– Ну вот… достойный завтрак туриста, – Подумал он. Штуцер, видимо тоже мучавшийся вчерашними вино излияниями, с отрешённым видом всё ещё сидел на матрасе.
– Дяденька… извини. Лис! Тебя что, собаки во сне покусали, или тёща приснилась? Люди добрые спят ещё… тем более после такого жидкого ужина.
Роман рассмеялся и, подойдя к Штуцеру, взъерошил ему волосы.
– Тебя, Саня, столько водки никто ужинать не заставлял, давай взбодрись. Мой рожу, потому как у тебя сейчас именно не лицо, а рожа. Позавтракаем, соберёмся, и будем выдвигаться. Движение, брат, это жизнь. Вот только кто это сказал я не помню.
Нехотя поднявшись, Штуцер, всё ещё ворча, прошёл к подвешенному баку с водой.
– Это там… в нормальной жизни движение это жизнь, а тут в Зоне лишнее движение это смерть. Это так, для справки, из путеводителя «Туризм по Зоне Отчуждения».
Пока Штуцер, громко фыркая, умывался, Роман вскрыл консервы и поставил их разогреваться на спиртовой горелке.
– Ты мне, Саня, ответь… откуда здесь, я имею в виду в подвале, такая манна небесная…
– В смысле? – не понял Штуцер.
Роман обвёл рукой помещение.
– В том смысле, откуда всё это изобилие образовалось?
Штуцер, вытирая мокрое лицо вафельным полотенцем, сел на топчан напротив Романа.
– Это Богачество Михай сюда натаскал. Не всё конечно, пойло тут до нас было, а жратву, медикаменты и снарягу там, где урвать смогли. Он часто в рейды ходил, ну и теребил… то одиночек, то туристов вроде тебя. Раз нарвался на раздербаненный мутантами конвой миротворцев, одному всё это барахло за месяц не перетаскать, вот он меня с Лимузином к этому делу и припахал. У Тараса, в смысле, у бугра нашего, он был в авторитете… потому как нет-нет, да подкинет ему пару бутылок коньячка хорошего, поэтому никто в его дела не лез.
Роман хмыкнул.
– Да уж, добытчик твою мать… а куда власти смотрят, если позволяют такому мародёрству процветать?
Штуцер сначала округлил глаза, а потом зашёлся громким хохотом, и, уже вытирая выступившие от долгого смеха слёзы, сказал:
– Ты, дяденька, точно, как Михай говорил… турыст… Нет здесь никакой власти, у кого автомат круче тот и власть.
– Что-то я понять тебя не могу, – нахмурился Роман. – Как это власти нет? Есть же блокпосты, охраняющие и контролирующие Зону Отчуждения… я сам лично эти посты и военных на въезде видел. Приехали бы и разогнали весь этот гадюшник.
Штуцер, уже вдоволь насмеявшись, начал объяснять.
– Правильно, так раньше всё и было, до пятьдесят седьмого года, а потом был сильный выброс и Зону словно куполом накрыло. В неё теперь попасть как-то можно, ты же ведь как-то попал… а вот выбраться никак. Так что с порядком тут проблема, а вояки и миротворцы натовские иногда заезжают, только не понятно как… Тут у них база, рядом с долговцами есть… но мало кто из них до этой базы добирается…
Роман, не мог поверить в то, что он только что услышал.
– Ты, Штуцер, случаем никакой травки не курнул? Какой большой выброс, какой пятьдесят седьмой год? А сейчас какой по-твоему?
– Так я тебе уже сказал… две тысячи пятьдесят седьмой от Рождества Христова… десятое июля. Почти три месяца от большого выброса прошло, непонятно, чему ты так удивлён?
Роман рассеяно посмотрел на кипящие консервы.
– Есть чему удивляться, я сюда приехал в две тысячи шестнадцатом году, десятого июля, и было это вчера. Никаких выбросов я не видел, и знать про них не знал, сейчас вот сижу и думаю, у кого из нас с головой не в порядке, у тебя или у меня.
Теперь время было удивляться Штуцеру, но он, не показывая вида, снял кипящие банки с плитки, поставил на стол, и, забрав сухое вино, ушёл к винным коробкам. Вернувшись назад, показал Роману большую бутылку коньяка.
– Эта штука для нас сейчас полезней будет… – и откупорив бутылку, почти до краёв наполнил кружки. – Я слышал про таких как ты… вас в Зоне хранителями зовут, иногда призраками.
– Хранителями чего? – не понял Роман.
Штуцер пожал плечами.
– Хранителями всего… Зоны, времени, и всего, что здесь происходит. Так что Люся тебя не стала бы трогать… Только странный ты какой-то хранитель… если ты, конечно, он. Ни Зоны не знаешь, ни её обитателей, ни аномалий… вообще ничего… да и хрен с ним, давай выпьем, а то голова после нашей беседы и вчерашнего просто раскалывается.
Роман, нехотя, поддержал Штуцера, и, отпив глоток, поставил кружку на стол.
– Саня! Напиться коньяка, мы с тобой, конечно, можем, что потом обязательно и сделаем. Теперь, если ты не против, давай перекусим, и ты мне попытаешься объяснить, что здесь всё-таки происходит.
Штуцер утвердительно кивнул.
