Большинство людей, выходивших из участка, сообщали социологу, что проголосовали за Петрова. Эльвиру все это расстраивало. Сначала она просто недовольно смотрела на проголосовавших, потом стала неодобрительно ухмыляться, а потом дошло и до комментариев.

Услышав очередной ответ социологу про то, что «проголосовал за Петрова», Эльвира как бы вскользь бросала в никуда такие фразы: «Ну, кто бы в вас, придурках, сомневался!», «Кто вам, идиотам, дал право голосовать? Моя бы воля, я бы вас из дома не выпускала». Ну, а когда ее терпение закончилось, она стала позволять себе и более искрометные выражения типа: «Да зачем нам этот х… Петров в депутатах?», «Выберут щас, бл, идиота, на свою голову, а ты потом пять лет мучайся».

Каждые 20 минут Эльвира отзванивалась мне и отчитывалась так, как будто служила в разведке. Голос был нордически спокойным, со стальными нотками, информацию чеканила строго по делу, без эмоциональных подробностей. Докладывала, что ничего не происходит, но она сердцем чувствует, что вот-вот произойдет, и ей понадобится подкрепление.

Избиратели стали звонить в полицию и жаловаться на Эльвиру. С периодичностью раз в час на участок приезжал полицейский патруль, но Эльвира была в состоянии повышенной бдительности. Завидев полицейскую машину, она укрывалась в кустах на клумбе и в бинокль следила за действиями полицейских.

У тех в день выборов происходило полное переосмысление важности своей профессии в голове. Они явно недоумевали: стоило столько лет учиться, чтобы их вот так гоняли по всяким пустякам и нелепым жалобам на избирательные участки?! Делать же им больше нечего, только искать невменяемых теток в лосинах и втолковывать им правила поведения в обществе.

Один раз Эльвира все-таки не успела укрыться от полицейского, она как раз высказывала свое недовольство очередному неправильно проголосовавшему избирателю, как вдруг из-за угла дома появился человек в форме. Он подошел к Эльвире и с ходу начал допрос:

– Вы кто? Откуда? По какому праву пристаете к людям возле избирательного участка?

– Все вопросы к Светлане Николаевне! Я здесь по ее распоряжению! – Эльвира быстро перевела стрелки на меня и предусмотрительно отбежала от участка на приличное расстояние.

Полицейский куда-то звонил, выяснял, что за Светлана Николаевна тут дает какие-то распоряжения. Но никто, конечно, ничего ему пояснить не мог, так как я работала простым бригадиром в штабе, и моя роль сводилась к организации работы агитаторов и наблюдателей на округе. Таких, как я, в штабе была пара десятков.

Дождавшись, пока полицейский уйдет, Эльвира снова заняла оборону в кустах на клумбе. По несчастливому стечению обстоятельств в том подъезде, где работал избирательный участок, находилась квартира одного мужика-предпринимателя, занимающегося частным извозом. Это была «холостяцкая берлога», где мужик прекрасно проводил выходные в компании друзей и девушек без комплексов, не обремененных семейным положением. Выборы проходили в воскресенье, и это было еще одно неудачное совпадение для мужика. Случилась «накладка» с его привычной организацией досуга выходного дня.

Мужик подъехал к подъезду на ГАЗели, в компании с ним было еще три товарища. В руках они держали трехлитровые пластиковые бутылки, наполненные пенным разливным напитком. С шутками и матами мужики вылезли из ГАЗели. Не имея абсолютно никаких порывов к голосованию на избирательном участке, они направились в «холостяцкую берлогу». Эльвира как раз сидела в кустах и бдила в бинокль. Она увидела толпу людей, приехавших на ГАЗели, алкоголь в их руках, и картинка в ее голове полностью сложилась: это же та самая «карусель» с купленными избирателями! Мигом оценив серьезность ситуации, Эльвира выпорхнула из кустов и преградила вход в подъезд четырем мужикам.

Те, естественно, смутились при виде пожилой женщины в бандане и с биноклем. А Эльвира сначала выразила свое отношение к этой встрече трехэтажным матом, потом с трудом подобрала приличные слова и торжествующе сказала мужикам:

– Попались, голубчики! Все, я звоню Светлане Николаевне!

