— Но тогда ты застрял в трусах? — указываю я и чувствую, как непрошеный жар заливает мои щеки, когда я указываю на этот факт — он стоит полуголый передо мной. Не теряя времени, я набрасываю его рубашку через голову, а затем встаю, замечая, что она опускается почти до колен. Вряд ли его джинсы мне подойдут, но я все равно их натягиваю.

Майер делает долгую паузу, прежде чем сказать:

— Они мне не понадобятся.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду… я не вернусь в Шелл — Харбор.

— Что? Но ты живешь здесь?

— Нет, ты живешь здесь, — поправляет он, и я не могу не хмуриться.

— Но ты сказал…

— Я решил изменить курс, — прерывает он. — Теперь, когда Каллен умер… Я собираюсь вернуться на Корсику с Марой и некоторыми другими стражами. Как мать законных наследников престола, Мара является королевой — регентшей, пока им не исполнится пятнадцать.

— Королева — регент? — повторяю я, качая головой, гадая, не сошел ли он с ума. — Этого не существует.

— Существует, но на Корсике никогда не было королевы — регента, так что неизвестно, как народ примет это. Маре понадобится верная охрана, на тот случай, если одной из других жен взбредет в голову попытаться ее свергнуть.

Я смотрю на него, слишком потрясенная, чтобы говорить. Вернуться на Корсику? Сейчас? И посадить Мару на трон вместо Каллена? Он не серьезно. Корсика не свергла Каллена с престола, даже когда он оказался эгоистичным и жестоким королем. Как он может ожидать, что нежная и покладистая Мара будет нести тяжесть королевства на своих узких плечах?

— Мара не может быть королевой! Пройдет не менее пяти лет, прежде чем Элдон станет достаточно взрослым, чтобы править. Они столько не проживут! Вы все должны оставаться на земле. Это безопасно.

Улыбка Майера задумчива, но лишена горечи.

— Возможно, но наше место не на суше.

— Ты… ты давно думал об этом, да?

Он кивает.

— Пока я жил с тобой, я думал о будущем Корсики. Каллен убран с дороги, и у нас есть возможность что — то изменить. То, что Фрида, ее армия и любые другие изгнанники вернутся с нами, только поможет гарантировать, что все пойдет так, как мы хотим.

— А Мара?

Он кивает.

— У меня есть ее согласие.

Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, не близко ли она.

— Где она?

— Она и мальчики спрятались в деревьях после того, как Каллен отпустил их. Когда они поняли, что это безопасно, они вернулись.

— И она согласна с этим твоим планом? Вернуться на Корсику?

Он снова кивает.

— Да.

— Но… я думала, тебе нравится на суше? Я думала, ты хочешь сделать Шелл — Харбор своим домом?

— У меня была только одна причина остаться здесь… и это была ты, Ева.

Он протягивает руку и переплетает свои пальцы с моими. Прикасаться к нему приятно, но… это не то же самое, как когда Сойер прикасается ко мне. Между Майером и мной есть нежность, влечение, а теперь и немного скупого уважения, но я не чувствую бури эмоций. То, что я чувствую к Сойеру, настолько сильно, что иногда трудно дышать. Мне кажется, что я расплавлюсь или сгорю. Когда Сойер прикасается ко мне, я не хочу, чтобы это заканчивалось.

Майер ощущается… комфортно.

Между нами больше химии, чем когда — либо было с Эвардом, но я не могу отрицать, что это бледная тень того, что я чувствую к Сойеру. И я вдруг понимаю, откуда берутся Майер и Мара. Земля была моей мечтой, а не их. Им здесь не нравится так, как мне. Море у них в крови — это их место.

— Прости, — шепчу я, высвобождая свою руку из его. — Я бы хотела… я бы хотела, чтобы между нами все было по — другому.

Он заправляет прядь волос мне за ухо, все еще улыбаясь.

— Я знаю, твоя доброта — одна из причин, почему я люблю тебя.

Я опускаю голову, когда свежие слезы затуманивают мое зрение. Когда я слышу слово «люблю», мне становится еще хуже. Это было невысказанным между нами, и теперь это открыто, обнажено и уязвимо. Я даже не могу сказать это в ответ, поэтому я не говорю. Мы оба знали, что это неправда.

