Хотел после получки купить художественных плакатов и портреты вождей, чтобы украсить комнату, теперь это приходится отложить, и не знаю, до каких пор. Очень и очень жаль.

Здорово разругался, и, думается, окончательно, с забойщиком Васькой Горбачевым.

8 ноября. Великие дни праздника Октябрьской революции. Вчера и сегодня проходят субботники. Вчера принимал активное участие в погрузке угля для Каширы. В начале дня спустился в шахту, поработали там.

12 ноября. Днем добился оплаты дней, потраченных на оформление. Получил 15 рублей. Это благодаря бумажке, полученной от заместителя прокурора Московской области. Она здорово помогла. Теперь будем добиваться переоплаты шести смен. Нам, оказывается, вместо нормы 11 вагонов провели 17. Вот обсчиталовка-то.

13 ноября. На производстве неполадки растут. Целыми сменами рабочие просиживают. Нехватка порожняка. Клеть откачки простаивает. Сортировки в бездействии. По-моему, прорыв углубляется. Пишу заметку в «Комсомольскую правду», общая тема — прорыв.

14 ноября. Вчера выпал снег, морозец легкий землю сковал, но ненадолго. Уже утром сегодня заиграло солнце на растущих пространных лужах. Опять грязь по колено. Да что по колено, чуть ли не до пупа. Из-за этой грязи после работы не пошел ужинать. А есть хотелось… Мишка выручил. Принес 600 граммов колбасы, наелись.

Во весь рост встал вопрос о сапогах. Сапоги в первую очередь. Будем добиваться всеми мерами сапог, а не то в МК ВЛКСМ напишем. А ботинки тут ничто по сравнению с этой, черт ее дери, божественной грязью.

Нынче дали 15 вагонов и 3 часа простоя.

15 ноября. Несколько минут тому назад приходил представитель «Комсомольской правды», мы читали «Комсомольскую правду» от 13/XI, статью «Разрешите уехать». Мобилизованный на прорыв в Донбасс просится, чтобы ЦК его отпустил, разрешил уехать обратно домой. Он, проработавший семь упряжек, уже бежит от трудностей, преступно врет и искажает настоящее положение дел. Он не может носить звание комсомольца. Таких надо заставить работать, чтобы смыть с себя грязное пятно.

К шахте привык и сроднился с ней, прежде угрюмой, пугающей. В ней как дома. А насчет трудностей — что ж, ведь и на земле, на поверхности работа литейщика, прокатчика не легче. Всякое дело трудно без привычки. Но ведь привыкнуть надо. А раз надо — так привыкнем и ликвидируем прорыв.

Улица шамкает грязью. Дорог не разберешь. Хищно цапают и сосут подошвы. Растут, растут болота, и блестят они во мраке ночи. А дождик все льет.

17 ноября. Бюро комсомольской ячейки шахты № 7 распущено. Я член оргбюро. Руководство коммуны распускается. Коммуна должна быть реорганизована…

Интересно, как в несоответствии находятся психология и идеология. По идеологии я сам себя мобилизовал на ликвидацию прорыва и активно работаю, а психология тянет все еще меня домой, в родную среду. Об этом говорят участившиеся за последние два дня сны, в которых вижу мать. Но идеология поднимает психологию, это должно произойти…

23 ноября. Нынче были перевыборы бюро ячейки нашей шахты № 7, оргвыборы и информация о состоянии ячейки. Оценка старому руководству дана как руководству правооппортунистическому, не справившемуся с задачами, возложенными партией. Я выступил в прениях. Говорил о коммуне, о том, что бюро ячейки не руководило коммуной, председатель подменял собой всю коммуну. При выборах в новый состав бюро мне давали громкие характеристики и в некотором отношении переоценивали.

Я и Миша вошли в бюро. Я — членом, он — кандидатом.

Вчерашнее письмо, которое написал Рыжиковой, не отослал. Придется исправить, часть выкинуть и дополнить.

На дворе мороз крепчает. В бараках холодно. Отопление не работает. Перенесем это. Перенесем по-большевистски. Надо же трудности преодолевать. Сильно тянет в забой. Забойщик — моя мечта. Энтузиазм помог бы мне это выполнить. Необходимые знания — маленькие, у меня, я нахожу, есть.

Прибывшие на рудник комсомольцы приступили к работе. Среди них есть некоторые, рвачески настроенные.

