Уже полчаса я сидел в кабинете директора и пялился в аквариум с рыбками. Звонок уже прозвучал и первый урок в своей новой жизни я пропускаю. Но мне сказали сидеть и ждать Глеба Ростиславовича. Я так и делал. Невиновный должен вести себя как невиновный.

В животе урчит, потому что я так и не успел пообедать. Вчерашний жаренный хлеб, вместе с блинами, переваривается по четвертому кругу. И как же непривычно вновь возвращаться туда, где ты не можешь просто так, по своей воле, встать и уйти. Наверное, это один из главных минусов детства.

– Костя, здравствуй, – послышался спокойный голос из-за спины, вслед за коротким скрипом двери.

Я обернулся. Высокий седой мужчина, с пышными усами над верхней губой, закрыл дверь на защелку и опираясь на красивую лакированную трость прошел за свой стол. Под мышкой он держал увесистый учебник.

– Здравствуйте, – кивнул я и сглотнул.

В горле, толи пересохло, толи я просто слишком долго молчал, поэтому первую половину слова я попросту прохрипел.

Директор положил книгу на край стола и сел в свое большое кожаное кресло. Я прочитал название учебника. Хиромантия. Хм. Они тут судьбу по ладоням предсказывать умеют или как это работает? В моем мире Глеб Ростиславович не преподавал.

– Как ты умудрился перейти дорогу Парфенову? – добродушно спросил глава школы и задумчиво постучал пальцами по столу.

Я увидел на его руке перстень. На перстне герб – медвежья морда. Как и на набалдашнике трости.

– Это была самозащита, Глеб Ростиславович, – ответил я. – Он ударил, я ответил. Ничего больше.

– Значит вы подрались? Когда это было?

– Вчера.

– Где?

– На стадионе за школой.

– Еще и на территории лицея… – помотал головой директор. – Довольно смелое признание, учитывая серьезность последствий.

Он был спокоен как удав, но в то же время от него так и било мощной энергетикой.

– Из-за чего произошел конфликт? – спросил глава школы.

Я быстро прокрутил в голове то, что произошло, когда я попал в этот мир. Вспомнил первые слова, которые услышал, едва очнувшись. Вроде Кипяток своеобразно просил меня извиниться за то, что я назвал его гондоном.

– Уже не помню, – ответил я. – Знаете как бывает, он меня оскорбил, я его оскорбил в ответ и понеслась.

Директор в задумчивости помял свой гладковыбритый подбородок, пристально глядя мне в глаза, как будто пытался прочитать мысли, а затем достал из ящика стола небольшой буклет и передал его мне.

– Что это? – спросил я.

– Ты никогда не читал правила поведения в школе? – поднял брови он.

– Видимо…стоит перечитать, – кивнул я и взял буклет в руки.

Мне будет полезно ознакомится с тем, что тут делать можно, а что нельзя. Да и директор такой поступок оценит. К тому же, он оказался совершенно иным аристократом из тех, кого мне «посчастливилось» встретить за последние два дня. Надеюсь, суд будет справедливым.

– А Антропов? – вдруг спросил он. – Ты действительно ударил его сегодня?

– Нет! – резко ответил я и тут же исправился, заговорив более спокойным тоном: – И пальцем не тронул. Он нагрубил тете Фае, а потом ему не понравилось, как я на него посмотрел. Затем он подставил руку к лицу и…пустил себе кровь. Уж не знаю как ему это удалось, но кровь бежала ручьем. Даже весь свой женский платочек испачкал…

– Можешь не продолжать, – проговорил Глеб Ростиславович. – Послушай, сынок. Сейчас все, кто состоит в клане Парфёновых будут тебя провоцировать и добиваться исключения из школы. Сегодня я могу судить непредвзято, но если будешь нарушать правила и дальше, то мне придется перейти к более жестоким мерам. Вплоть до исключения. А это значит, что они победят. Это тебе ясно?

Клан Парфеновых? Звучит устрашающе. Интересно, Антропов тоже в нем состоит? Иначе, какого черта он вообще меня подставил? Н-да… Вопросов пока больше, чем ответов. Радует одно. Что директор остался собой. Он и раньше был добрейшей души человек, а теперь я уважаю его еще больше.

