– Точно! Дорога к вам трудная и неблизкая, – согласилась Ребекка.
– Я кликну сейчас помощника, он в один миг вещички наверх и доставит.
Женщина прошла к лестнице, склонилась вниз и, приставив руки ко рту, несколько раз трубным голосом крикнула:
– Яцек! Яцек!
Немного подождав ответа, которого так и не последовало, она развернулась к Ребекке:
– Где-то носит его, непоседу. Вы отдыхайте, с дороги-то! А вещички я пришлю, не извольте беспокоиться.
Линда Мейер сидела перед туалетным столиком и, скривив губы, смотрелась в зеркало, изучая своё отражение. Она плохо спала прошлой ночью и теперь была не в духе. Лицо её выглядело уставшим, веки набрякли, под глазами образовались тёмные круги и (о, ужас!) на лбу явно просматривались новые морщины. Плохой сон отражался на её внешности всё чаще. Похоже, возраст (а ей недавно исполнилось тридцать восемь) тоже начинал давать себя знать! Кутаясь в банный халат, девушка раздумывала, стоит ли сначала накрутить волосы на папильотки или лучше не мучиться, а просто принять ванну. Её пережжённые перекисью кудряшки были в основательном беспорядке и оживали, начиная блестеть как надо, лишь после одного волшебного шампуня. Но он, как назло, закончился пару недель назад. Линда вздохнула и скорчила мину зеркалу, оставшись недовольной увиденным. «Просто приму ванну с солью», – решила она наконец, отправляясь набирать воду.
От природы Линда обладала невыразительной внешностью. Её круглое лицо с белесыми бровями и короткими бесцветными ресницами было словно вылеплено из глины, которую так и забыли раскрасить. Нос-уточка и низкий лоб никак не добавляли ей шарма. И даже пухлые губы и широко посаженные глаза небесно-голубого цвета не исправляли ситуацию. С юности Линда была очень чувствительна к вниманию противоположного пола и страдала от его недостатка. В восемнадцатилетнем возрасте она решилась на изменения в своей внешности, полагая, что это поможет ей в жизни, в том числе, в отношениях с молодыми людьми. В салоне красоты, куда обратилась девушка, за неё взялись всерьёз и для начала превратили в платиновую блондинку. Затем, безжалостно выщипав низко растущие на лбу волосы, ей зрительно изменили форму лица, сделав его треугольным. Дальше – окрасили в тёмный цвет брови и придали им модную форму «домика». В заключение визажист дал Линде пару уроков макияжа, научив подводить глаза так, чтобы взгляд стал сексуальным, и посоветовал применять кроваво-красную губную помаду, чтобы подчеркнуть её красивые от природы губы. На эту метаморфозу Линда потратила все свои скромные сбережения и осталась довольна полученным результатом.
Александр Георгиевич не любил март с его рыхлыми, полными талой воды сугробами, анемичного цвета небом, венозной сеткой темнеющего на горизонте леса, апатичными рассветами и хронической усталостью, подминающей его под себя. Он мог бы перечислить ещё с десяток причин своей нелюбви, но все они, в конечном итоге, сводились бы к одному – отсутствию энергетической подпитки его души и тела. Словно керосинка, коптящая без подвода воздуха, он вязнул и задыхался в мартовском лабиринте.
