Когда замок пал, и ворота были распахнуты силой ватира, путь к свободе был открыт. Все выжившие моментально бросились наутёк, вдыхая холодный горный воздух свободы, перед ними лежит теперь целый Эндерал, а позади монструозная тёмная тюрьма на фоне острых скал.

– Куда мы подадимся?! – спросила Фариам.

– Пойдём к Кроссватчу! – на бегу крикнул Маттоми. – Подадимся легиону!

Спустя неделю. Лагерь легиона

– Итак, таким образом сбежали, а затем, питаясь ягодами и охотясь на всякую живность, выбрались на нас? – смутился крупный мужчина, на котором алая тога, поверх которой меховой плащ, гневно продолжив. – Вы прошли весь Шепчущий лес в обносках. Вы хотите, чтобы я в это поверил?

– Да… мессир дознаватель. Всё так и было, – осмотревшись внутри светлой палатки, ответил он.

Перед Маттоми лишь деревянный стол, к которому привязаны его руки. Светло-красного цвета «стены» палатки слабо развивались под движениями ветра. Перед ним высокий, крепкий и широкоплечий мужик. Его отличительные черты – короткая военная стрижка, грубых черт лицо и суровый взгляд голубых очей.

– Ты меня за дурака держишь? Ты мне говоришь, что вы спокойно прошли через зону, которая кишмя кишит мертвецами, врагами и нечистью. Да и жрать там нечего. Ты что мне за хрень несёшь? Да повязали тебя ещё и с ватиром!

– Нет, мессир. Вы посмотрите на меня, – Маттоми мотнул головой, показывая на испачканную домотканую рубаху. – Вы хотите сказать, что я вражеский агент? Да ещё и приковылявший с обессиленной темной аэтерна? Да я же вам говорю – мы нахлебались зелий невидимости и шли. А наше питание составили крайне полезные коренья и то, что удалось зарубить. Знаете, мясо гнойного жука особенно вкусно после костерка, а если добавить ещё и лунную морковь, так вообще пальчики оближешь! – сыронизировал Маттоми, чествуя, что идея податься легиону была ошибочной.

– И вот, что же с тобой делать?

– Накормить и отпустить, – Маттоми обратился к галереям памяти, как он, Фариам и ватир пробирались сквозь лес.

Едва ли его отпустят воспоминания, как он спасал девушку от восставших мертвецов, окруживших её в чащобе, и сам не забудет, как Фариам и ватир сошлись с огромным монстром, сшитым из разных кусков полоти и орудующим тяжеловесной дубиной. Вместе они пили из одной бутылки зелья невидимости, он добывал ингредиенты для нового магического варева, а аэтерна делала снадобья, которые помогали им выжить. Он же для неё сделал одеяло из шкур волков, чтобы она не мёрзла. Путь через лес не был лёгким, он заставил их голодать и испытывать страшный холод, но они выжили… действуя вместе и помогая друг другу. Навечно в его памяти останется её улыбка, когда он смог притащить жирного кроля, чьё мясо было намного приятнее жёсткой волчатины. Он знал, что улыбка аэтерна из расы «тёмных» слишком дорогого стоит. Всё закончилось тем, что легион сам на них вышел – они налетели прямо на патруль, который недолго думая повязал их и отправил на допросы.

– Зачем вы всё в это ввязались? – потерев ладони, спросил воин. – Разве какому-то охотнику есть дело до политических дел? Действительно, ваша история слишком фантастична.

– Из-за отца. Я ему должен… должен помочь, поэтому я и пошёл на это долбанное собрание! – вскрикнул Маттоми, подавляя образы и картины прошлого, принёсшие, самобичевание, боль и стыд…

«Отец… прости», – извинился мысленно охотник, чувствуя горечь вины.

Сам же воин перед Маттоми уже битый час расспрашивает его как всё произошло. Слишком фантастический рассказ получался, и охотник сам это понимал. Целые сутки он уже как пленник – конечности, кожу терзает мороз. На дворе уже зима и Солнечный берег с частью северных земель укутались в снега, пока в остальной части страны стало предельно холодно. Его единственное желание – чтобы это всё быстрее окончилось. Запасться как будто горят от колких хомутов, живот крутит и сводит, а от каменного лица дознавателя тошнит.

