— Ты эта. Милай человек. Заходь уже. Хватит таиться. Ктамужа и таиться ты толком не умеишь… Я ведь тебя ишо с опушки услыхал.

Действительно, прятаться уже было бессмысленно, и Роман вошёл под навес сарая, освещённого изнутри бледно-зелёным светом от источника, которому он определения дать не мог. Свет был неярким, но достаточным для того, чтобы разглядеть говорившего. В дальнем углу сарая, на широкой лавке, важно подбоченясь восседал дед, возраст которого определить было сложно. Чуть привыкнув к полумраку, Роман, наконец, рассмотрел источник света. Это походило на фосфоресцирующую лужу, в которую угодил тот самый пёс, с которым и беседовал дед.

— Ну чё стоишь, гость незванный, заходь ужо. Вижу, что ты не убивец какой. Энтих пакостников я за версту чую, а с ымя, у меня разговор хоть и злой, но кароткий, — и, зыркнув в сторону Романа, захохотал. — А ты проходь-проходь. Хорошим людям я завсегда рад. Не так часто они сюда заходят. Да заходь ужо. Посиди со стариком рядушком, новости расскажи…

В голосе деда чувствовалось скорее нетерпение, чем дружелюбие. Роман сделал несколько шагов, но что-то его насторожило, молча сидевший пёс жалобно заскулил. Остальное произошло мгновенно. С виду щуплый дедушка трансформировался в двухметрового детину, метнувшегося в его сторону с быстротой спринтера. Огромного размера рука, пытавшаяся ухватить Романа за шею, не достигла цели лишь несколько сантиметров, по касательной зацепив его плечо. Удар был настолько сильным, что Роман, словно мягкая игрушка, отлетел в сторону метра на три. Придя в себя, он смог разглядеть, что остановило атаку лжестарика. Одна, и как выяснилось единственная нога, была закована в толстую цепь, наглухо закреплённую в дальней стене сарая. Поняв, что до Романа уже не добраться, старик, или точнее тот, кто до недавнего времени был стариком, перебрав весь фольклор русского мата, несколько раз плюнул в сторону спасшейся жертвы и, используя свои три конечности, удалился в угол сарая, заняв своё прежнее место, снова приняв вид безобидного, сгорбленного старичка.

— Повезло тебе, милок… Видать постарел, что расстояние не прошшитал. За мной раньше такого не водилось, а тут вишь как обмешурился. Ну чё набычился? Стреляй ужо…

Только теперь, полностью придя в себя, Роман смог оценить всю опасность, в которой он только что побывал. На полу сарая то тут, то там валялись обрывки одежды и костей, явно человеческих. Подавив в себе желание тут же пристрелить этого гурмана человеченки, Роман, потирая саднившее от удара плечо, присел на чурку, в недоступном для деда расстоянии.

— Ну что? Как ты говоришь, добрый человек. Давай начнём сначала! Ты сам-то, кто такой есть? — дед, поняв, что его убивать сейчас не станут, заметно оживился.

— Дак я это, излом, как у вас говорят, — кто такой излом роману ни о чём не говорило.

— Пусть хоть излом, хоть пролом. Звать-то тебя как?

— Вася Погуляй, — насупившись пробурачал дед.

— Лихо… а что ж не гуляешь тогда, Вася?

— Погуляешь тут, — излом показал культю оторванной ноги и побренчал цепью на другой. — Я ведь, милый человек, не был таким. Жил себе потихоньку, где кабанчика подловлю, али псевдоплоть, а энти морды бандитские на поле с минами меня, горемыку, загнали. Там свою ноженьку и потерял, а покуда очухивался, сюда приволокли и цепью, треклятой, к стене приковали, как будто и так мало натерпелся, а потом голодом морили, пока не озверел. Ну, а потом грех попутал… Стали они ко мне своих провинившихся приводить, да и так, поизмываться над несчастным стариком, а мне куда бедному деться? Жрать-то хочется, вот потому и вкусил человечену. Потом, вдруг, и вовсе пропали. Голодал я подолгу, заговариваться стал и заметил, на голос-то мой, то один заходить стал, то другой, как ты вот, например. Так что не взыщи, не со зла я на тебя накинулся. Просто уж шипко жрать хочется… Может у тебя что сьестного для горемыки найдётся, а?

Рассказ излома был не для слабонервных, но на Романа, повидавшего за последние дни и не такое, осоБого впечатления не произвёл.

