— Успокойся, — затаскиваю её в квартиру, — ты чего орешь как ненормальная? Совсем с ума сходишь? Так тебе пить не вино нужно, а таблетки, — отвращение — это то, что я испытываю. Надо поскорее попрощаться с ней: в любую минуту может приехать Соня, а мне неловкости не нужны.

— Прости, пятнадцать минут, Яр, — снова умоляет, смотрю на время, киваю ей и прохожу на кухню.

Лена шатаясь заходит следом, а в руках бутылка вина. Сажусь на стул и наблюдаю за её действиями: она подходит, открывает ящик и достаёт штопор. А я понять не могу, когда разрешил ей хозяйничать у себя в квартире.

— Давай быстрее, у меня дела есть, — рявкаю на неё, она в ответ поворачивается и уже с открытой бутылкой подходит ко мне.

— Мне так плохо без тебя, — нет, только не это, снова эта заезженная пластинка, — я люблю…

— Хватит, — вскакиваю на ноги, Романова дёргается, и полная бутылка в её руке выплёскивается на мою серую майку и её белую рубашку. — Сука!

Я и так собирался в душ, но теперь ещё и любимая футболка вся в вине. Неуклюжая, какая же она неуклюжая.

— Ой, прости, — тянется ко мне — я отхожу на несколько шагов: её прикосновения совсем не приятные.

— Слушай меня внимательно: я тебе уже всё сказал, любила бы — не пошла бы налево! Мне похер, что ты там чувствуешь и как тебе плохо! Моя жизнь продолжается, и не надо постоянно тянуть меня в прошлое!

Ухожу в комнату, не дав возможности и слова сказать. Достаю самую старую и ненужную вещь и иду обратно.

— Я пошёл в душ, а ты переоденься, вызови такси и уходи. Дверь просто захлопни, поняла? — слёзы катятся по её лицу, но она кивает в знак того, что всё уяснила.

Снова без слов ухожу. Теперь мне срочно нужно смыть с себя чёртово вино. А ещё лучше отмыть квартиру от присутствия Лены. Горячие капли расслабляют, и мысли уже не о надоедливой Романовой, а о нежной и любимой Соне.

Теперь в приподнятом настроении и с надеждой, что Лена уехала, выхожу из ванной комнаты. Прохожу в зал, но та сидит на диване и пьёт с горла. Блядь. Замечаю на столе папку с документами, хотя точно помню, что её тут не было.

— Ты почему ещё тут? — спрашиваю чересчур грубо. Разговаривать мягко с ней нельзя.

— Нет свободных машин, — врёт, чувствую это в каждом слове. — Тут Соня приходила, — она встает, берёт папку, и сейчас я оглядываю её: она стоит в одной майке, даже джинсы зачем-то сняла, — просила тебе передать, — протягивает документы, а на лице сияет довольная улыбка.

Пазлы складываются. Я вскипаю, хватаю Лену за плечи и до боли сжимаю, что она даже вскрикивает, но мне совершенно наплевать. Она снова всё испортила. Соня увидела её в моей майке и ушла. Конечно, подумала, что я трахал Романову, пока она ездила и решала проблемы фирмы. Тут бы любая так подумала, если бы увидела эту картину.

— Ты что наделала? Кто просил тебя открывать дверь? И на хрена ты вообще приехала? — сжимаю руки ещё сильнее, у неё выступают слёзы, и я резко отталкиваю её от себя. — Дура! Ну какая же ты дура!

Хватаю куртку, телефон со стола, обуваюсь и вылетаю из квартиры. Разные мысли крутятся от того, что подумала Соня и куда она пошла. Надеюсь, домой, но не уверен.

— Дверь закроешь, ключи я потом заберу, — кричу Лене, времени ждать, пока она соберётся, совсем нет, а вышвыривать её в одних трусах и майке из квартиры совесть не позволяет. Хотя с ней надо бы поступить именно так.

Пока жду лифт, достаю телефон и начинаю набирать Лаврову. Не берёт. Глупо было ожидать от неё ответа, но попробовать стоило.

— Сука! — меня охватывает злость, а желание вернуться и всё же вышвырнуть Романову из квартиры в чём есть накатывает с новой силой.

Ударяю кулаком о стену, будто это что-то изменит. Ни хрена это не меняет. Приезжает лифт, захожу внутрь, и проскакивает мысль, что надо было пешком спуститься: уже давно был бы внизу.

