— Нам врут, товарищи! Все пропало! — заверещала какая-то тетка, и все понеслось по кругу!

— Угу, клиент уезжает, гипс снимают, — бурчал я, стаскивая последнее тело с потерпевшего и уже понимая, что это никакая не тревога. — Мужик, ты как? — уложив второго снизу или предпоследнего упавшего сверху.

— Эй, мужик, ты жив? — окликнул я громким голосом.

Я поднял стонущую худосочную даму, поставил на ноги, придержал за талию, убедился, что крепко стоит на ногах и не рухнет, и обернулся.

Упавший мужичок так и лежал, крепко прижимая к себе одежду. Ему нереально повезло, свалился он в выкопанную детьми небольшую, но очень уютную ямку. Причем так удачно, что, на первый взгляд, практически ничего себе не повредил. Кроме разве что самолюбия. Туловище мужичка частично находилось в песчаной западне, а голова очень удачно разместилась на пригорке из сырого песка.

Получается, кто-то спотыкался его ноги, торчащие из ямы, а кто-то оступался, когда бежал, не разбирая дороги. В результате первый спотыкун приземлился поперек, следующий рухнул на него почти по диагонали, так и собрали ёлочку-лего из человеческих тел. И мужика не раздавили, тому было чем дышать, да и масса несильно давила на него.

— Ну, что, попаданец, жив? — стоя над ямой, повторил я свой вопрос, перекрикивая вой сирены. — М-да, а в ответ тишина, и мертвые с косами вдоль дорог, — вот и черный юмор подкатил на тарантасе. У меня так всегда, пока не определю, жив пациент или все, кранты.

Мужик таращился на меня квадратными глазами и бессмысленно улыбался Черт, неужто умом тронулся? Только психа нам сейчас здесь не хватало! В какой-то момент мне показалось, что дядька не дышит.

— Але, дядя! Ты как? — я опустился на корточки, вглядываясь в перепачканное песком лицо, хотел взять худую жилистую руку, чтобы проверить пульс, когда песчаный человечек мигнул раз, другой и проскрипел:

— Жы-ы-вой… Тьфу, — просипел мужчина, выплевывая песок.

— Млять! — отшатнулся я.

И тут одновременно произошли две вещи: сирена внезапно смолкла, а вместе с ней, как водится, на пляж обрушилась секундная тишина, в которой мое возмущение услышали все, как и чью-то реплику у меня за спиной:

— Ругаться нехорошо!

Я обернулся, собираясь послать умника, точнее, умницу, судя по голосу. Синеглазое чудо в панамке с цветком на всю макушку смотрело на меня широко раскрытыми глазами. Грязные дорожки от слез пересекали пухлые щеки. Прозрачный пузырь то надувался, то опадал, пытаясь вылезти из курносого носика, когда девчушка печально вздыхала.

Старший участковый с новой силой вещал с вышки, что тревога учебная, но ложная, или ложная, но учебная, кажется, он сам уже запутался. Где-то вдалеке послышались сирены скорой помощи, и это было хорошо. А я пялился на девчушку, пытаясь избавиться от дежавю.

«Дядя, а где моя мамочка?» — а мамочку мы только что вытащили из-под завала и уложили в черный пакет, рядом с мужем, сыном и пожилой парой. В пожаре погибла вся семья, включая старшего восьмилетнего брата, который забежал со двора попить воды, когда рванул газ. Малышка же, не сказав никому не слова, вышла из дома буквально за десять минут до трагедии и пошла в гости к собачке Рыжику в будку. Там и сидела, играя с овчаркой, когда случилось несчастье.

— Ты кто? — прохрипел я.

— Даша, — девчонка доверчиво мне улыбнулась.

— Ты чья?

— Мамина и папина, — малышка задумалась и радостно закончила. — А еще бабушкина.

— А бабушка где?

— Здесь я, товарищ спасатель, — простонали за моей спиной.

Я оглянулся: худая дама, которую я вытащил последней, держась за голову и поясницу, пыталась подняться на ноги.

— Даша, Даша, иди сюда, не мешай дяде! — позвала женщина, девчонка еще раз мне улыбнулась, и потопала на зов, плюхнулась рядом с потрепанной бабушкой и принялась слушать, что ей говорят строгим голосом, елозя ручонками по песку.