На попечении Александра Георгиевича находились жена Василина и дочка Светлана. Они обе из-за своего душевного состояния нуждались в его постоянном, а порой и повышенном внимании. Как правило, в марте у жены начиналось весеннее обострение её хронического невроза, что автоматически отражалось на дочери и забирало все силы у Александра Георгиевича. Светлана, которой недавно исполнилось двадцать два года, до сих пор оставалась слишком зависимой от матери и чувствовала свою вину в её болезни. Когда-то пятилетней девочкой она на глазах матери упала в горную реку, и её понесло по течению. Она то полностью скрывалась под водой, то выныривала на поверхность, и скоро оказалась довольно далеко, но, по счастью, зацепилась полою куртки за корягу, что спасло ей жизнь. Александр Георгиевич, перебиравшийся в это время по камням на другую сторону реки и не видевший произошедшей драмы, услышав истошный крик жены, молниеносно среагировал на опасную ситуацию и прыгнул в воду за дочерью. Река поднесла его к испуганному ребёнку, где ему удалось, крепко обхватив её в свои объятия, зацепиться за корягу и каким-то чудом дождаться спасателей. Их вытащили целыми и невредимыми. Светлана громко всхлипывала пока её осматривал подоспевший медик, но к вечеру уже спокойно играла со своими куклами и на следующий день не помнила о происшествии. Но с женой оказалось сложнее. Василина вскакивала по ночам и с криком бежала к комнату спящей дочурки, пугая ту истеричными рыданиями. С тех пор Александр Георгиевич водил жену по врачам пока, наконец, не дошёл до знаменитого московского профессора-психиатра, занимающегося пограничными расстройствами. Тому удавалось на время стабилизировать состояние Василины, но периоды улучшений неизменно сменялись обострениями. Однажды после очередного обострения профессор намекнул, что неплохо бы свозить семью на воды, например, в Баден-Баден. Там, мол, климат, природа, бальнеотерапия и первоклассные немецкие врачи. Или, ещё лучше в Австрию. Там, говорят, развит психоанализ, который намного эффективней медикаментов. И вообще, тот самый знаменитый Фрейд – он ведь австриец! Александр Георгиевич, всегда вносивший советы профессора в особую записную книжку, добавил туда в этот раз слово «психоанализ» и новые географические названия.
Шли 70-е годы двадцатого века, и представить семью советского инженера, выезжающего в Европу на воды или «психоанализ», можно было с большим трудом. Но по совпадению, именно в это время благодаря сделке века «трубы в обмен на газ» многие высококлассные советские специалисты, в том числе наш герой, стали выездным. Начиналось строительстве газопровода «СССР – Западная Европа», который тянулся через Чехию в ФРГ.
Комната Ребекке понравилась. Из небольшого окна открывался вид на расположенные вдалеке заснеженные горы. К окну был приставлен массивный письменный стол дубового дерева, на котором красовались старинные часы цвета старого серебра – здесь ей предстояло работать. Ребекка сразу присела за кресло и пару крутнулась. Хорошо! Металлическая кровать с замысловато разложенными на вышитом покрывале подушками мал-мала-меньше и вместительный платяной шкаф располагались по одной стене; низенький столик с двумя креслами, рукомойник в углу с висящим над ним в виде щита зеркалом – по другой стене, и в придачу у неё была крохотная, но своя туалетная комната. И это всё вместе с питанием ей удалось снять на три месяца практически даром – по цене, которую она ежемесячно отдавала миссис Флеминг в Вене за ту убогую лачугу! Необыкновенное везение! Что ещё можно было желать? Ребекка распаковала чемодан, вытащила из него пишущую машинку и сразу взгромоздила её на стол. Красота! Сколько лет она пахала на других, а теперь настал её час. Здесь ей точно никто не будет мешать. В этих горах, в тиши, а главное, вдали от Мадам с её вечными приказами и наставлениями, от которых невозможно увильнуть или отказаться, Ребекка будет распоряжаться временем по своему усмотрению! Её наполеоновские планы – написать три романа за предстоящие три месяца, очевидно, неосуществимы. Но их большую часть положить на бумагу – это у неё несомненно получится! Не теряя больше ни минуты, она вставила чистый лист бумаги в машинку, поправила каретку и застучала по клавишам, углубившись в работу. Громкий стук в дверь, которая в туже секунду распахнулась, оторвал её от текста. На пороге стоял мальчишка лет десяти, держащий в руках её дорожный саквояж.
– Добрый день, панна Ребекка. Пани Ванда прислали-с, – без предисловий объявил он. – Заносить?
Ребекка подскочила:
– Давай помогу! Тяжело ведь?
Мальчишка состроил забавную рожицу.
– Смешная вы, панна! Здесь, поди и пол-пуда не наберётся! И потяжелее таскали, не померли! – он ухмыльнулся и, зайдя в комнату, аккуратно поставил саквояж на пол. – Извольте получить!
