Юля переводит взгляд на Любу. Молчит. Потом вновь смотрит на меня.

Люба стоит совсем рядом, я как-то неуклюже кладу ладонь на ее плечо. В Юлиных глазах сверкает эмоция. Сильная. Острая. Что это, боль? Очередной спицей пронзает грудную клетку. Юлины глаза становятся влажными. От мороза?

Да похер! Буду я еще гадать тут, как баба!

Руки сами тянутся. Приобнимаю Юлю по-братски, прижимаю к себе так крепко, насколько только возможно через пухлые куртки, она теряет равновесие, ойкает и вцепляется в мой рукав. Выдаю:

– Ну пошли тогда, дружище, забивать комнаты. Не знаешь, на сколько они человек?

Она быстро чешет нос.

– Мне пофиг на сколько, но я буду спать с вами, – заявляет строго. – От вас я хотя бы понимаю, чего ждать.

– Так, это был комплимент или оскорбление? – уточняет Захар.

Юля закатывает глаза, а потом смеется.

Юля

Парой часов ранее

Все свободное время я раньше проводила с Матвеем и Любой, а больше друзьями особо-то и не обзавелась. Да и не стремилась в общем-то. Теперь эти двое встречаются против меня и это проблема.

Мы едем в забитом под завязку микроавтобусе. Я отлично позавтракала, чтобы не тошнило в пути. Вдобавок посасываю фруктовые леденцы и специально мало пью, чтобы не просить остановиться возле каждых кустиков.

Кто-то настойчиво толкает в плечо. Я вытаскиваю наушник, оборачиваюсь и вижу едва знакомого парня. Мы вместе ходим, кажется, на вышку. Или… нет?

– Юля, ты в какой комнате будешь ночевать? – спрашивает он.

Как тебя звать-то, любопытный чувак с курса?

– Пока не знаю, а что?

– У нас есть свободная кровать, – предлагает он искренне.

Позади взрыв хохота.

– Тише вы! Соглашайся! Будет круто.

– Да я думаю, решим на месте, – тяну неопределенно.

Нужно искать новых друзей. И быть лояльной. Ведь так?

– Юлечка, давай лучше к нам, – зовет другой парень, на этот раз из нашей группы.

– У нас нет мест, Кир.

– Подвинемся уж! Смотри, какая Юля худенькая.

– Я не худенькая, а стройная, – поправляю с мягкой улыбкой. – Худая от слова «худо». А у меня всё отлично.

– Это правильно, – уважительно кивают парни.

– Не-не, лучше к нам! – настаивает кто-то еще.

– Соревнования устройте, – улыбаюсь я, качая головой. Чувствую одновременно смущение и волнение из-за столь обильного внимания. Отворачиваюсь.

Вроде учусь с этими людьми второй год, но со многими впервые общаюсь вне стен универа. Прикольненько. Веселые ребята.

Чертовски сложно, но я стараюсь сделать лицо попроще, быть легкой и компанейской. Как Люба. Пропеваю беззвучно: «Все любят Любу, и Матвей Адомайтис тоже!»

Следующие два часа пути парни только и делают, что спорят, кого я предпочту, предлагают бонусы. В шуточной форме, разумеется. То, что я чувствую, – не раздражение. Просто непривычно, так?

Кресло удобное, но сижу в нем как на иголках. Если уж начистоту, я всегда держалась чуть в стороне от коллектива. Выступать на сцене любила, детей обожала, но вот в таких компаниях терялась.

Но это ничего.

Ничего страшного, что у меня больше нет друзей. Ни одного.

Скоро я рожу ребенка и буду заниматься им. Кормить, купать, выносить на улицу подышать свежим воздухом. Как и все малыши, он, бесспорно, будет требовательным и эгоистичным, забирающим все время и внимание мамочки. Там еще гены Матвея отпечаток оставят, наверное, обостряя ситуацию.

Улыбаюсь почему-то. В последние дни мысли о ребенке не пугают, а, напротив, становятся опорой и придают сил. Может, примирилась просто?

Кто-то рассказывает тупой матерный анекдот, следом раздается взрыв хохота. Я тоже хихикаю, стараясь втянуться.

Кажется, беременность усугубила ситуацию. Я хочу домой.

Фух. Ладно. Насижусь еще в четырех стенах. Пихаю последний леденец в рот.

– А мне можно? – спрашивает всё тот же парень позади. Вновь тычет мне в плечо.