Внезапно вход в палатку распахнулся и туда прошёл человек, несущий на себе регалии офицера – поверх тоги с меховым плащом увесистый медальон, с изображением орла с опущенными крыльями.

– Господин легат, – встал дознаватель.

– Сиди, – махнул офицер и холодно посмотрев на пленника, прильнул к уху воина, став ему шептать.

– Хорошо, – кивнул легионер и поднялся, обратившись к пленнику. – Для тебя сегодня отличный день. За тебя договорились. Да и за твоих чудаковатых друзей тоже.

Он подошёл к Маттоми и резким движением сдёрнул кинжал с пояса, направив его к запястьям. Хомуты разлетелись на куски. Наконец-то охотник ощутил долгожданную свободу, а само чувство освобождения разлилось по телу приливной волной теплоты и счастья. Вольно выдохнув, он только собирался уставиться «потолок» палатки, как его подхватили за руку и повели к выходу.

– Пойдёмте. С вами хотят поговорить.

Маттоми встал, ощутив приятную боль в ногах. Он искренне рад тому, что его мышцы вновь заработали после нескольких часов дознания. Быстро поспешив прочь, он прорвался через палатку, на встречу «прекрасному» утру в сердце Шепчущего леса. Его взгляд уставился в сиренево-синее небо, наполненное густыми едко-фиолетовыми облаками, слегка отражающими свет встающего солнца. Он безотрадно встретил разбитое мозаикой из-за тысяч искривлённых сухих ветвей небо, не несущие в себе не единой толики радости наступающего дня.

– Ох, как же тут… живописно.

Вдохнув тяжёлого, отравленного спорами воздуха4, охотник пошёл за легионером, углубляясь в витиеватые улочки между сотнями палаток. Осмотревшись, он узрел пару высоких худосочных мужчин, чей устрашающий вид лишь усиливается от длинного кафтана в пол и белой маски с длинной носом-дыхательной трубкой. Они встали на небольшом возвышении и внимательно наблюдали за каждым. Маттоми вздрогнул, когда его взгляд коснулся со взором безжизненно-чёрных стеклянных окуляров маски.

– Кто это?

– Местные… врачи. Они следят за тем, чтобы солдаты не болели… точнее отсеивают заболевших. А это их пост. Там за ними «лечебница» – клетка, в которой содержат больных.

– Прекрасно.

Множество солдат – везде и всюду. Маттоми немного смущает, что он оказался посреди лагеря, набитого воинами до краёв, как муравейник муравьями. Его взгляду предстают и палатки цвета алого, и светлого, и зелёного; парень теряется в знамёнах – изумрудная лилия, чаша на фоне двух скрещенных клинков, орёл Союза, шестерни на пару с молотами, геральдический ястреб и есть даже пурпурное сердце, пронзённое стрелами. И всюду воины – преимущественно легионеры, снующие полусгорбленные между палатками. Кто-то бежит по задачам, гоняемый приказами старших, другие несут что-то, третьи убирают территорию, четвёртые на малых импровизированных плацах отрабатывают приёмы. Под свинцово-сиреневым небом, окружённые иссохшим серым лесом, набитым монстрами, воины устроили огромнейший лагерь. К картине удрученности добавляет постоянный кашель воинов, их ржавая местами кольчуга, незаживающие ссадины на лицах, да и сами лики, давящие на душу отягощённостью. Ухом он прильнул к солдатским историям, от которых повеяло холодом:

– Слышал новость? Сэдрик умер.

– Как так приключился? Я только вчера с ним общался. Он хвастался, что кинжал добыл у врага.

– Патруль с ними отправился на север. Они наткнулись на укреплённый пост в каких-то руинах. Там они нашли какой-то странный кубок, но он оказался собственностью местного некроманта. Выжило лишь двое из двадцати…

– Ужас.

Он повернулся в сторону, и наткнулся на мрачную картину, где солдат пытался соскрести с миски куски примёрзшей каши. К нему подсел ещё один воин и они заговорили:

– Наш друг вчера слёг в лазарет.

– Что случилось с ним?

– Во время разведки боем он надышался споров этих проклятых грибов. Слышь, говорят, что в лазарете нет уже места для раненных и больных. Я смотрю ты пытаешься… поесть?