Я могла бы полюбить его.

Если бы я никогда не встретила Сойера, я бы никогда не узнала разницу между покоем и страстью. Я была довольна Эвардом. Я могла бы быть довольна Майером. Мои чувства к нему более сильны, чем к моему покойному мужу. Я могла до смерти любить Майера по — своему. Но сейчас это не имеет значения, потому что я встретила Сойера.

И я влюблена в него.

— Я позабочусь о Маре и мальчиках, — грустно говорит он.

— Спасибо, — шепчу я.

Майер наклоняется и целует меня в щеку. Все мое лицо горит. Несправедливо реагировать на него таким образом, особенно сейчас, когда мы расстаемся, но так все есть.

Он уходит от меня, прежде чем я успеваю что — то сказать, на мелководье океана. Когда он достигает трех футов, его ноги сменяются хвостом, и я наблюдаю, как мускулы на его спине напрягаются, когда он ныряет под воду.

Затем он уплывает, и я остаюсь смотреть на рябь, которую он оставил после себя. Я слышу звуки других, следующих за ним, и я предполагаю, что Мара и ее мальчики среди них.

Я думаю о том, что мне так и не удалось попрощаться с Марой, но потом думаю, что так будет лучше. Со всем, что произошло между нами, я знаю, что она даже не знала бы, что сказать. Я тоже. Так нам не нужно ничего говорить.

Прямо сейчас я могу думать только о том, что хочу найти Сойера.

Я должна сказать ему, что страх и боль прошли, что Каллену конец. И я должна сказать ему, что люблю его. И самое главное, что я никогда не оставлю его или его детей. Никогда.

Эпилог

Костры выбрасывают искры в небо, а треск пламени идеально гармонирует со смехом, доносящимся дальше по пляжу.

Тусовщики отбрасывают длинные тени, проходя мимо нашей маленькой ниши. Здесь удобно сидеть на коленях у Сойера и смотреть на залитый лунным светом океан, пока остальные наедаются знаменитой рыбой, приготовленной Венди.

Усы Сойера касаются моего уха. В последние несколько месяцев он позволил своей бороде отрасти. Я не знала насчет бороды, когда он упомянул ее, но была удивлена, обнаружив, что она мне нравится. Щетина щекочет, когда мы целуемся или когда он кладет голову мне на плечо, как сейчас.

Он — теплое плотное присутствие позади меня, его руки небрежно лежат на моих бедрах, пока мы смотрим на мой отремонтированный дом. Трудно сказать, что несколько месяцев назад на кухне был пожар. С другой стороны, Сойер знает несколько очень хороших подрядчиков.

Мои щеки немного нагреваются, когда его губы скользят поцелуями по моей ключице. Я откидываюсь на него, и он принимает мой вес без усилий. Я вытягиваю шею, чтобы видеть его лицо. Точнее, его профиль. Он занят своей задачей и только ухмыляется, когда я игриво толкаю его.

— Веди себя прилично. Мы на публике, — упрекаю я его со смехом. — И твои дети здесь.

Я добавляю последнее, зная, что это лучший аргумент, который у меня есть. Не то чтобы мне не нравилось то внимание, которое он мне уделяет (правда, я получаю от этого больше удовольствия, чем следовало бы), но позволить Сойеру пойти дальше кажется неприличным. Как сказала бы Венди, это не та вечеринка. Новоселье определенно больше… как бы сказал Сойер… семейная вечеринка?

— Убийца веселья, — бормочет он, отступая от меня на шаг.

Он берет меня за руку вместо того, чтобы обнимать.

Кажется, он не может перестать прикасаться ко мне в эти дни. Особенно в ночное время. Посейдон, он ненасытен ночью. Я удивлена, что мы еще не разбудили детей. Все приняло определенно… любовный оборот, когда мы начали жить вместе. Я пыталась настоять на том, чтобы остаться в гостинице, пока мой дом не восстановят после пожара. Сойер и слышать об этом не хотел. Вместо этого на следующий день он переселил меня в свою комнату для гостей. А через месяц я переехала в его спальню.