Мы спустились с горы, когда стемнело. Влад потащил меня ужинать в ресторан, с террасы которого можно было любоваться фонтаном с цветомузыкой. Меня напрягало, что за меня платят, но он плевал на все возражения.

Если бы сегодня он захотел провести со мной ночь, я не смогла бы отказать. Однако к полуночи мы вернулись в знакомый двор.

— Когда вы уезжаете? — спросил Влад.

— Уже успела надоесть? — хихикнула я.

— Не говори ерунды. — Он поцеловал меня в кончик носа. — Я здесь до конца месяца.

— У нас еще… пять дней, — посчитала я, с трудом вспомнив дату.

— Может, останешься со мной?

— Не-е-ет… — протянула я. — Заманчиво, но нет. У меня, знаешь ли, дела.

Угу, составить и разослать резюме, написать заявление на увольнение, оформить диздок для Абрамовой.

— Значит, вернусь раньше.

Влад провел кончиками пальцев по моей щеке. Мы стояли у моего крыльца и разговаривали шепотом. У нас свет еще горел, у соседей — тоже. Подозреваю, что и бабушка Влада ждала внука.

— Я буду скучать, но… не надо, — попросила я. — Это отпуск, который ты планировал провести здесь. Душной и суетливой Москвы у нас будет предостаточно.

— Да, — вроде бы согласился Влад. — Будет. И Москва, и работа…

— А завтра ты…

Я перебила его специально. Говорить о работе сейчас выше моих сил.

— Занят утром и вечером, а днем в полном твоем распоряжении.

Он наклонился и прихватил губами мочку уха.

— Влад, остановись, — засмеялась я. — Иначе я отдамся тебе прямо тут, на глазах у соседей.

— Яна, я тебя украду, — простонал он. — Вот увидишь!

— Укради, — согласилась я, обнимая его за талию. — Завтра. Сегодня я устала.

Наверное, мы стояли бы так до утра, если бы во двор не вышел Пашка. Я услышала, как скрипнула нижняя дверь и щелкнула зажигалка.

Влад попрощался и ушел к себе, а я отправилась ругаться с братцем.

— Тише, все спят, — заявил Пашка, едва меня увидел. — И вообще, Ян, оставь хоть ты меня в покое.

— Что случилось? — Я села рядом с ним на скамейку и вытянула ноги.

— Ничего.

— Брось. Ты слишком зол для «ничего».

— Ничего, о чем стоило бы беспокоиться, — отрезал Пашка, затягиваясь.

— Паш, у нас односторонняя дружба? — Я старалась не злиться. Он проявлял ангельское терпение, когда мне было плохо. — Или я не пойму?

— Не поймешь, — вздохнул он. — Но ты права, дружба не может быть односторонней.

— Я постараюсь. Ты поссорился с Митей?

— Что? А, нет… Нет. Ян, у меня бывает, ты зря грузишься.

— Бывает что?

— Моменты слабости, — мрачно произнес Пашка. — Когда у меня нет сил противостоять, притворяться и терпеть. Когда хочется послать всех подальше и уехать туда, где не надо терпеть и притворяться. Туда, где можно быть самим собой, жить и любить…

Он скрипнул зубами и затушил окурок.

Я не знала, что ему сказать, как утешить, но я его понимала, правда. Если бы Митя мог уехать с ним… Пашка его любит и не может оставить, а Митя не может оставить сына, Аля — родителей… Замкнутый круг, выхода из которого нет. Возможно, позже, когда Ванечка вырастет. Или Аля сможет поехать с ними…

Я прильнула к Пашке, и он обнял меня за плечи.

— Ничего, это пройдет, — сказал он философски. — Не переживай.

О, и кто кого утешает?

— Паш, а я теперь безработная, — сообщила я, чтобы его отвлечь.

Не самая радостная новость, но хоть что-то.

— Рассказала все Владу? — спросил он.

— Ага.

— И он против пари?

— Нет. Я против пари, если я с Владом.

— Ладно, разберемся. Ян, иди спать.

— Нет, я с тобой посижу, — зевнула я.

— Я хочу побыть один.

— Не-а… Не хочешь. Ты хочешь курить и страдать, а я хочу, чтобы лег, обнял Митю…

— Янка, изыди.

— Не… Я же младшая сестра — вредная и противная.

Я пощекотала его, ткнув пальцы под ребра, Пашка взвыл и стал отбиваться. На шум вышел Митя.

— Накурился? — мрачно поинтересовался он. — Чистить зубы и спать. Быстро!

— Спокойной ночи! — Я поцеловала обоих и ушла наверх.

