Конечно, у меня был секс раньше — с Эвардом и только с Эвардом. Однако теперь я не могу не задаться вопросом, на что был бы похож секс с человеческим мужчиной, а точнее, с этим человеческим мужчиной. Я замираю достаточно надолго, чтобы мой взгляд скользнул по его обнаженным мышцам, ряби его пресса и четко очерченным плечам. Он ловит мой взгляд и подмигивает.

— Ты смотришь так, словно раздеваешь меня глазами, — усмехается он.

— Гм, это звучит почти правильно.

Он бросает на меня взгляд, от которого в глубине души начинают происходить забавные вещи.

— Так друзья должны смотреть друг на друга, Ева?

Я не знаю, что сказать, поэтому я просто тяжело сглатываю и отвожу взгляд. Он прав — я просто пялилась, и теперь мне стыдно за этот факт.

— Кстати, я просто пошутил, — говорит он с громким смехом. — Мне нравится, что тебе нравится смотреть на меня, — я поворачиваюсь к нему и обнаруживаю жар в его взгляде. — Мне нравится смотреть на тебя.

Я ничего не говорю, но торопливо и застенчиво улыбаюсь ему, заканчивая вытираться, проводя полотенцем по верхней части тела. Моя кожа не совсем сухая, но этого достаточно, чтобы я уже не была промокшей. Превращение из русалки в человека всегда неприятное, что — то вроде покалывания, онемения. Но я настолько привыкаю к ​​жизни на суше, что уже почти не замечаю странности ощущения.

— Невероятно, как быстро ты можешь меняться, — говорит Сойер, глядя на меня с удивлением, написанным на всем его лице. Очевидно, он меняет тему, потому что она сворачивает на опасную территорию.

— Ты привыкнешь, — поддразниваю я, пытаясь хоть немного ослабить напряжение между нами — а напряжение между нами определенно есть, плотского рода. С тех пор, как мы признались на пляже, оно было там — густое, тяжелое и нуждающееся чувство, которое не исчезнет.

Сойер следует за мной в дом, его мокрые ноги оставляют следы на деревянном полу. Я бегу в свою комнату, думая только о том, чтобы переодеться во что — то, чтобы покрыть все мое тело, чтобы подавить часть этого желания между нами. Я замечаю, что Сойер не следует за мной, а остается в гостиной, что тоже хорошо — идея о том, что он в моем личном пространстве — с моей кроватью, не очень удачное сочетание. Особенно учитывая тот факт, что мы пытаемся быть ответственными.

Как только я переоделась, расчесала волосы и нанесла немного туши, румян и помады на лицо, я возвращаюсь вниз. Сойер смотрит на меня и собирается что — то сказать, когда открывается входная дверь, и вдруг я оказываюсь лицом к лицу с Марой. Она разглядывает меня с головы до ног, приподняв критически бровь.

— Почему ты одета… так? — спрашивает она. Я замечаю, что она не удосужилась поздороваться с Сойером, что неправильно. Она может злиться на меня сколько угодно, но она не имеет права грубить моим друзьям.

— О, гм, — быстро отвечаю я, внезапно смущенная тем, что приложила дополнительные усилия, чтобы привести себя в презентабельный вид. Кашлянув, я меняю тему. — Ты не видела мою сумочку? Я уверена, что оставила ее в холле.

— Она здесь! — кричит Сойер из кухни, протягивая мне мою сумочку. Его рубашка влажная, прилипает к груди, и я замечаю, как Мара поворачивается к нему, а затем явно пялится на него, выглядя немного взволнованной. Меня вдруг охватывает необъяснимое чувство ревности, как мне кажется. Будто инстинктивно мне не нравится, что она смотрит на него. Какое странное чувство, которого у меня никогда не было.

Это чувство, которое я надеюсь никогда больше не испытать.

— Ну, наверное, мне пора домой, — говорит Сойер с широкой улыбкой. — Я напишу тебе позже, Ева.

