Но прежде, чем я оторвался от земли, взмахнув косой, прежде, чем за спиной остались руины замка бездны, прежде, чем чёрный плащ Палача оставил после себя вуаль из тёмного тумана, до меня донёсся голос. До боли знакомый, слишком тихий, чтобы проигнорировать, и слишком громкий, чтобы сразу же ответить.

— Я так и не угостила тебя выпивкой, хотя обещала. И давно же это было, боги, Джон… Больше десяти тысяч лет назад.

Из груди невольно вырвался тяжёлый вздох — первое проявление чувств за последний час. Любые истории принято заканчивать если не счастливым концом, то хотя бы концом красивым. Настало время прикончить прошлое, из последних сил пытающееся удержать меня в своих цепких лапах.

— Я не свет, и я не тьма. Я сам судья, и сам — исполнитель приговора. И имя мне — Палач, а не Джон…

Архимаг.

Глава двадцать пятая. Становление Человека

За долгую жизнь вполне можно понять хотя бы себя. За тысячу, две, три и далее — всё больше и больше встречающихся на пути людей сливаются в одно единое серое месиво. Потому что они так похожи: предсказуемы, просты в манипуляции, порой легчайшим образом поддаются сиюминутным эмоциям, что уж говорить о чувствах. Более того, они совсем не умеют быть благодарны. Я стоял живой стеной на защите целого мира, можете мне поверить. Если даже к высшему существу, наделённому самой планетой полномочиями и силой для охраны человечества, это самое человечество плюёт в лицо, то как можно вообще говорить о целесообразности деятельности Хранителей? Фреска Вопросов показала, сколь идиотичны были мои суждения. Дёготь… Один сплошной дёготь.

Я разочарован.

Ведь люди оказались одинаковы везде. Что на Гео, что на Земле, что на иных мирах. Противно мелочны, подвержены так называемому греху. Не воспринимайте последнее так, как то трактуют священные книги на Земле. Порок — более подходящий термин. Подсидеть начальника, своровать деньги, послать в далёкое пешее близкого… И это только вершина айсберга. Люди не умеют ценить чувства как таковые. На любовь они отвечают презрением, на искреннее желание помочь — недоверием и даже ненавистью. Вспомните Ману, много тысячелетий поддерживавшую своих верующих. Вспомните всех тех, кто погиб в битве с Судьями — скажите, хоть кто-нибудь непричастный к тем событиям сожалел о той потере? Нет. Всё, что заботило человечество, это как жить дальше. Они думали только о своих жалких душонках, с которыми теперь непонятно что будет.

Войны. Смута. Возмущение. Тёмные времена прошли для Гео относительно спокойно лишь благодаря кучке искренне веривших в светлое будущее. Кристиан и Лифа, дети Армагеддона и Богини. Тсу, бывшая убийца на службе церкви. Розалия, пламевласая рыцарь-маг. Орфан, мир его праху. Немезида, лучшая среди людей… Во всём. И всё равно, им пришлось прикладывать титанические усилия, чтобы преодолеть весь негатив в их сторону. Человечество… Не стоит того, чтобы убиваться ради него, чтобы жить ради него. И никакими прекрасными идеями его мерзость не перебить. Я знаю, я пожил достаточно. Боги, так долго быть глупцом — надо постараться.

Мне больно осознавать, что я положил столько лет ради тех, кто не способен даже оценить по достоинству то, что я сделал, чем и кем пожертвовал, лишь бы их сон был спокойным. Нет слов, дабы описать моё разочарование. Когда-то давным-давно, ещё до того, как стать Хранителем, я был простым пареньком с желанием отомстить. Тогда Анна признала, что во мне идеальный баланс добра и зла, хорошего и плохого. Поэтому я оказался достоин звания, что получил. Но какое, к чёрту, добро и зло? Людям вообще нет дела до таких понятий. Они как муравьи, но даже у тех есть желание работать и изменяться для выживания.

За что погиб Ю? Зачем он бросился на клинок, предназначавшийся мне? Чтобы вот эти жили тихо и мирно дальше? Нет. Не будь я Палачом, непредвзятым судьёй и исполнителем, то вырезал бы к чёрту всю вселенную. Потому что существа, подобные людям, просто недостойны дара жизни. Божество, что сотворило их, поступило крайне глупо. Конечно, умный слушатель вопросит, мол, ведь есть же свет, в конце-концов. Конечно. Но его не хватает, чтобы перекрыть бесконечную тьму миллионов, нет, миллиардов душ. В них просто слишком мало всего этого… Искренности, сострадания, чувства долга, желания помочь ближнему…

Любви.