24 ноября. Вчера вечером встал вопрос о прекращении матерщины. Каша заварилась большая. Все приняли решение не ругаться. Но все же есть ребята, которые не выполняют. Это Зайцев и Барков. Я не хочу сказать, что все остальные совершенно перестали ругаться. Но матерщина сократилась.

В столовой нынче беседовал с хорошенькой дивчиной. Веселой, живой, энергией дышащей.

Рыжиковой ответа не написал.

26 ноября. Хотя сегодня порожняка, можно сказать, было порядочно, все же программу выполнили не меньше чем на 50 процентов. Прогулы на шахтах большие, на нашей шахте № 7 в особенности.

С Мишкой отношения такие, что в дальнейшем дружбы не будет. После того как получим зарплату, придется все иметь отдельное.

Вчера были распределения обязанностей в бюро ячейки. Я член бюро, зав. сектором культуры и быта. Новая работа, но интересная. Сегодня председатель оргбюро парткомитета высказал недовольство, что секретарем ячейки не я.

На руднике, думается, придется остаться. Желание уехать — одно, а комсомольская дисциплина — другое. Ясно, что второе выполним безоговорочно, какие бы желания уехать ни были.

28 ноября. Сегодня отгульный день. Но в согласии с постановлением общего комсомольского собрания — до ликвидации прорыва работать без выходных дней — я отработал субботник. Среди нас были беспартийные, мы вшестером погрузили Кашире 20 тонн угля подарком. На субботнике устал больше, чем на работе, и под конец с нетерпением ждал конца погрузки.

На себе испытываю противоречие. Воля говорит: ты перенесешь все трудности, не станешь дезертиром, выполнишь с честью все, что требует страна, а сердце тянет, проклятое, домой, в семью к родным и близким, в семью к товарищам, друзьям. Но воля у комсомольцев всегда берет верх. А трепет сердца пусть подчиняется твердой воле.

На руднике и шахте понемногу дела налаживаются. С Мишей отношения нельзя сказать, что хорошие. Жить тесной двойкой мы с ним не можем. Он нахал и в личных взаимоотношениях, щедр на оскорбления. Я с этим мириться не могу.

Хочется быть забойщиком. Пока не переводят.

Написал письмо Рыжиковой на четырех почтовых листах.

29 ноября. Самое высокое чувство, которое мог я испытывать за свою короткую жизнь, — это чувство сознания того, что я являюсь частицей горняцкого коллектива. Какое великое дело не замечать, не считать часы рабочего времени, не ждать конца смены, а стремиться ее продлить, бегом бежать за вагонеткой, обливаться потом и выходить после смены победителем в выполнении плана! Как радостно видеть себя впереди других! Так мы выполним и перевыполним план пятилетки в три года. Это сделаем обязательно, безоговорочно, без плаксивых рож, большевистскими темпами.

Немного неправильно я записывал о противоречиях воли и сердца. Это противоречие чувствуется, только когда в голове «хлеб», «обеды», «вставать», «ложиться». Внизу, в шахте, нет «противоречий», там единство, цельность — производство, уголь, выдать больше вагонов.

Сегодня отправил письмо Рыжиковой.

Теперь работаю в комсомольской коммуне. Даем самые высокие показатели. Работаем в четвертую смену. Уже 3 часа утра. Ведем, лежа в постелях, разговоры. Как хорошо после работы по-дружески поговорить, вспомнить «дела давно минувших дней».

1 декабря. По добыче мы — я, Мишка Нечаев и забойщик Суворов — впереди среди коммуны. Даем ежедневно больше всех, невзирая ни на какие заторы.

На дворе опять морозец заковал размякшую землицу и порошей прикрыл бугорки грязи. Чистый воздух, прозрачное звездное небо бодрят и освежают. Усталость, как мотылек, улетает вдаль, в прошлое и вновь возвращается только через сутки.

В столовой нас ежедневно встречают чай, печенье и бутерброды. Веселой семьей врываемся в дверь. Веселой жизнью, живой, подлинно бодрой и радостной, веет от молодой силы, от молодых безусых шахтеров.

Сейчас все спят, и свист, глубокие вздохи летят. Нашему бараку сладко спится после упорного труда, борьбы за уголь. Славные ребята! Они действительно имеют право на спокойный и сладкий сон. Им слава и честь. Как хорошо жить, борясь, и, борясь, жить!