Если Митя не спит, то он лучше меня справится с Пашкиной хандрой.

[1] Перечиповка — замена чипа в каком-либо устройстве. После этого может быть улучшена работоспособность устройства, либо расширен функционал.

31. Беда — глупости сосед

Я была уверена, что Аля давно уснула, но едва легла, как услышала всхлипы, доносящиеся из ее комнаты. Трындец! Да что произошло на Медовых водопадах?

— Аля, — позвала я, войдя в комнату. — Аль…

Тишина. Аля притаилась под одеялом.

— Аль, я все слышу, — вздохнула я. — Вылезай, рассказывай. Что случилось?

— Да ничего… — всхлипнула она и села. — Прости, я не…

— Вот только не надо! — перебила ее я. — И извиняться не надо, и говорить, что все в порядке — тоже. Пашка дымит, как паровоз, ты плачешь. Вы же не ругались, нет?

— Ой, скажешь тоже! — возмутилась Аля. — Нет, конечно.

— Тогда что? — Я села рядом с ней. — Я могу чем-нибудь помочь?

— Нет, — вздохнула Аля. — Я виновата, Ян… я так виновата…

Час от часу не легче. Ничего не случилось, никто не ругался, а она виновата!

— В чем дело? — Я приобняла ее за плечи. — Может, просто расскажешь? Легче станет.

— Не ста-а-анет… — Аля закрыла лицо руками и заплакала.

Мля! Это точно связано с Пашкиной хандрой.

— Сейчас Митю позову, — мрачно пообещала я.

— Нет! — Аля испугалась. — Нет, не смей! Ян, ты…

— Не пойму, — согласилась я. — Ну да, куда мне.

Надеюсь, сарказм в моем голосе она уловила.

— Я приняла неправильное решение, когда усыновила Ванечку.

— Э-э-э…

— Дико звучит, да? — усмехнулась Аля.

— Да, — согласилась я. — Непонятно.

— Я должна была отказаться, не идти на поводу у родителей. Нет, не думай, что я его не люблю. Но если бы я отказалась, Митя уехал бы с Пашкой за границу, забрал бы сына. И они жили бы нормально! Открыто, без страха за ребенка… А теперь все несчастны…

Она снова захлюпала носом.

— Не преувеличивай, — сказала я. — Я давно знаю Пашку, и несчастным его не назовешь.

— Он скрывает…

— Нет, просто у него бывают минуты слабости. Но чаще я вижу двух счастливых парней, которым хорошо вместе. Они спорят, ругаются… но и помогают друг другу, ценят, уважают… Я знаю, у нас все еще тяжело быть геем, но все еще образуется! У них вся жизнь впереди.

— Когда ты это говоришь, звучит оптимистично…

— Аль, знаешь… Хотела бы сказать, что я тебя понимаю, но это не так. Я не была на твоем месте… и могу только догадываться, что ты чувствуешь… Мне кажется, ради Мити и Ванечки ты отказалась от личного счастья. Ой, не говори ничего! Это не мое дело, прости, что я… Я просто пытаюсь… ну… утешить, что ли…

Ага, как умею. Но Аля притихла и, кажется, даже прислушивалась к моим словам.

— Правильно или нет, это решать не тебе, — продолжила я. — Пашка сильный, Митя — тоже. А ты поступила так, как подсказывало сердце. Против него, знаешь ли, не попрешь.

Точно, я недавно в этом убедилась. Игра, работа… Все стало неважным, когда сердце выбрало Влада.

— А чего вообще вдруг всплыла эта тема? — поинтересовалась я. — Что-то случилось на водопадах?

— Не случилось, — махнула рукой Аля. — В группе был мужик, который всю дорогу травил анекдоты про геев. Про гомосеков. Пашка рядом с ним сидел, вот и завелся. Митя чувствует его настроение, я переживаю за обоих. Вот и все.

— Уверена, Митя его успокоит. Выволочку за курево он ему уже устроил. Теперь… все хорошо. — Я обняла Алю. — И ты спи, не переживай.

— Ой, Ян, — спохватилась она. — А у тебя как с Владом?

— Замечательно. Правда, игра теперь не моя, но я придумаю новую. И ты мне поможешь, да? Ты обещала!

— Конечно. А что, ничего нельзя…

— Не обсуждается, — ответила я словами Пашки. — Я выбрала Влада, тема пари закрыта.

Утром мы поехали на рынок. Я снова пребывала в гастрономическом экстазе, хотя на голодный желудок это не так уж и сложно. Любая еда вызывала восторг и немедленное желание купить и съесть.