Я к тому моменту уже устала от бесконечных звонков Эльвиры, которые не содержали никакую полезную информацию, а только нагнетали обстановку, поэтому трубку не взяла. Эльвира, недолго думая, вызвала полицию, сказав, что на избирательном участке по такому-то адресу происходит вопиющее безобразие: голосующие устроили «карусель», голосуют за деньги и спаивают друг друга. В полиции, которая уже заколебалась в этот день приезжать на данный участок, попытались вежливо отмазаться. Тогда Эльвира психанула, пригрозила пожаловаться Светлане Николаевне и сказала, что до приезда полиции никого на участок не впустит.

Мужики с пивом недоумевали и никак не могли врубиться, что происходит? Они вообще не знали ни про какие выборы, да если бы и знали, не пошли бы на них, потому что у них была запланирована другая культурная программа. Они сначала вежливо, потом с матами и размахиванием руками пытались прорвать оборону и войти в подъезд. Но Эльвира прочно застряла в дверном проеме. Она даже выпускала людей не очень охотно, а уж впускать кого-либо отказывалась вовсе. В итоге ни другие избиратели не могли попасть на участок, ни жильцы дома пройти в свои квартиры. У подъезда образовалась уже приличная толпа народу. Все кричали, жестикулировали. Эльвира, преисполненная ответственностью и переживаниями за своего Иванова И.И., непрестанно материлась, и люди боялись к ней близко подходить.

На шум из помещения избирательной комиссии вышла женщина – председатель избирательного участка. За спиной у Эльвиры она попыталась выяснить, что происходит и почему поток голосующих прекратился? Эльвира путано объясняла, что все эти проходимцы куплены конкурентами и их ни в коем случае нельзя подпускать к бюллетеням. Один из мужиков попытался возразить:

– Да мы вообще не прописаны на этом участке. Здесь только Анатолич проживает. Мы при всем желании не сможем ни за кого проголосовать.

– Мне Светлана Николаевна сказала никого не пускать, – упиралась Эльвира и продолжала держать оборону.

– А кто такая эта Светлана Николаевна? – попробовала выяснить председатель избирательной комиссии.

Для Эльвиры не существовало никаких вертикалей власти. Она не понимала, что выборный штаб кандидата, в котором я работала бригадиром, и избирательная комиссия – это совершенно разные структуры, никак не связанные между собой. Она уважала только того, кто напрямую платил ей деньги. Поэтому она презрительным тоном ответила женщине, что если она не знает Светлану Николаевну, то что она вообще забыла в избирательной комиссии? Надо поставить вопрос о ее соответствии должности! Бедная женщина чуть в обморок не упала. Потом немного пришла в себя и пошла звонить своему непосредственному руководству, чтобы прояснить ситуацию.

В этот момент к подъезду подъехало такси, из которого вышли четыре немолодые, но вполне себе привлекательные женщины с пакетами в руках. Мужики с пивом, увидев дам, обрадовались, стали обниматься, рассказывать, что не могут попасть в подъезд. Женщины никак не понимали, что происходит, смеялись, громко разговаривали, сообщили, что привезли много продуктов и сейчас забабахают шикарную вечеринку. Эльвира, наблюдая за всем этим в проеме подъездной двери, еще сильнее уверилась в своих подозрениях:

– Тааак! Подкрепление, значит, вызвали! Теперь еще эти шаболды хотят за Петрова проголосовать! Не пущу!

В этот момент к толпе перед подъездом подъехала полицейская машина. Молодой сотрудник, который сегодня уже …надцать раз бы на этом избирательном участке, вышел из машины с лицом, на котором жирным шрифтом отпечаталось его сожаление о выборе профессии. Он подошел к Эльвире и попытался выяснить, что происходит? Эльвира уже была на взводе и выражалась исключительно на матерном языке.

Из ее путанного объяснения полицейский понял, что каких-то мужиков подкупили пивом, и они хотят всей толпой проголосовать за кандидата в депутаты Петрова. Для усиления оппозиционных настроений они вызвали своих шаболд, и если не пресечь их попытку попасть на участок, то приедет Светлана Николаевна и тогда всем вообще капец.