Ну как же тебя звать-то? Кто-нибудь, помогите! Хелп!

– Это был последний.

– Я не брезгливый, согласен на твой. Люблю полизать.

Э-э-э. Это не слишком?

– Самой мало! – хихикаю и отворачиваюсь.

Я буду достаточно молодой мамой. Когда дочке или сыну исполнится пятнадцать, мне стукнет всего тридцать четыре. Интересно, мы сможем дружить? С другой стороны, очень не хотелось бы стать одной из тех молодящихся теток с наколотыми губами, которые одеваются в рванье, употребляют словечки типа «краш» и считают, что на одной волне с подростками.

Бр-р-р. Неприятно ежусь.

Нет, наверное, дружить нам все же не стоит. В нашей небольшой семье я буду взрослой. Той, кто двести раз в день заверит, что любит. Еще – научит кататься на роликах, а потом будет дуть на разбитые коленки и обнимать, когда это необходимо, плюс не менее трех раз в день просто так. А зачем нужна мама? Уж точно не указывать, как жить, с кем встречаться и что делать.

Я буду как Матвей, который постоянно прижимал меня к себе, поначалу вызывая своими действиями недоумение, а затем каким-то непостижимым образом превратив их в жизненно необходимый ритуал.

Когда тебя обнимают, это значит, что ты кому-то очень сильно нравишься. Меня уже два месяца никто не обнимал.

Я думаю о том, что скоро на свет появится объект для ласки и нежности. Обойдусь без друзей.

Вновь оборачиваюсь и понимаю, что парни все еще обсуждают, с кем я буду ночевать. Причем к спору подключились некоторые девчонки и активно подкидывают варианты. Не слишком ли это?

Я начинаю беспокоиться. Задаю наводящие вопросы и выясняю, что комнаты в домиках по два, три и четыре человека.

Девчонки, которых у нас в потоке немного, за прошлый год умудрились сродниться и теперь заранее распределили, кто с кем будет спать. Даже жребий бросали. Вау.

Получается, все эти разговоры были на полном серьезе?

Честно говоря, я не ожидала, что такие вещи нужно планировать за неделю: мы ведь не в детском лагере.

Получается, что я и правда остаюсь как бы одна, при этом в окружении поклонников.

На улицу выхожу в легком недоумении. Кроме того, меня немного мутит из-за долгой поездки.

Матвея нахожу глазами почти сразу и в первую секунду облегченно выдыхаю. Хорошо, что он здесь! Мелькает мысль: вдруг он специально увязался за Любой, чтобы присмотреть за мной? Идея озаряет яркой вспышкой и согревает пуховым одеялом.

Тут же себя одергиваю. Вряд ли.

Они с Захаром и Любой стоят у черной БМВ и смеются. Им весело втроем. Доехали с комфортом.

К огромному сожалению, выглядит Матвей шикарно. Высокий, спортивный. Чуть смуглая кожа, к ней загар прилипает моментально и держится круглый год. Это у Адомайтисов семейное. Как и темные глаза. Потрясающая улыбка. А на плече у Мота висит сумка Любы.

Я как вижу это, больше ни о чем думать не могу. Глаза наливаются кровью.

Иногда кажется, что, если бы я не носила ребенка, сошла бы с ума от тоски по мудаку Матвею Адомайтису, как то жуткое чудовище в сказке о токсичных отношениях.

Я капец как по нему скучаю, Господи! Что абсолютно ненормально, учитывая обстоятельства.

И вот Матвей ведет нас с Любой в сторону домиков. На его левом плече Любина сумка, правой рукой он приобнимает меня. По-дружески помогает не увязнуть в пушистом снегу. Захар плетется позади.

Я говорю:

– Комнаты все распределены, оказывается. Нужно было заранее бронировать, как отели в разгар сезона в Сочи. Кто бы мог подумать?

– Об этом неделю трещали в чате, – вставляет Люба. – Юль, в облаках витаешь? Все в курсе были.

Нет, ну какая она душнила! И как я не замечала столько времени?

– Я не читаю чаты, ты ведь знаешь. Там всегда сотни сообщений не по теме.

– Ну и кто тебе виноват? – бросает Люба в пустоту.

В глаза не смотрит. Либо стыдно, либо трусит. Скорее всего, второе, по этой же причине она ничего не сообщила Матвею про таблетки. А Люба ему не сообщила, иначе бы он вел себя иначе. Если уж решилась на войну – шла бы до конца. Как я.