Выхожу на улицу и оглядываюсь в попытке найти взглядом Соню, но всё безрезультатно. Срываюсь на бег к соседнему дому. В кармане нахожу две связки ключей: от своей квартиры и от той, в которой живет Лаврова. Чёрт! Достаю телефон и набираю Романову: нужно её предупредить.

— Просто дверь захлопни, я ключи с собой забрал.

— Хорошо, но, может, я тебя дождусь и мы пог…

— Нет! — не даю ей договорить и сбрасываю звонок.

Она что, реально идиотка и думает, что я после всего с ней разговаривать буду? Я ещё с Пашей поговорю о том, чтобы уволить её. Не смогу я с Леной работать в одном офисе. Раздражает всем своим видом. Не хочу при каждой встрече сдерживать порыв вышвырнуть её, а видеться нам приходится часто.

Забегаю в подъезд в надежде, что Соня пошла домой. Судорожно открываю дверь, но её нет. Сажусь на пол, опираюсь спиной о дверь и не знаю, что дальше делать, куда ехать? Или сидеть тут и ждать, может, она придёт? Делаю глубокий вдох, чтобы унять нервы. Улавливаю аромат её духов. Вся квартира хранит родной запах, и появляется ощущение, что она сейчас появится в коридоре с милой улыбкой.

Моя маленькая девочка. Я просто хотел любить её, дарить свою заботу, нежность и страсть. Готов был подарить крылья, чтобы научилась летать. Но всё испортила одна ведьма. Соня за короткое время стала для меня той, которая научила снова любить и понимать смысл жизни. После неудачного опыта серьёзных отношений у меня не было, а Лаврова именно та, которая заставила сердце биться.

Не знаю, сколько я так просидел, но понял, что Соня не вернётся, сегодня уж точно. Поднимаюсь на ноги, закрываю глаза и с глубоким, тяжёлым вздохом выхожу из квартиры. Вернусь домой и там буду думать, что делать дальше. По пути набираю её номер ещё раз десять, но всё безуспешно.

Захожу в квартиру, Лены нет, и это уже радует. Прохожу в гостиную и падаю на диван. Обращаю внимание на папку, которую и принесла Соня. Беру в руки и начинаю читать, что там написано. Понимаю, что моя девочка спасла деньги фирмы и меня. Берёт гордость за неё и боль за то, что между нами. Она же спешила ко мне, чтобы обрадовать, а застала бывшую в одной футболке.

И я идиот, что впустил Романову. Видел же, что она пьяная, но нет, моя внутренняя жалость сделала своё дело. Завтра Лаврова должна появиться на работе, и тогда я объяснюсь перед ней. Если надо будет, на колени перед любимой упаду, лишь бы выслушала и простила. Я знаю, что ни в чём не виноват, хотя нет, виноват: нехер было впускать эту больную домой. Если понадобится, и Лену за шкирку притащу к Соне, чтобы рассказала, как было всё на самом деле. Я не готов терять её. Слишком сильно она засела в сердце. И кажется, я готов к серьезным признаниям.

Морщусь от яркого солнца и натягиваю одеяло на голову. Будильник начинает звонить и возвращает меня в реальность. А я не хочу в эту реальность, где столько боли. Хочу остаться тут, в своей уютной постели и погрузиться обратно в красивый мир снов.

Вчерашний вечер прошёл как в тумане, но мы так долго просидели в машине с Никитой, что мне пришлось тихо проскальзывать к себе в комнату. Но перед этим попросила маму не закрывать дверь и я пообещала ей всё рассказать. Теперь разговора мне не избежать.

Никита рассказал, что хорошо устроился в Америке, даже звал в гости. Потом мы много вспоминали о школьных годах. И на некоторое время забылись свалившиеся проблемы. Но всё равно когда осталась наедине с собой, то дала слабину и разрыдалась в подушку, чтобы не услышали родители.

И снова перед глазами Лена, почти голая и счастливая. Слёзы новой волной хотят выплеснуться. Внутри всё сжимается, и каждый раз сердце словно пронзает шипами, когда представляю Ярика с другой. До омерзения больно и плохо.

Идти в офис нет никакого желания, вот именно поэтому не стоит заводить отношения с коллегами. Если вдруг случается ссора, то это сказывается на работе. Ярик обязательно захочет поговорить, но я сейчас не готова слышать его голос. Вчера он обрывал телефон, и мне пришлось отключить его, что не ушло от внимания Никиты. Он один раз попытался узнать, что случилось, но увидев мои красные глаза и грустное лицо, сразу перевёл тему.