Глава восьмая. Легенда

— Много-много тысяч лет назад, когда многие миры только-только появились, существовала в глубине космоса одна планета, — начал Энди, и голос его был тих, будто существо вспоминало что-то близкое, и вместе с тем — далёкое. — Название её затерялось во времени, да и народ, что обитал на ней, давным-давно исчез. Как и везде, в этом мире в первую очередь наступила эпоха богов и героев, время больших битв и страшных предательств.

— На Земле это называется античностью, — хмыкнул я, и офицер бездны кивнул.

— Тогда ещё не было Хранителей, Джон, — продолжил он, отлетая куда-то в сторону. Наверно, вспоминал подробности. С момента нашей последней встречи массивное тело Энди значительно уменьшилось, превратившись в нечто, лишь отдалённо напоминавшее человеческую фигуру, сотканную из тёмно-серого тумана. — Да и привычного добра и зла не существовало. Главными богами в том мире были два существа. Назовём их… Мгм… Бог смерти и бог жизни. Каждый отвечал за свои обязанности, и пути их никогда не пересекались.

Я закутался в одеяло, затем прислонился к стенке, внимательно слушая говор Энди, столь проникновенно рассказывавшего мне нечто столь интересное. Не скрою, мне правда было любопытно, ибо крайне редко некто столь старый вынимает скелеты из огромного, покрытого пылью шкафа. Кажется, кроме короля и королевы бездны, один лишь Энди был в разы старше меня. Поэтому слушать стоило, навострив уши.

— Эта парочка наблюдала за миром смертных, каждый со своей колокольни. Один давал жизнь, как людям, так и растениям с животными. Второй забирал её, когда приходил час, и передавал товарищу. Аналог обыкновенной циркуляции душ, вечного цикла, который царит сегодня везде. И… Джон. Я попрошу тебя просто вообразить. Каково это, смотреть в течении многих лет за человечеством, будто на огромный муравейник. Наблюдать за тем, как рождаются и умирают герои, как любят и ненавидят, как всаживают кинжалы в спину и спасают от ужасной участи. Смотреть на них, не в силах ощутить хотя бы капельку из спектра всех чувств и эмоций.

— Так те боги были очень похожи на Хранителей, — кашлянул я. — Нам же тоже противопоказано… Чувствовать.

— Да, — не стал спорить Энди. — Можешь считать тех двоих прародителями всех Хранителей. Они, как дети, росли вместе с людьми, учились у них, вечно оставаясь в тени. Другим богам было плевать, ведь они могли снизойти в мир смертных. Побродить среди людей в обличье старика, статного мужа или красивой женщины. Кто угодно мог так сделать, но не бог смерти или бог жизни.

— Весьма… Печальная судьба.

— Лучше и не скажешь, — кхэкнул офицер бездны. — Слушай дальше. Оба существа медленно сходили с ума, но поделать ничего не могли. Дело оказалось в правиле, общем для всех богов. Свою истинную сущность раскрывать пред людьми нельзя было ни при каких обстоятельствах. Нарушивший его умирал от руки собратьев, и не было ни единого исключения. Однако случайность изменила всё. В один момент, когда он забирал дар своего брата с тела старика, бог смерти увидел деву, оплакивавшую человека. Дева та была прекрасней всех, кого когда-либо видывал бог. Аленький цветок в долине вечного холода, где находилась её деревня.

— Как-то слишком всё просто, — покачал я головой. — И мне кажется, я уже знаю примерное продолжение.

— Порой самые простые вещи оказываются наиболее важными, — поучительно прогудел Энди. — Бог смерти влюбился с первого взгляда, и с того самого момента перестал выполнять свой долг. Люди получили бессмертие, ведь некому было забирать жизнь. Всё время существо проводило в той деревне, наблюдая за девой. Как она носит воду, как убирается в доме, как шьёт тёплую одежду для престарелой матери и сестёр. Так близко… И так далеко. Не в силах даже поговорить с ней, бог смерти окончательно погрузился в бездну отчаянья и ужаса.

— Он убил её? — нахмурился я.