— Ты, Вася, про судьбу свою тяжёлую на жалость меня не бери, я сам только что чуть в твоё меню не попал, — излом пристыженно отвёл взгляд в сторону.

— Ослаб я сильно, вот потому ты и не угодил.

— Ладно хоть честно признался, — засмеялся Роман. — Лишней еды у меня нет. Не продуктовая лавка, но кое-чем поделиться смогу, если ты на мои вопросы ответишь.

Лицо излома исказила благодарная улыбка.

— Конечно, добрый человек, спрашивай, всё, что хош расскажу. Я про туташние места всё знаю, да и мне самому с кем-то поговорить в радость, один ведь я, — деланно, жалобно закончил дед.

— Не жрал бы своих посетителей, было бы с кем поговорить, — парировал Роман. — А вопрос у меня действительно самый, что ни на есть, про туташние места, — и бросил излому палку колбасы, добытой из рюкзака убитого кровососом Сталкера. Вася, поймав колбасу на лету ловким движением огромной руки, проглотил её за несколько жевков и удовлетворённо облизал пальцы.

— Может у тебя ишо что завалялось?

— Может и завалялось, только ты сначала ответь на мои вопросы, потом еда, — излом нервно поёрзал.

— Тогда спрашивай быстрее, жрать хочется спасу нет.

— Аппетит у тебя, Вася, серьёзный. Ты же только что кило колбасы проглотил.

— Да какой, это так, на один зубок. Ты, милой человек, не томи. Задавай ужо свои вопросы.

— Я, Василий, не тороплюсь. Раньше утра отсюда всё равно никуда не пойду, а ночь долгая, наговоримся ещё, — Роман насмотрел несколько пустых деревянных ящиков и досок, брошенных у входа в сарай и, под негодующие взгляды и ворчание излома, разжёг костерок, затем сконструировал подобие топчана. Один из ящиков послужил импровизированным столом, на который Роман выложил всю провизию, добытую из рюкзака мертвеца. Провиант в подобных обстоятельствах… участником которых по неволе ему пришлось стать, лишним быть не может… но сделка есть сделка.

— Вот теперь, Василий, будем разговаривать. Вася Погуляй, это твоё имя? — излом поморщился.

— Да нет жа, конечно, эта меня бандюки так назвали. У них что не убивец, то Вася, а «Погуляй» … это из-за ноги моей. Своего-то имени я не помню, может и не было его никогда.

— С этим разобрались, а пёс у тебя такой свирепый откуда взялся? — вопрос Романа излома развеселил, и он залился громогласным хохотом. Наконец, вдоволь нагоготавшись, ответил.

— Энта псина вонючая, не у меня, а у неё, — и указал на мерцающую лужу… в которой собственно пёс и сидел. Видя, что Роман его не понял, деланно-горестно взмахнул руками. — Псина в аномалии Жадина сидит, но она уже, энта аномалия, слабая. И завтра-послезавтра пропадёт. И я сумею до неё, до энтой псины добраться. Так что энтот кабель шилудивый, вроде как, моя консерва, али припас какой.

— А действует она как? В смысле, жадина? — излом своей здоровенной ручищей почесал затылок, и назидательным тоном начал объяснять.

— Энта аномалия не такая опасная как другие, но страсть какая пакостная. Попав в неё, ты просто прилипаешь, и пока не пропадёт — не выбирешься. Так-то…

— Вообще никак?

— Да нет, может отпустить, если в неё угадит кто больше попавшего весит, — пёс, будто понимая, что речь ведётся про него, жалобно заскулил.

— Цыц! Животина поскудная! — рявкнул на него излом.

Пёс был метр с лишним в холке. Для обычной сторожевой собаки просто гигант. Шкура, словно побитая молью старая шуба, светила проплешинами голой кожи, на мощных челюстях выделялись длинные клыки. Одним словом, машина для убийства… но Роману в этот момент пса стало больше жаль, чем Васю Погуляя, и он принял решение, о котором в последствии ни разу не пожалел.

— Василий! Остался ещё один вопрос и предложение, — излом хитро прищурился.

— Како тако придложение?

— Сначала вопрос… где находится Сталкерская стоянка и как на неё выйти, может ты об этом от бандитов слышал?

— Ну, это милой, не вопрос, от энтого хутора видать деревеньку будет, а прямо скрозь неё-дорога … Вот по ней, в сторону башни водяной и шагай. Час ходу и ты на стоянке будешь. С энтим понятно? — Роман утвердительно кивнул. — Предложить то чё хотел, милый человек?