А затем, прежде чем я успеваю полностью осознать, что происходит, он подходит и наклоняется, сжимая мою руку, когда его губы встречаются с моими, но у меня едва хватает времени насладиться поцелуем. Затем он разворачивается и исчезает через парадную дверь, которую Мара оставила открытой.

Когда я поворачиваюсь к ней лицом, она смотрит на меня.

— Значит, между вами явно что — то происходит? — она хмурится.

— Да, — отвечаю я, не зная, что еще сказать. У меня нет ни времени, ни желания рассказывать ей обо всем, что произошло на пляже, и о том, что я не совсем уверена в том, что происходит между мной и Сойером.

— Ты и человек? — повторяет она.

— Что такого? — спрашиваю я. — Я не замужем, а это значит, что я свободна принимать собственные решения, — потом мне кое — что приходит в голову. — И ты тоже могла бы, Мара.

— Я… замужем, — настаивает она.

Я качаю головой.

— Ты изгнана, и изгнание освобождает от обязательств перед Калленом, — я многозначительно смотрю на нее. — И ты это знаешь.

Глаза Мары становятся пустыми, а плечи сутулятся.

— Тебе не нужно казаться такой счастливой из — за всего этого, — бормочет она, и я удивлена, потому что я не знала, что это звучит радостно. — Некоторые из нас были довольны Корсикой и хотели бы вернуться.

— Прости, — начинаю я, но она не дает мне времени сказать что — то еще.

— Все в порядке, — лжет она. Судя по ее тону, выражению лица и позе, скрещенной на груди, все явно не в порядке. Она глубоко вдыхает. — Я собираюсь поискать Майера.

— Поискать Майера? — спрашиваю я, хотя мне и приходит в голову, что я не видела его с тех пор, как мы с Сойером вернулись. Я наполовину ожидала, что Майер был в доме, позволяя Сойеру и мне уединиться, но, видимо, я ошиблась.

— Он исчез, — сообщает мне Мара. — Вероятно, выдает нас Каллену.

Кожу покалывает от беспокойства, но у меня нет времени уделять этому много внимания. Если Майер вернулся в океан и, в конце концов, в Корсику и к Каллену, он будет разочарован приемом. Но я сильно сомневаюсь, что это так.

— Ну, в любом случае, мы не можем держать его взаперти в этом доме вечно, — говорю я.

— Хочешь сказать, что мы не должны?

— Я говорю… он взрослый мужчина и на земле у него есть права. И эти права позволяют ему делать то, что он хочет, и идти, куда он хочет.

— Это не значит, что мы должны ему доверять, — возражает она.

— Я никогда не говорила так, — отвечаю я, когда она направляется к входной двери, прежде чем снова повернуться ко мне.

— Увидимся позже.

Я киваю.

— Удачи в поисках, и если ты его найдешь, не убивай его, пожалуйста.

Улыбка Мары — мрачная полоска юмора на ее лице, когда она отворачивается от меня.

— Не обещаю.

Глава девятая

На следующий день я решаю, что было бы неплохо воспользоваться предложением Майера обучить меня искусству самообороны. Прошло около недели после нападения Каллена на пляже, и я очень хорошо осознала, что, поскольку мое тело в основном исцелилось, его тоже.

Когда я говорю об этом Майеру, он, кажется, в восторге от моего решения и, не теряя времени, ведет меня на траву прямо в моем заднем дворе.

— Я буду учить тебя точно так же, как меня учили в королевской гвардии, — говорит Майер.

Я киваю.

— Первое, что нужно понять, это то, что когда ты находишься в разгаре нападения, ты будешь испытывать страх и панику, а также естественный прилив адреналина. И ты можешь использовать этот прилив адреналина, чтобы увеличить свою силу.

— Сила, которая все равно не сравнится с Калленом.

— Верно, — кивает он, но потом качает головой. — Но это не относится к делу. Дело не в том, чтобы быть сильным, как Каллен. Речь идет о возможности защитить себя от него.

Затем он хмурится, как бы говоря, что не ценит, что я прерываю.

— Извини, продолжай.