– Никогда понять не мог… что в нём люди такого хорошего нашли, пойло как пойло, ещё и клопами воняет, – но оставшийся в своей кружке коньяк всё-таки допил, и зачерпнув хлебом из банки кусок мяса с удовольствием закусил. – Спрашивай, что тебя интересует…
Закурив сигарету, Роман поудобней устроился на своём топчане.
– Санька, тебе коньяк не нравится знаешь почему? – и сам же ответил. – Его не пьют залпом из армейских кружек, и не закусывают тушёнкой, это так, вообще… а интересует меня буквально всё, что ты мне можешь рассказать о Зоне, которую ты знаешь.
– Ну ты, дяденька, спросил… Тут и за два дня не расскажешь. – и потянулся рукой к бутылке.
Заметив это Роман отставил её в сторону и показал Штуцеру дулю…
– Саня, давай пока с невкусным коньяком немного воздержимся, он же никуда не убежит, тем более нас с тобой никто никуда не гонит, времени целый вагон, а мне действительно надо много от тебя узнать, и прекращай меня дяденькой называть, мы же на эту тему с тобой договорились…
– Ладно, согласен, – не скрывая разочарования ответил Штуцер. – Но уговор такой… я отвечаю на твой вопрос, и мы его немножечко полируем, – и указал на коньяк. Роман рассмеялся.
– А что, по-другому никак?
Штуцер тоже растянул улыбку на всё лицо.
– Нет, Лис, только так.
Из ответов Штуцера, Роман узнал что, на дворе действительно две тысячи пятьдесят седьмой год, и он оказался в этом времени, видимо угодив в очень редкую аномалию «временная петля», о ней Штуцеру рассказывал один Сталкер, Лёха Азбест, ещё Роман выяснил, что в Зоне случаются энергетические бури, называемые выбросами, и без защиты всё живое, что не успело от выброса укрыться – погибает. Один из таких выбросов ему уже пришлось испытать на себе, а произошедший несколько месяцев назад большой выброс изолировал Зону от остального мира, и лишь немногим удаётся в неё попасть. Так же Штуцер поведал Роману, о живности обитающей в Зоне, и то, что он услышал мало его утешило. Было ясно, что любая тварь так или иначе опасна, и при встрече попытается тебя убить. Существование аномалий Роман уже видел, теперь он узнал, что их существует очень много, их свойства абсолютно различны, и все они тоже несут опасность. И, наконец, Роман, сумел выяснить о людях, живущих здесь, соблюдающих некие правила, неизвестно кем и когда придуманные, и создавшие что-то вроде клубов по интересам, или, точнее, группировки, разделившие Зону по районам влияния, нарушения границ которых, приводило их к вооружённым столкновениям. Большего от, порядком захмелевшего Штуцера, Роману узнать не удалось, но даже то, что ему стало известно, привело к выводу, что его жизнь в Зоне не будет весёлой прогулкой, и надо применить все свои навыки и умения, чтобы здесь выжить, и, по возможности, как можно скорее выбраться из этого проклятого места. За размышлениями Роман не заметил, как разомлевший от выпитого, Штуцер задремал. Будить его он не стал, но и ждать пока проспится горе-пивака, Роман тоже был не намерен. Он решил сделать небольшую вылазку из убежища, а именно, как следует обследовать злополучную гостиницу Люси, точнее не саму квартиру, а снаряжение убитых ею бедолаг. Запасов провианта, медикаментов и амуниции походного назначения в подвале было с лихвой, но боеприпасов или оружия Роман в схроне не обнаружил, и решил разыскать всё это в снаряжении погибших. Ещё раз взглянув на посапывающего Штуцера, Роман убавил свет лампы и, поднявшись по лестнице, открыл входной люк. После выброса в подъезде ничего не поменялось… Та же выщербленная плитка пола неприятно хрустит под ногами, тот же битый кирпич и упавшая потолочная штукатурка… и всё же что-то изменилось. Роман остановился и ещё раз как следует осмотрелся и, наконец, заметил, что произошло. Аномалия, которую Штуцер назвал карусель, немного сместилась от того места, где она была. Вспомнив наглядную демонстрацию, проведённую Штуцером, как определить присутствие аномалии при помощи предмета, Роман решил воспользоваться данным способом, кидая в сторону возможного движения болты и, в последствии, убедился, что этот способ хорошо работает. Очередной брошенный болт в, казалось бы, пустое место, вспыхнув растворился в тысячи ярких коротких молний, накрыв собой почти половину комнаты, ведущей к выходу в подъезд. Следующий болт, брошенный рядом с первым, с глухим стуком покатился по полу, показывая, что проход свободен. Так, провешивая болтами путь, Роман добрался до стены, в которой зиял пролом в квартиру Люси. Заглянув внутрь, Роман ничего нового не увидел, но всё же бросил для пущего успокоения несколько болтов и лишь затем залез в пролом, сразу ощутив всю палитру запахов гниющей человеческой плоти и испражнений твари, которая здесь обитала. Стараясь как можно быстрее покинуть это место, Роман принялся за дело и, спустя пол часа, он, используя уже проверенный маршрут, вернулся к подвалу волоча на себе то, что посчитал нужным подобрать. К его большому удивлению, люк оказался запертым изнутри. Постучав по крышке обломком кирпича, Роман крикнул:
