Последователи Донна — Дж. Герберт, Р. Крэшо, Г. Воэн, ориентировавшиеся главным образом на позднее творчество своего предшественника, усвоили его склонность к мистицизму, отвлеченным «метафизическим» рассуждениям и изощренному словесному орнаменту. Явления действительности осмысляются в лирике «метафизиков» в форме сложнейших парадоксальных образов, или «концептов»[24]; в технике стиха сознательно используется дисгармония и диссонанс: ритмические отступления и шероховатости стиля подчеркивают характерное для этих авторов чувство смятения и растерянности. Поэзия «метафизиков» производила впечатление исключительной интеллектуальной сложности, предназначалась лишь для избранного круга читателей и была чужда общественной и гражданской проблематике.
Чуждой передовым идеям эпохи была также поэзия «кавалеров», представленная именами Т. Керью, Дж. Секлинга, Р. Лавлейса и самого даровитого из них — Р. Геррика. Их приверженность феодально-монархической реакции — силе, исторически обреченной, — не могла не сказаться на творчестве придворных поэтов. Всеобъемлющая философия жизни, характерная для гуманистов Возрождения, вырождается у них в бездумный гедонизм, грандиозная борьба страстей — в капризы и шалости нрава. В годы гражданских войн поэты-кавалеры сражались под знаменем контрреволюции.
Второй этап в развитии английской литературы XVII в. (годы революции и республики) отмечен бурным расцветом публицистики. Литература становится летописью революционных событий и оружием в общественной борьбе. Все политические группировки выдвигают мастеров публицистики. От левеллеров выступает Лильберн, от диггеров — Уинстенли. Идеологом индепендентов становится Мильтон.
Представители реакционного лагеря почти не создали значительных образцов публицистики. Единственным примечательным явлением политической прозы приверженцев монархии стало сочинение епископа Джона Годена «Образ короля, портрет его священного величества в одиночестве и страданиях» (1649). Книга была написана от первого лица, вышла анонимно и могла быть принята за исповедь самого короля. Карл I представлен здесь как мудрый правитель и человек высоких душевных качеств. Эффект, произведенный «Образом короля», был таким сильным, что Государственный совет республики поручил Мильтону, крупнейшему публицисту английской революции, ответить на этот памфлет. Его «Иконоборец» развеял миф о короле-мученике. Как и другие трактаты Мильтона, проникнутые свободолюбивым, тираноборческим духом, «Иконоборец» стал событием в общественной жизни современной писателю Европы, ибо Мильтон в нем теоретически обосновывал борьбу буржуазии против монархии.
Выдающимся публицистом революционной Англии был также Джон Лильберн (John Lilberne, ок. 1615–1657). Блестящий оратор, пользовавшийся исключительной популярностью у народных масс, он возглавил в середине 40-х годов радикальное левеллерское движение и написал ряд трактатов, в которых ратовал за уничтожение королевской власти и палаты лордов, за провозглашение Англии республикой и введение в стране всеобщего избирательного права. В памфлете «Новые цепи Англии» (1649) Лильберн критиковал грубейшие нарушения принципов демократии в устройстве индепендентской республики и впоследствии не раз мужественно разоблачал диктаторские тенденции в политике Кромвеля. В последние годы жизни, сломленный нравственно и физически бесконечными преследованиями и долголетним пребыванием в тюрьмах, Лильберн впал в мистицизм и совершенно отошел от политической борьбы.
Чаяния «угнетенного люда Англии», ничего не получившего от революции, наиболее полно отразились в публицистике Джерарда Уинстенли (Gerrard Winstanley, 1609—ок. 1652), одного из руководителей диггерского движения. Самое значительное его сочинение — «Закон свободы» (1652) — содержит утопическую картину идеального человеческого общества, построенного на принципах политического и имущественного равенства всех граждан. Автор трактата призывает Кромвеля отдать землю народу. В годы республики диггеры неоднократно предпринимали попытки коллективной обработки незанятых земель, но все эти попытки пресекались правительством.
Публицистическая литература Англии времен республики и протектората содержит многочисленные утопические проекты общественного переустройства страны. В свою очередь, жанр утопии, образцом которого может служить «Республика Океания» (1656) Джеймса Гаррингтона (James Harrington, 1611–1677), насыщается публицистическим духом. В Океании Гаррингтона современники без труда узнавали Англию, изображенную в виде идеальной буржуазно-демократической республики. Власть в стране осуществляют сенат и народное представительство, избираемое большинством населения. По замечательному наблюдению Гаррингтона, политическое устройство всегда и всюду соответствует распределению собственности; автор, однако, призывает не к уничтожению ее, а лишь к разумному ограничению ее размеров — в этом он видит путь к ликвидации экономической зависимости одних людей от других.
Сочинение Гаррингтона было полемически заострено и направлено против политической теории Томаса Гоббса (1588–1679), автора капитального труда «Левиафан, или сущность, форма и власть государства, церковного и гражданского» (1653). Согласно учению Гоббса, всякое общество в его естественном состоянии представляет собой конгломерат одержимых эгоистическими страстями индивидов и предполагает «войну всех против всех», предотвратить которую способна лишь сильная государственная власть. Хотя политическим идеалом Гоббса являлась монархическая форма правления, в целом его теория не противоречила интересам крупной буржуазии и верхушки нового дворянства: придя в результате революции к власти, они нуждались теперь не столько в «народном представительстве» Гаррингтона, сколько в послушном их воле «Левиафане» Гоббса, т. е. в органе подавления народных масс.
Антидемократические по своей направленности политические симпатии уживались у Гоббса с прогрессивными философскими убеждениями. Систематик и продолжатель учения Бэкона, он, по определению Энгельса, «был первым современным материалистом (в духе XVIII века)»[25]. По сравнению с предшествующей эпохой, материализм Гоббса претерпел известные изменения: с одной стороны, он утратил былую всесторонность, стал механистичным, с другой — избавился от «теологических непоследовательностей» бэконовской философии.
Материалистические идеи медленно проникали в сознание эпохи. Даже у передовых мыслителей этого времени элементы научного мировоззрения, как правило, сочетались с теистическими предрассудками. Широкому распространению материализма препятствовала в XVII в. вспышка религиозного «энтузиазма», связанная с теологическим облачением английской революции. По словам Маркса, «Кромвель и английский народ воспользовались для своей буржуазной революции языком, страстями и иллюзиями, заимствованными из Ветхого завета»[26]. Этот «исторический маскарад» привел в Англии к парадоксальной ситуации, при которой сторонниками светской культуры оказались представители реакционного класса, тогда как писатели класса революционного утверждали в литературе религиозный дух.
Огромную роль в культуре революционного периода сыграла Библия. Текст Библии стал известен широчайшим массам населения. В ней искали ответы на жгучие вопросы современности, ее заучивали наизусть, цитировали в парламенте и в крестьянских хижинах. Влияние библейских легенд и библейского строя речи обнаруживается и в трактатах Уинстенли, и в поэмах Мильтона, и в прозаических повествованиях Беньяна. Творчество этих писателей отмечено преобладанием религиозных сюжетов и мотивов, однако за традиционными библейскими сюжетами скрывается новое современное содержание.
Во имя религиозно-нравственных идеалов пуритане отвергали всякое светское искусство и прежде всего театр. С приходом пуритан к власти (1642) все театры в стране были закрыты. Почти на четверть века драма в Англии прекратила свое существование. Основное место в литературе стало принадлежать прозаическим жанрам с сильно выраженным публицистическим началом, а также жанрам поэтическим с нравственно-этической и религиозно-философской проблематикой.