— Ты постарел.

— А ты всё та же.

Немезида — тёмные волосы вьются на ветру с лёгким шорохом, вторя шороху серого песка. Родные фиолетовые глаза смотрят яркими фонарями, будто в первый раз. В руках она держала смятую, но всё ещё узнаваемую остроугольную шляпу с широкими полями. Конечно, архимаг всегда были ниже меня, но сейчас она словно бы глядела сверху вниз. Странное ощущение… Будто удар ниже пояса.

Рука в одеянии цвета сажи Палача скользнула в сторону, вынимая из пространственного кармана коробочку с сигарами. Толстая сосиска выпрыгнула в ладонь, щелчок пальцами высек огонёк, от которого я прикурил. Затянулся, глубоко, затем выпустил плотный дым вперёд и вверх, к чёрному солнцу.

— Всё ещё хранишь её.

— Ага. Последняя память о старой привычке.

— Спасибо.

— За что?

Немезида не ответила, только фиолетовые фонари вспыхнули ещё ярче. Я не знал, что ещё сказать. Что сделать, как оторвать от себя последнюю частичку такого далёкого прошлого. Но в голове появилось чёткое осознание того, что если у меня всё же выйдет, то…

Я наконец перестану быть человеком.

Почему? Всё по вашим, люди, книгам. Любовь… Вы знали, что почти все песни на Земле, да и на Гео, впрочем, тоже, написаны про любовь? Самое сильное, самое яркое чувство. Не зря его ассоциируют с пламенем, с надеждой и со светом. Оно рождает всё остальное, оно является альфой и омегой, началом всего сущего. Создатель, или бог Жизни, если угодно, любил своего брата. Оглянитесь! Всё вокруг вас было сотворено из тех его чувств. Не зря говорят, пусть и редко, что бог есть любовь. Но даже его, даже этот свет люди умудрились, если угодно, засрать.

Из-за любви начинаются войны. Самые страшные предательства, кровавые резни, самые горькие слёзы — всё от того чувства. Конечно, это натура людей. Естество. Только я не то существо, которое будет мириться с тем, как всё обстоит. Мне противно быть человеком. Душа, чем бы она не являлась, медленно убивает каждого с минимумом мозгов. Видеть всё это, жить с этим — невыносимая тоска. Отчасти я теперь понимаю Ренегатов. Зачем иметь в себе нечто, что причиняет одну лишь боль? Правильно, причины нет.

И ведь это лишь я. Один. А сколько таких, осознавших хотя бы частичку того, что я вам тут рассказал? Пишущих песни, книги, стихи, картины. Буквально вскрикивающих от боли, терзающей изнутри. Кому на них плевать? Правильно, обществу. Но общество строится по кирпичикам, из людей, в него входящих. Так что максималистично обвинять во всём общественность — глупо. Люди. Все вместе и каждый по отдельности. Боги, насколько же они безжалостны по отношению друг к другу, к ближнему. Думать о чувствах других? Сострадать попавшему в беду? Пытаться хотя бы понять человека рядом? Сборище заключённых в бесконечный цикл эгоистов, тьфу. Ни Рай, ни Ад не исправят их.

— Когда на пенсию?

— Скоро. Осталось одно незаконченное дело.

— Ты… Вернёшься на Гео?

— Не знаю. Делать там всё равно нечего.

— Тебе всегда будут рады.

— Это неважно.

Пауза. Долгая затяжка и лёгкий вздох. Каждый думал о чём-то своём, каждый прокручивал в голове слова, которые хотел сказать, и чувства, что хотел выплеснуть. Вот так решаются судьбы, уважаемые. Не на поле битвы, среди взрывов высших заклинаний и звона клинков, не за столом переговоров, в красивых одеждах и с кучей бумаг. Простой разговор. Сердце сжимает невыносимой болью, стоит мне его вспомнить.

— Всё, выходит… Разберёшься с богом Жизни, отчалишь в самый тёмный угол вселенной, зароешься в самую глубокую дыру…