Еще пилон: глубокий тыл. Группа женщин; в страшном напряжении они поддерживают друг друга. Художник верно решил образ: в готических складках одежды растворяется живое тело, подчеркнут их аскетизм, отрешенность от жизни, есть только одна решимость — бороться и победить. Возле их ног склонился ребенок с колоском ржи — олицетворение беззащитности, голода, несчастья.

Динамичны и скупы резные — в камне пилона — картины войны. Сдержанно и благородно решена тема Победы. Нет торжествующих криков, ликующих жестов: воины-победители возвращаются с фронта четкими рядами, готовые в любую минуту к новой и постоянной защите своей земли. В строгом наклоне застыли складки шинели воина, романтичными, мажорными взмахами реет над головой победителей знамя.

И наконец финал. На солнечном диске, в небе, стрижи, и женщина, в раскованной, свободной позе, полная жизни и радости, чуть настороженно, однако, оглянулась назад, вспомнив о чем-то, — прикрыла ладонью ребенка.

На оборотной стороне пилонов — скульптура скорбящей Матери, а на стенах имена погибших на войне новосибирцев — 30 тысяч имен. Эта сторона площади несет в себе новый замысел — здесь место скорби, интимное место горя и вечной памяти. Светлые березы, ромашки и васильки у подножия монумента, скульптурная фигура матери — это сама Родина склонилась перед подвигом бессмертия.

Создавая памятник, художник Чернобровцев шел от образного представления места и времени. Монумент должен был отличаться от подобных произведений, скажем, в Волгограде или Бресте, где памятники были свидетелями и участниками боев, смерти и победы и поэтому несли в своем решении повышенную, даже нервозную эмоциональность. Новосибирский монумент — памятник тыловой, поэтому более эпичный, с глубоким обобщением. В монументе нет холодного пафоса, отвлеченности, гигантизма. Он, при всей своей символичности, очень близок, дорог, понятен именно новосибирцам. Он даже конкретен, и в этом тоже сила его воздействия.

Вот четыре урны с землей с мест боев, где сражались сибирские дивизии: из-под Ельни, где сибиряки впервые заставили фашистов отступить; из-под Бородина, где тоже отличались сибирские бойцы; из-под Сталинграда; и с Безымянной высоты, где, как выяснили теперь, погибли два брата-новосибирца. И на бетонных стенах — тридцать тысяч отлитых в металле фамилий, а когда человек прочтет свою фамилию — стена для него оживает.

Я видела, как однажды, в один из праздничных дней, на площадь со всего города шли люди, несли венки и букеты цветов, чтобы возложить их к монументу.

И вдруг на плитах, возле статуи скорбящей Матери, мы увидели распростертую фигуру старой женщины: в безмолвном горе застыли две матери: одна живая, распластанная, навечно раненная сыновней смертью, и другая — в бетоне, в памятнике, вознесенная над горем и над временем.

Монумент Славы, открытый в торжественный праздник 60-летия Советской власти, сразу «включился» в жизнь города. На площади, у подножия пилонов, проходят митинги и фестивали, приносит воинскую клятву уходящая в армию молодежь.

Обращение к теме народного подвига в годы революции, а потом в годы Великой Отечественной войны для Александра Чернобровцева было естественно и логично, потому что он сам — убежденный борец за партийность и народность в искусстве.

Сейчас художник работает над интерьером кинотеатра имени Маяковского и памятником поэту-трибуну. И эта работа — подтверждение единой темы и идеи в искусстве Александра Чернобровцева.

— Владимир Маяковский для меня сейчас — тот самый образ, через который я смогу выразить моего героя, положительного героя сегодняшнего дня, — его убежденность, гражданственную страстность и стойкость. Человек тогда ценен, когда он думает о социальной отдаче своего «я» и стремится к этому повсечасно.

Нынешнее трудное, острое время требует героя сильного духовно и интеллектуально.

К счастью, проходит время временного увлечения молодежи смутным, аполитичным модерном в искусстве, исчезает субъективизм, снобизм. Мы жадно, постоянно ищем и утверждаем философское содержание для новой формы, смысл, позицию, базу своих взглядов. Жизнь — самая жесткая и справедливая школа для человека и художника.