– Ясно, – отозвался я. – Но если оскорблять нельзя, защищаться нельзя… В таком случае, что мне остается?

– Соблюдать правила, – внимательно посмотрел на меня своими зелеными глазами глава школы.

Затем он поднял трубку телефона, дождался, когда на том конце провода ответят и приказал:

– Игорь, приведи ко мне Егора Парфенова и Кирилла Антропова. Да. Прямо сейчас. Ну и что, что у них урок. Анна Михална знает, что я просто так детей от занятий отвлекать не буду…

Глеб Ростиславович положил трубку и посмотрел на меня.

– Твой отец был хорошим человеком, Костя. Он был умен и многих в свое время заставил служить ему. Но стоило допустить лишь одну ошибку и его не стало. Он был моим другом и из уважения к нему я закрою глаза на то, что ты сделал. И из уважения к твоей смелости и честности. Но только на этот раз. Второго раза не будет. Надеюсь, что мозги своего отца ты унаследовал также, как характер.

Я с благодарностью кивнул.

Это что-то новенькое. В моей прошлой жизни отец рано умер. Но никаких заслуг за ним не числилось. А вот здесь история, видимо, сложилась по-другому. При случае, нужно будет расспросить у матери о нем побольше.

– А теперь, читай, – сказал директор. – Ты должен знать законы школы как «отче наш».

Я опустил глаза на открытый буклет и побежал по своду правил.

Кроме обычных правил поведения, которые запрещают прыгать через ступеньки и хвататься за оголенные провода, тут есть такие пункты, в которых, под угрозой исключения из школы, запрещается пользоваться…боевой магией. Боевой магией, черт возьми!

Я посмотрел на свою руку. Неужели я умею делать нечто подобное? Пускать себе кровь из носа, ломать технику и зажигать в своих зрачках языки пламени? Но как проверить, что я умею? И… У меня стандартный набор способностей или я могу вытворять что-то…эксклюзивное?

Я вернул глаза на страницы буклета и мой взгляд остановился на следующей строчке:

«Также запрещается использовать вне урока такие виды созидательной магии, как иллюзия, создание острых и других предметов, способных нанести увечье ученикам и сотрудникам школы…»

В дверь постучали, что заставило меня оторвать глаза от свода правил.

Директор встал со своего места и, хромая на правую ногу, дошел двери. Открыл. В кабинет директора тут же вошли Кипяток и Антропов. Они озирались так, как будто были в этом помещении впервые.

Школьники сделали несколько шагов вперед и остановились прямо по центру ковра. Как символично. Оба посмотрели на меня. На их лицах читалась ненависть. Однако она пропала, как только Глеб Ростиславович вернулся на свое место и теперь мог видеть их. Да уж. Сильно я разозлил этих парней.

– Егор, – директор обратился к Парфенову. – Как давно ты читал правила поведения в школе для одаренных?

– Я их знаю наизусть, господин директор, – прилежно ответил Кипяток.

Он прямо невинная овечка. И как можно быть такой двуличной тварью? Сейчас он и вправду выглядит так, что это я самое большое Зло из всех существующих Зол на этом свете. А не он.

– Знаешь, значит… – директор постучал тростью по полу. – А о драках на территории школы там что-то сказано?

Парфенов бросил на меня многозначительный взгляд. Явно не ожидал, что я обо всем расскажу. Знает, что кара за такое нарушение серьезная. Только я об этом не знал, а потому сознался. Да и директор мне выбора не оставил. Исключение из лицея – это суровый приговор.

– Ну? Чего молчишь? – повторил Глеб Ростиславович более твердым голосом.

– Там сказано, что драки на территории школы запрещены, господин директор, – растеряно ответил Кипяток.

– Тогда почему вчера вы с учеником Ракицким их нарушили? – повторил он еще более грубым тоном.

Кипяток молчал. Он опустил голову и смотрел под ноги.

Тогда директор сделал несколько шагов вперед и встал прямо перед местными хулиганами.

– За нарушение любого правила я имею право исключить любого одаренного из школы! – заявил он. – Будь он хоть Господь Бог! Вы позабыли, куда отправляют тех, кто не смог учиться в обычной школе? Тогда я вам напомню! Еще месяц не прошел, как Свиридов уехал на Казачью Заставу! Хотите следующими пополнить ряды Защитников?