Я огляделся по сторонам, вокруг по-прежнему суетилась толпа, но истерика после того, как смолкала сирена, и новой порции успокоительных слов от участкового, пошла на спад. Не знаю, что это было, и почему сработало оповещение, главное, чтобы оно не врубилась в третий раз. Иначе появятся жертвы, как минимум сердечные приступы обеспечены после такого стресса.

Я вытащил мужика из ямы и повел в сторону пешеходной зоны. Дама с внучкой отказались от помощи и остались сидеть на песке. Женщина вытащила блистер с таблетками и сунула под язык какое-то лекарство. «Сердце, — отметил я про себя. — Не забыть прислать к ней врача на всякий случай».

Сдав мужика с рук на руки врачам из скорой и объяснив, что с ним приключилось, я метнулся к автоматам. Опустил три копейки, железный агрегат вздрогнул и погнал по своим искусственным венам вкусную сладкую воду. Возмущенно забурчал краник, открывая заслонку и выпуская воздух, и в стеклянный стакан полился лимонад.

Возле крайнего стояли три пацана, я кинул на них взгляд и забыл бы, если бы не случайная фраза одного из них.

— Вот это кипиш пацаны навели! Ты видал, Рожа, как менты засуетились! А эти, короеды, носятся курами без башки по пляжу. Вот смеху-то!

— Ага, Радист молоток! Такое отчудил! Че, еще по сто грамм?

— Наливай, — кивнул первый.

Тот, которого назвали Рожей, кинул монетку в автомат, дождался, когда стакан наполнится и протянул его собеседнику.

— Держи, Вобла.

Я хмыкнул, и правда на воблу чем-то похож: глаза чуть навыкате, нос с горбинкой и оспины по лицу, как чешуйки

— Че уставился?

Я удивленно моргнул, допил лимонад, поставил стакан и ласково уточнил:

— Это ты мне… мальчик?

— Вобла, ты че, не надо, Вобла, пошли отсюда. Слышь, Скворец, скажи ему, — обратился Рожа к молчаливому третьему.

— Пошли, Вобла, ментов много, нам еще за Радистом чесать. Если в гадюшник опоздаем, точно на учет поставят, гады. И препод весь вечер ныть будет, морали читать.

— Бывай, фраер, — сплюнул Вобла и позволил друзьям себя увести.

М-да, шпана совсем оборзела. И куда только родители смотрят. Я нахмурился, пытаясь понять, чем меня так зацепил разговор мальчишек. Что натворил Радист, и кто он вообще такой, интересно? А если это пацаны кипиш устроили? Тьфу, ты, черт, привязалось словечко.

Я задумчиво кинул копейку в автомат, получил свою минералку, и пока пил прикидывал все за и против. По всему выходило, пацаны никаким боком не могли включить сирену. Если только не были радиолюбителями. Во всяком случае, хотя бы один из них. Например, Радист. И то это не точно.

Я задумчиво допил воду, выбросив из головы шпану с их загадочными разговорами. Подожду, что родная милиция расскажет, а потом решу, говорить или нет про странноватых ребят. Вернул стакан на место и уже двинулся к спасательной вышке, когда заметил знакомую личность.

Мужик в бейсбольной кепке совершенно не скрываясь, сидел в тенечке на скамейке. Козырек, как всегда, скрывал его лицо. Подозрительный товарищ видимо задремал. Во всяком случае, так мне показалось: голова безвольно висела, как будто мужчина нечаянно разомлел на солнышке и приснул.

Я остановился, размышляя, подойти что ли, присесть на лавку рядом, подождать, когда проснется, познакомится будто случайно. Когда на скамейку рядом с мужиком рухнула крупногабаритная дама.

Конструкция содрогнулась под весом чересчур хорошего человека, мужик медленно стал заваливаться на женщину. Я замер, пытаясь понять, что не так во всей этой дурацкой ситуации, хотя ответ был очевиден.

Через минуту голова товарища оказалась у тетки на плече. Дама недовольно дернула плечом, но бейсбольная кепка не отреагировал. Плечо дернулось еще раз.

— Товарищ! Как Вам не стыдно! — возмутилась дородная отдыхающая. — Вы пьяны-ы-ы-а-а-а-а! — конец фразы перерос в вопль похлеще тревожной сирены. — Па-ма-ги-и-те-е!

Глава 8

Твою ж каракатицу! Я попятился назад, не желая быть замешанным в непонятной истории. То, что мужик в бейсболке мертв, ясно было невооруженным взглядом. Вопрос — как он умер, меня, конечно, интересовал, но не до такой степени, чтобы засветиться рядом с ним.