Лидия Васильева

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АНСАМБЛЬ ТАНЦА

МОЛДАВСКОЙ ССР «ЖОК»

РОЖДЕННЫЙ СЕРДЦЕМ НАРОДА

Как-то танцовщики-любители с кишиневской обувной фабрики имени Сергея Лазо выступали перед рабочими московской обувной фабрики «Буревестник». Успех концерта был огромный, но вдруг кое-кто из присутствующих засомневался: «Да это же настоящие артисты-профессионалы! Они, наверное, не знают, как и обувь-то шьют». Пришлось гостям в цехе, у станков, доказывать, что они не только умеют танцевать, но и подлинные мастера своего дела.

Эпизод этот весьма характерен: молдаване — прирожденные артисты: послушайте их пение, игру на народных инструментах и особенно посмотрите их пляски. Поистине в каждом человеке здесь живет яркий самобытный художник — наверное, с молоком матери впитывает он безудержную страсть к танцу, удивительное ощущение ритма, неповторимое изящество движений. Такая особенность национального характера издавна привлекала симпатии. Александр Сергеевич Пушкин в бытность свою в Кишиневе охотно посещал народные праздники, нередко участвовал в хороводах. «Разгуливая по городу в праздничные дни, как вспоминали старожилы (их свидетельства приводит в своей книге «Пушкин в жизни» В. Вересаев), он натыкался на молдавские хороводы и присоединялся к ним… По окончании плясок он… принимался с восторгом рассказывать, как весело и приятно отплясывать жок под звук молдавской кобзы». Известный украинский писатель Михаил Михайлович Коцюбинский так рассказывает о виденных молдавских танцах: «Музыка гремела, танец захватывал все внимание. А круг танцует. Притопывают в такт «Молдавеняске» ноги, поднимаются и опускаются соединенные руки, мелькают белые платочки в девичьих руках…»

Прекрасна и неповторима молдавская народная хореография, ее шедевры вызывают восторг и любителей и профессионалов своей жаркой, неукротимой динамикой, жизнерадостным напором, неиссякаемым богатством пластической лексики! Уходящая своими корнями в «далекое прошлое, она — порождение души народа, его обычаев, нравов, его истории, наконец. В каждом из образцов национального танцевального творчества отразилась определенная страница жизни молдаванина, его буйная художественная фантазия, повседневный труд. Вот пляска «Коаса» — живая хореографическая картинка, осветившая поэзией движения косцов в поле. А вот исполнители «Сысыякула» повторяют своими ходами и перестроениями плетение стенок сарая, в котором хранится кукуруза (танец потому и получил имя — «Сысыякул»). Иные художественные приемы у тех, кто показывает «Сфределушул»: его не случайно называют буравчиком — характер танцевальной композиции определили повороты инструмента, стружка, которая вьется из-под руки мастера. Труд и виноградарей, и ткачей, и сапожников, и пастухов прославлен в молдавских плясках, как прославлены в них и основные черты национального характера — мужество, свободолюбие, жизнерадостность, верность, дружелюбие («Гайдучаска», «Бэтута», «Хоре», «Букурия»).

Неисчерпаемы богатства народной мудрости — многие годы ждали они заинтересованных исследователей, самоотверженных энтузиастов-искателей, вдумчивых пропагандистов. И время больших художественных открытий пришло.

Национальные ансамбли песни, музыки, танца по праву называются коллективами, рожденными Октябрем, — великая наша революция, освободившая народы царской России от многовекового рабства, открыла широкую дорогу к творчеству. И на сцены и эстрады хлынул поток огромной силы — участники олимпиад художественной самодеятельности, конкурсов, фестивалей демонстрировали поистине уникальные сокровища. Сама жизнь требовала такой концертной формы, которая помогла бы собиранию образцов народной мудрости и постоянной их популяризации. Когда три с лишним десятилетия назад молодой хореограф Игорь Моисеев впервые показал зрителям созданную им группу народного танца, ныне это всемирно известный Государственный ансамбль народного танца Союза ССР, тогда еще трудно было предсказать, что с ее появлением родился новый вид пропаганды танцевального фольклора — своеобразный театр танца. Очень емкий жанр, чьи гибкие и динамичные рамки позволяют не только сохранять богатства народной сокровищницы, но и создавать на их основе новые, оригинальные произведения.