Цветок считывал целевое напряжение мышц и обращался в нужную сторону. Повинуясь воле Фокса, он покачался в разные стороны и пригнулся, выпустив седока на свободу. А опустев, стал медленно смыкаться в бутон, угасая и пряча белизну.

— Красиво, — спокойно оценила Ана.

Одиссей подумал, что, будучи принцессой олимпиаров, она за двадцать лет навидалась таких впечатляющих и грандиозных красот, каких он не встречал за все свои жизни. Эта мысль его неожиданно задела, но Фокс отложил её на будущее. Сейчас нужно было сосредоточиться на Ирелии Кан.

Ана подошла к роскошному лотосу в центре зала, села в него и плавно возвысилась, бережно обнятая цветком. Звёзды-самоцветы на космическом потолке удивлённо перемигнулись.

— Даже очень красиво, — пробормотал детектив.

Всё в этом доме впечатляло. Но после смерти хозяйки здешние красоты и богатства стали казаться тяжким саваном излишества, золотой лепниной на слишком просторном гробу. Звезда озаряла свой дом, с ней излишества обретали смысл, а когда она погасла, это место из живого произведения искусства превратилось в музей мёртвой роскоши.

— Что нам известно? — спросила Ана, заметив, что Одиссей любуется её фигурой, к которой прильнули белоснежные лепестки. Оказавшись в воздухе, девушка беззаботно болтала стройными ногами, напоминая, чем живая красота отличается от совершенной, но застывшей и неживой.

— Ничего не известно, Ирелия не оставила инструкций и вводных. Она прислала мне личное визио и хотела сегодня встретиться, чтобы раскрыть детали. Но мы не встретились. И я понятия не имею, о чём она хотела рассказать.

— Личное визио. Вот почему ты не показал его мне, — Ана говорила сдержано, но за её пониманием всё же пряталась обида.

— Тогда было нельзя. Но теперь можно.

В руках Одиссея возник его старенький кристалл, он мигнул, и перед ними воссияла дива — призрак, сотканный из света, почти как настоящий. Ана вздрогнула и сжала подлокотники кресла, когда поняла, что сидит в том же самом цветке, где восседает Ирелия Кан.

Актриса опять была безупречна: шёлковая кожа, коралловые губы совершенной формы. Чуть раскосые глаза, идеально подчёркнутые макияжем, смотрели слегка удивленно. Простое элегантное платье, обнажённые ноги и плечи — Ирелия приглашала любоваться своей красотой, будто её красота принадлежала всему миру. Но в каждой чёрточке госпожи Кан, в каждой складке её головокружительно-дорогой одежды проглядывала звёздная гордость и знание блистающих высот, недоступных простым смертным. Она была как королева, сошедшая с небес именно к тебе.

— Одиссей Фокс, — оценивающе и чуть насмешливо, но всё же с теплотой сказала Ирелия. — Я наслышана о вашем таланте.

В её аквамариновых глазах цвет ласкового моря смешался с цветом пышной листвы, взгляд госпожи Кан был взглядом бесконечного, пресыщенного лета. Он скользил то вправо, то влево, будто царица оглядывала владения во время непринуждённого разговора. Рука Ирелии грациозно поднялась, пальцы коснулись идеально уложенных волос, а затем театральным жестом очертили неясную фигуру в воздухе. Актриса жемчужно улыбнулась.

— Пару лет назад, мистер Фокс, вы сумели вычислить, кто убивает бионические корабли Джогры Калифакса. Вас даже не пустили на фабрику мелкарианского царька и не дали допуска в его лаборатории, во имя сохранения бизнес-секретов. Но даже не имея полного доступа, вы во всём разобрались. А после не выдали ни капли информации инфо-вору, который пытался купить у вас секреты Калифакса и его кораблей. Быть может, вы догадались, что это не настоящий инфо-вор, а специальный проверяющий Джогры, и, если вы скажете лишнего, он вас убьёт? Но, возможно, вы и вправду человек слова? Тот, на кого можно положиться. Честный сыщик.

Ирелия улыбнулась, и её рука снова коснулась волос, затанцевала в воздухе, словно звезда хотела обрисовать невидимую картину, но тут же перестала.