— Нет, Джон, — отрицательно помотал головой мой собеседник. — Как я и сказал, одна-единственная случайность изменила всё. Дева оказалась одним из первых магов, способных видеть и чувствовать высших существ: богов. И они встретились, сначала взглядом, а затем и лицом к лицу. Чувства оказались взаимны, и бог смерти ликовал, ибо сумел наконец обрести простое человеческое чувство. Он обрёл любовь.

— Погоди, — перебил я Энди. — Если боги так страдали из-за отсутствия чувств и эмоций, то в чём была проблема просто взять и… Я не знаю… Начать чувствовать?

— Это прерогатива людей, — кажется, Энди даже вздохнул. Не уверен насчёт последнего, но вот глаза его явно выражали глубокую боль. — Только смертные способны выбирать. Любовь и ненависть, плохое и хорошее, правильное и неправильное, моральное или аморальное… Люди. Не боги.

— Тогда получается, что бог жизни и бог смерти просто хотели… Стать людьми?

— Именно так, Джон, — подтвердил мою догадку офицер бездны. — Дева увидела, что пред ней божество, но не узнала, какое именно, ибо существо носило маску. Их встречи продолжались, а бог смерти заваливал её подарками, какие только мог найти во всём мире — драгоценности, прекрасные цветы, лучшие шелка… Правда, всё было бессмысленно. От своей сущности не убежишь. Цветы завядали, превращаясь в прах, шелка рвались прямо в руках, а драгоценные камни обращались в песок. Всё умирало, что бы он ни дарил…

— Ну и драма, — вздохнул я, поудобнее закутываясь в одеяло. — Уж прости, Энди, но эта история не трогает меня. Видали и хуже.

— Но я ещё не закончил, — произнёс офицер бездны, перелетая в сторону двери. Опустившись на стул, на котором до него сидела Исполнительница Желаний, он продолжил. — Несмотря на это, дева и бог смерти были счастливы вместе. Существо верило в сказку о том, что в любви рано или поздно побеждает искренность. Возможно, всё произошло бы иначе… Как и было, до момента, когда существо сняло маску, обнажив нутро. Познав лицо самой смерти, дева не выдержала… И погибла. Сакральный акт, полное доверие, что проявило божество, обернулось ужасной чередой событий. Тогда бог смерти познал настоящее человеческое отчаянье, затем горе, а в конце концов — безумие. Теперь уже как человек он убивался по ушедшей любви, и не сумел найти в себе сил, дабы забрать дар жизни из её тела. Его брат, увидев, что произошло, попытался спасти бога смерти от гнева остальных.

— Но боги слепы, — вдруг продолжил я. — Я знаю, насколько они бесчувственны и попросту бесчеловечны. На Земле, в сказках и преданиях, всё обстоит именно так.

— Видимо, не так уж и сильно мы отличаемся от наших коллег из далёкого прошлого, — протянул Энди. — Да, ты прав. Всем было, откровенно говоря, плевать на трагедию бога смерти. Когда они призвали того на суд, его рассудок помутился. Осознав, что же всё-таки натворил, он вновь спрятал лицо за маской и начал винить от ярости самого себя. Он… Не нашёл слов, чтобы выразить свои чувства. И взглянув на себя в зеркало, сошёл с ума окончательно. Бог жизни бился запертой в клетке птицей, пытаясь вразумить брата. Но он не слушал. Его душу захватила ненависть — к миру, что так жесток и несправедлив. К самому себе, за естество, за сущность самой смерти.

— И что он сделал? — саркастично улыбнулся я. — Сожрал всю планету?

— Всё… Сложно. Я рассказал тебе о смятении, о так и не начавшемся суде, о нарушившем правило боге смерти и о его собрате, но ведь время идёт не только для высших существ. В мире смертных, далеко от деревни, где родилась прекрасная дева, путешествовал Герой. Простой человек, сильный человек. Олицетворение добра, по крайней мере, в наших реалиях. Его сердце, как и в случае с богом смерти, принадлежало той девушке. Получив известие о её гибели, он повернул назад, оставив дорогу приключений. Вернувшись из дальнего края, он пришёл в ту деревню, и крик его было слышно по всему миру. Ярость и гнев, которые не на ком было сорвать. Боль, от коей нельзя было найти лекарства. Боги, посовещавшись, рассказали Герою о том, кто повинен в смерти его любви.