы условимся каждый день считать ровно по двадцать четыре часа, у нас останется неучтенное время длиной в один час сорок семь минут, то есть шесть тысяч четыреста двадцать секунд. Запишем их как мнимую величину: –6420 сек. Таким образом, когда наступает первый високосный год, мнимая величина равна уже (–6420 + 2696) сек., где 2696 секунд – мнимая величина самого високосного года, то есть 44 минуты 56 секунд. Ко второму високосному году мнимая величина достигает (–6420 + 2 × 2696) сек., и так далее до двадцать второго високосного года: (–6420 + 22 × 2696) сек. Всего двадцать три строки стройной арифметической прогрессии:
– 6420
– 6420 + 2696
– 6420 + 2 × 2696
– 6420 + 3 × 2696
– 6420 + 4 × 2696
– 6420 + 5 × 2696
– 6420 + 6 × 2696
……
– 6420 + 22 × 2696
Отсюда Цзиньчжэнь самостоятельно вывел формулу суммы членов арифметической прогрессии:
X = [(1-я величина + последняя) × количество величин] /2[16]
Проще говоря, он изобрел эту формулу…
[Далее со слов мастера Жун]
Допустим, сама формула не настолько сложная, чтобы ее нельзя было изобрести, теоретически ее может вывести каждый, кто умеет считать. Поразительно то, что он, ничего не зная о прогрессиях, вообще додумался ее выводить. Если я закрою вас в темной комнате и подробно опишу вещь, которую надо там найти, то вы, скорее всего, отыщете эту вещь, даже если в комнате будет ни зги не видно: всего-то и нужно, чтобы голова могла думать, ноги – ходить, а руки – щупать. Но если я не скажу, что́ искать, вероятность, что вы принесете мне именно то, что нужно, ничтожно мала.
Ладно бы это была простая арифметическая прогрессия, вроде «1, 3, 5, 7, 9, 11…», мы бы еще поняли, мы бы не так сильно изумились – но она такая сложная, запутанная! Представьте, что вы сами, без чужих подсказок смастерили какую-нибудь мебель. Конечно, мебель делали и до вас, но мы все равно восхитимся вашим умом и талантом. Если же и инструмент, и материалы вам попались вшивые – инструменты заржавели, вместо древесных плит – нераспиленное дерево, а мебель у вас все равно вышла отличная, мы восхитимся вдвойне. Чжэню достались цельное дерево и каменный топор… Понимаете теперь, как мы поразились? В это сложно было поверить, просто в голове не укладывалось!
Мы подумали, что в младшей школе ему делать нечего, и папа решил отправить его в среднюю школу при университете Н. Школа была в двух шагах от нашего дома, и, если бы мы выслали его в общежитие, его бы это сильно ранило, может, даже больше, чем если бы мы попросту его бросили. Так что папа оставил его у нас дома. Так он и жил с нами до тех пор, пока не начал работать… [Продолжение следует]
Дети любят давать друг другу клички. Стоит однокласснику хоть в чем-то оказаться непохожим на других, ребята награждают его прозвищем. Поначалу из-за большой головы Цзиньчжэня прозвали Башкой. Мало-помалу проявились его странности: например, если он видел вереницу муравьев, тут же принимался с упоением их считать; зимой повязывал на шею какой-то жуткий шарф из собачьей шерсти – говорили, шарф этот достался ему от Иностранца; на уроках не мог сдержать ни газы, ни отрыжку, класс уже не знал, смеяться им или плакать; домашние задания всегда делал в двойном объеме, сначала на китайском языке, потом на английском; словом, казался чудным, дурачком. При этом учился он превосходно и баллы зарабатывал чуть ли не выше, чем у всех одноклассников, вместе взятых. Поэтому кто-то придумал для него новую кличку – Гений-дурачок. В этой кличке отразились и его таланты, и его поведение, она и стыдила, и превозносила его, в ней заключались и издевка, и восхищение; все сочли, что прозвище подходит ему как нельзя лучше. Так оно и к нему и пристало.
Гений-дурачок!
Гений-дурачок!
Пятьдесят лет спустя, когда я наводил о нем справки в университете Н., многие не понимали, о каком Цзиньчжэне речь, но стоило мне упомянуть Гения-дурачка, как люди тут же его вспоминали – вот как укоренилась в их памяти кличка. Вот что мне рассказал старый учитель, который был когда-то классным руководителем Цзиньчжэня:
«Хорошо помню один случай: на перемене кто-то увидел в коридоре муравьишек и позвал Цзиньчжэня, мол, ты же у нас любишь считать муравьев, а ну-ка, сосчитай, сколько их тут. Я сам видел: Цзиньчжэнь подошел и буквально за несколько секунд сосчитал сотню с лишним ползающих туда-сюда насекомых! А еще как-то раз он взял у меня книгу – «Словарь пословиц-чэнъюев» и через несколько дней вернул. Я говорю: оставь себе, изучай[17], а он мне: не надо, я уже все выучил. Он и вправду все чэнъюи в книге запомнил наизусть! Уж сколько у меня было учеников, а второго такого я не встречал – настолько же талантливого, влюбленного в учебу. Обычные люди и мечтать не смеют о подобной памяти, воображении, наблюдательности, умении так ловко считать, оценивать, делать выводы, резюмировать, о таких феноменальных способностях. Ему бы сразу идти учиться в старших классах, но директор не разрешил – кажется, господин Жун был против».
Господин Жун – это Лилли-младший.
Против он был по двум причинам. Во-первых, Цзиньчжэнь прежде жил в собственном изолированном мирке, и теперь ему необходимо было влиться в общество, чаще бывать со сверстниками; если поместить его в среду подростков куда старше его самого, это пагубно скажется на и без того замкнутом характере мальчика. Во-вторых, от Лилли-младшего не ускользнуло, что Цзиньчжэнь часто творит глупости: втайне от него и учителей пытается заново решить уже давно решенные научные вопросы, доказать то, что уже доказано, видимо, от слишком большого ума. Лилли-младший полагал, что ребенку с таким горячим стремлением к познанию требуется постигать мир постепенно, углубляясь шаг за шагом, чтобы в будущем не растратить впустую талант на исследование того, что уже изучено вдоль и поперек.
Однако вскоре выяснилось, что учителя с ним не справляются: своими трудными вопросами он часто ставил их в неловкое положение. В конце концов, Лилли-младшему пришлось прислушаться к педагогам и перевести Цзиньчжэня сначала на один класс выше, затем еще на один, и еще, так что к тому времени, когда его бывшие одноклассники перешли в старшие классы, он уже окончил школу. Несмотря на юный возраст, на вступительном экзамене в университет он набрал высший балл по математике, в рейтинге по общему количеству баллов среди абитуриентов провинции оказался на почетном седьмом месте и без труда поступил в университет Н. на математический факультет.
6
Слава математического факультета университета Н. вышла далеко за пределы города. Одно время факультет называли «колыбелью математиков». Пятнадцать лет назад, когда в неком приморском городе известного литератора родом из Ч. подкололи его «провинциальным» происхождением, тот, по слухам, сказал:
– Уж каким бы ни был наш город Ч., по крайней мере, у нас есть замечательный университет Н. Даже если когда-нибудь университет придет в упадок, останется математический факультет, один из лучших в мире. Ну что, неужто и над ним посмеетесь?
Уже по этим словам, пусть и сказанным в шутку, видно, какой славы добился факультет!