— В такое трудно поверить, мистер Фокс. Ничто в нашем мире так не мимолётно, как настоящие искренность и честность… Ведь даже когда вы прошли проверку, Калифакс не выполнил свою часть сделки, не выплатил вам процент от стоимости сохранённых кораблей. Это обеспечило бы вас до конца ваших дней! Увы, Джогра стал богачом не потому, что привык платить по счетам. Однако я не такая.

Она плавно придвинулась вперёд, словно качнулась на невидимых качелях и застыла там, где должна была начать падать вниз. Но не падала. Поля держали Ирелию Кан в воздухе в любой выбранной позе. Актриса смотрела прямо на Одиссея, обнятая лепестками королевского лотоса, и её руки крест-накрест лежали у неё на плечах.

— Я держу своё слово, мистер Фокс. И моё дело такое же странное и запутанное, как у Калифакса, а может, ещё необычнее. Мне нужно отыскать мальчика, который заблудился в моих артах.

Она помедлила, разминая кончиками ногтей запястье. Одиссей смотрел исподлобья, как её идеальные ногти переступают по руке.

— Бедный ребёнок, зачем он туда сбежал…

Актриса резко распрямилась, и лотос дрогнул, величественно поднимаясь вверх.

— Если вы поможете мне, мистер Фокс, то никогда не будете нуждаться, — проронила Ирелия отрывисто и завершённо, будто оглашая приговор. — Условия те же: о моём заказе не должен узнать никто. Если вы согласны, подпишите линк в конце послания и прилетайте на мой Сорил.

Визиограмма погасла.

— Я подписал, — сказал Фокс, как будто это было и так не понятно. — И мы прилетели.

— Сорил? Так называется голубая звезда.

Ана заговорила о чём-то стороннем, потому что ей требовалось мгновение, чтобы прийти в себя. Она увидела в этом послании слишком многое. Пальцы девушки сжимали собственные колени, не дотрагиваясь до подлокотников кресла-лотоса.

— Голубой гипергигант, — ответил Фокс, чтобы дать ей это время. — Огромный и нестерпимо яркий, как сто тысяч солнц нашей прародины, Земли. Гамма сказал, что за последние десятки миллионов лет Сорил многократно пульсировал, и изменения гравитации сместили орбиты его планет. Одна за другой они падали в жадный зев прародителя, пока не осталась последняя, самая дальняя: Лосс. Она виток за витком летела к неминуемой гибели, но сто лет назад её остановили и спасли. Стабилизировали орбиту, окружили защитными полями, очистили и запустили заново. Теперь этот мир вращается экстремально близко от звезды, ближе, чем любая другая из населённых планет Великой Сети. Лосс летает над пропастью, на волосок от смерти, и, тем не менее, остаётся живой.

Это было правдой. Без планетарных фильтров и щитов всё на планете Лосс было бы стёрто температурой и светом, потоками безумного излучения. Но даже с ними на поверхность было не выйти без защит, а все здания обладали многослойной системой подавления света.

— Самое странное место, и одно из самых элитарных, — покачал головой Одиссей. — Жизнь здесь стоит в сотни раз дороже, чем на нормальной планете. Неудивительно, что богатых и влиятельных тянет сюда, словно мотыльков.

— Ведь здесь ближе всего к солнцу, — холодно сказала Ана. — Магнит для всех, кто любит исключительность и престиж.

Её волосы стали пронзительно-голубого цвета, в тон звезде. Одиссей знал, что в палитре эмоций Аны это означает крайнее несогласие и неприятие. Какое красивое совпадение. Что, если Сорил так невыносимо сияет в знак протеста против того, как устроена жизнь?

Впрочем, сейчас было не время для факультативной философии.

— Что мы видим, глядя на это послание? — спросил Одиссей.

— Сильный стресс, — тут же ответила девушка. — Ирелия Кан была вне себя от страха.

— Ты заметила.

— После того, как ты показал её настоящую внешность, было бы глупо не понять.

И правда. Когда знаешь, что идеальная внешность звезды — лишь лживая оболочка, поневоле обращаешь внимание на то, что оболочке не скрыть. На жесты, на построение фраз. Если подумать, что безмятежная госпожа Кан лишь картинка, украшение, просто визуальный перевод, то можно представить, как её голос срывался и дрожал во время разговора, как руки метались, не находя места. Идеальный скин актрисы транслировал это как обрывистую речь, как театральные жесты, но на самом деле…